Две недели назад казалось, что произошло самое страшное: жара и засуха. Неделю назад представлялось, что пожары, вышедшие за привычные рамки ежегодных, – только неожиданный и неприятный эпизод, который немного просмотрели, но который будет оперативно ликвидирован. К концу прошедшей недели стало ясно, что все это – мелочи.
Москву и Подмосковье затягивает плотный дым. Хотя поначалу смог мог показаться приятным – как-никак здорово, когда пахнет лесным костром. Но вскоре выяснилось, что на улице возможно находиться, если: 1) ты в респираторе, 2) представляешь, будто летом 1943 года на Курской дуге стоишь против немецких танков – и тешишь себя романтически-героическими аллюзиями.
Специалисты стали рекомендовать не ходить на улицу без нужды. Но для большинства, не считавшего до сих пор кондиционер предметом первой необходимости, оказалось, что выбор заключается между тем, чтобы задыхаться при закрытых окнах от духоты, либо, открыв их, задыхаться от угарного газа. Стало ясно, и что такое немецкий крематорий в масштабах города, и что таится на подводной лодке от вражеских крейсеров, патрулирующих море.
В магазинах исчезли вентиляторы и кондиционеры. Цены на последние выросли вдвое, в турагентствах смели горящие путевки, а в авиакассах – билеты. Правда, вылететь из Москвы – не легче, чем дышать в ней. Но задыхались и многие из успевших завести кондиционеры. Представители имущих слоев, покидая город, как при вражеском нашествии, вымещают свою злость и досаду в перемывании костей власти и ее представителям. Обитатели интернет-пространства занимаются тем же самым.
Распространяемые слухи один в один напоминают сплетни, создаваемые обывателями при подходе противника во время войны. «Путин уехал на виллу к Берлускони дожидаться, пока осенние дожди зальют пожары. Медведев покинул Москву ради Сочи с тем же намерением. Лужков разместился в швейцарской горной прохладе, сказав, что Москва не горит – а Подмосковье пусть тушит Громов». «Пожары никто не тушит, – приятель ехал по Подмосковью, видит – горит трава, приехал в поселок к главе управы – тот ответил, что пока до поселка не дошло, он ничего делать не будет». «Пожарники ничего не могут, потому что Министерство пожарной безопасности распустили три года назад, все передали губернаторам, а “Фонд Министерства разворовали»”». И так далее.
Сила – в армии
В России не только власть, но и общество вообще почти никогда ни к чему не готовы. Когда о пожарах заговорили вслух, не просто как о пожарах торфяников, а как о сгорающих в огне деревнях; когда на пожары выехал Премьер-президент и стал перед телекамерами объяснять Президенту, какие меры нужно принимать высшей властью, оказалось, что огню пытаются противостоять только части МЧС, а Министерство Обороны вообще находится в стороне от процесса – стало ясно, что все очень серьезно.
Строго говоря, абсолютно понятно, что при массовом пожаре в засуху, когда воды на местах по определению не хватает, единственный заслон против огня – большие массы людей и тяжелая землеройная техника. Потому что тушить в таких условиях можно только землей. То есть нужны десятки и сотни тысяч людей, идущие цепью и засыпающие огонь, а также тяжелая техника, прорывающая рвы вокруг огня и вялящая деревья перед фронтов пожара. Такую массу дисциплинированных людей имеет только армия – ни пожарных, ни МЧС для этого недостаточно. Министр обороны с сосредоточенно-озадаченным видом выслушал вызвавшего его для постановки задачи Президента. После чего через два дня сообщили, что к тушению привлечены… пожарные вооруженных сил, что в тушении уже принимают участие… пять тысяч военнослужащих. Хотелось бы надеяться, что на сегодняшний день уже больше. Потому что пока уже 150 тысяч задействованных МЧСовцев не могли переломить ситуацию, и 5 тысяч армейских пожарных – не очень существенный вклад в дело.
Однако если в субботу пришлось транслировать публичные обращения с призывами к помощи добровольцев, как понимать в контексте вышесказанного следующее. Уже все воинские части как минимум центральной части России вступили в противодействие с огнем, и их сил не хватает? Это как в сказке о Мальчише Кибальчише: «Эй, вставайте! - закричал он в последний раз. – И снаряды есть, да стрелки побиты. И винтовки есть, да бойцов мало. И помощь близка, да силы нету. Эй, вставайте, кто еще остался! Только бы нам ночь простоять да день продержаться». То есть так получается: уже всю армию на пожары бросили, и сил ее не хватает?
Или армия так и не вступила в дело, ограничившись пятью тысячами подмоги? В духе идей российских правозащитников и министра Сердюкова – очень может быть. Солдаты же только на войне могут быть задействованы, а все остальное время – жить в уютных казармах, убираемых вольнонаемными, – смотреть видео и по Интернету переписываться с родными. А на субботу воскресенье – по семьям. Не до пожаров – не солдатское дело. Почему вообще Министерство обороны должно было дожидаться приказа Президента, чтобы включится? Ну, с командованием округами понятно – реформолюбивый Сердюков их как раз начал переформировывать. Но ниже округов в Российской армии еще что-то осталось – или не осталось? Ведя космическое наблюдение, армия и ее командование вообще первыми должны были узнать о масштабах пожаров и направлениях их распространения. И если они это знали, не должны ли они были по своей инициативе вступить в рабочий контакт с МЧС и вывести войска на тушение пожаров? Любой командир гарнизона или командир военного соединения, зная что близ места его дислокации разворачивается фронт огня, без любых дополнительных вводных не обязан ли как минимум запросить непосредственное начальство о будущих действиях, и, не получив четких указаний, по своей же инициативе вывести часть на тушение пожара?
Тогда значит, либо они не докладывали (и в этом случае обязаны были действовать сами), либо докладывали, и получили приказ не проявлять инициативы и ждать приказа. То есть командование им прямо запрещало заниматься тушением. О сгоревшей базе ВМФ тут уж просто и говорить не приходится.
Катастрофа 2010
Путин, в растиражированном ответе блоггеру отметил, что такой жары не было 140 лет, – и это отчасти извиняет власть. Отчасти, может быть. Но в вопросах обеспечения безопасности страны нужно готовиться не к тому что уже было, а к тому, что может быть. И к тому, что может, хотя бы гипотетически, случится, и тем более к тому, что уже было хотя бы и 140 лет назад.
В целом власть как некая совокупность высших государственных ее носителей виновата не настолько, насколько пытаются сказать об этом представители маргинально-оппозиционных групп. И не настолько, насколько, это описывают представители имущих слоев, большей частью уже покинувших страну.
Кстати, если вести речь об аналогии с военной ситуаций, то в военное время жилье покинувших город при приближении противника используется для размещения беженцев и лишившихся жилища. Тут есть, о чем поговорить в плане ответственности имущих классов. О сборе дружинников известно. О том, что люди несут вещи для передачи погорельцам, известно. А что-то об учреждении Общественного фонда содействия ликвидации пожаров – и учрежденного ни кем-нибудь, а представителями крупных российский компаний – ничего не слышно. В этом плане власти было бы неплохо ввести, как это делается в чрезвычайных ситуациях, разовый налог на активы и состояния больше, скажем, 10 000 миллионов долларов для частных лиц и 100 000 миллионов долларов для частных юридических процентов в 10%, от имеющейся суммы, на названные нужды.
Хотя следует учитывать, что и в естественном стремлении оказать помощь пострадавшим и рассказать об этом обществу, нужно быть острожным. Потому что, согласно приходящим сведениям, в ряде горящих районов центральной России жители проговариваются: «Вот бы нам погореть! Путин компенсацию дает, и хорошую!» – и хотя пока и не поджигают – но и не тушат пожары, идущие по соседству.
Власть виновата не настолько, насколько говорят ее недруги. Но она недостаточно эффективна, и главное ее упущение – утрата мобилизационной готовности к чрезвычайным ситуациям. О том, что лето будет жарким, предупреждали. О том, что будет засуха, предупреждали. Что жаре и засухе в России сопутствуют пожары, и что имеется масса склонных к самовозгоранию торфяников, было хорошо известно. Может быть, и готовились. Но по рыночной привычке: к тому, что наиболее вероятно, а не к тому, что вообще возможно.
Если в Советское время все структуры выводили на уровень сверхнеобходимых резервов, троекратной надежности и готовности к любым мыслимым ситуациям, то существующая последнее двадцатилетие система распродала старые резервы, списали технику, не требующуюся повсеместно, запахала пожарные пруды и продала их местным коммерсантам или приезжим нуворишам под виллы. И оказалась ни к чему серьезному не готова. Виновен не Путин. Виновна система - логика минимизации расходов на все, если оно не приносит выгоды. Виновна уродливая логика рынка, требующая тратить деньги лишь на то, что приносит сиюминутную прибыль.
Еще в начале десятилетия «Единая Россия» пугала всех «Проблемой-2003» – проблемой выхода из стоя технических структур и наступлением эпохи техногенных катастроф. 2003 год прошел, все забылось. Но общая ситуация как с техногенной инфраструктурой, так и с повышением опасности природных и глобальных рисков требует готовности к подобным катастрофам.
Требует повышения мобилизационной готовности и резервно-ресурсной, и организационной. Такая готовность невозможна без отказа от рецидивов рыночного мышления. Равно как и без изгнания из политики и из государственных структур носителей рыночного порока.
А пока нужно заставить платить за последствия катастрофы не только и не столько государственный бюджет, а те социальные группы, которые составили свое избыточное благосостояние благодаря торжеству рыночных постулатов в экономике и государственной жизни, то есть благодаря тому, что привело к неготовности государства и общества к нынешней летней катастрофе 2010 года.