Пророки, аватары и Антихрист

Если прошедший российский киногод, итоги которого мы уже подвели, можно счесть едва ли не самым интересным за все постсоветское время, то для зарубежного кино он стал воистину кризисным. Причем кризисным он стал не в экономическом, а в эстетическом и идейном смысле (мы не про идейность, а про элементарные идеи).

Арт & шок

Про кино всегда утверждают, будто оно в кризисе. Говорили подобное и во времена расцвета Феллини, Антониони, Бергмана, Трюффо, Кубрика, Тарковского. Но 2009-й год и впрямь породил не так уж много фильмов-откровений (впрочем, все равно достаточно, чтобы киноманы то и дело получали удовольствие). Главные фестивали тоже подрастерялись и загнали свои программы и идеологию в несколько искусственные умозрительные схемы.

Нет, однако, худа без добра: фестивали, по крайней мере на оси Берлин – Канн, окончательно и бесповоротно размежевались, что удобно для кинопрофессионалов (знаешь, за чем едешь), для зрителей (узнал, из чьей программы фильм: берлинской или каннской – и сходу понял, для тебя он или нет) и кинематографа как такового – для его развития и раскрутки.

В Берлине наконец-то четко решили, что для их фестиваля на первом месте политика и прогрессивные социально-политические взгляды, соответствующие европейской либеральной моде, и только на втором, собственно, кино. В Каннах же, хотя тоже стали поощрять в 2009-м году актуальную социальность, без которой сегодня никуда, сделали ставку не просто на искусство, а на самое что ни на есть искусство радикальное. Канн привык моделировать кинематограф будущего. Ему жизненно необходимы неожиданные тенденции. Ему бы каждый год по манифесту, сравнимому по революционности с датской «Догмой» конца 1990-х гоов. Но свежих манифестов кинематографистов пока не видать.

В такой ситуации Канн возвел на пьедестал культурный шок и арт-провокацию, пытаясь найти в них необходимую для кино живую энергию. Почти каждый каннский фильм этого года содержал в себе элементы жесткого секса и наикровавейшего насилия. А чаще и то, и другое. Откровенный гомосексуальный акт. Откровенный секс с несовершеннолетней. Кровь из глаз. Перегрызание горла. Срезания скальпов. Натуралистическая расчлененка etc.

Шварценеггера не отдадим

Еще одна занятная – и действительно важная – тенденция года: размывание границ между коммерческим и некоммерческим кино – причем со стороны коммерческого. Какое-то время назад на Западе, а следом и у нас заговорили о том, что нет единого кинематографа, что в нем существуют два несовместимых направления, которые следует оценивать по своим критериям.

Причем оценивать должны принципиально разные люди и разные разделы СМИ. Короче, все как в музыке. Музыка давно подразделяется на, условно говоря, оперно-филармоническую и, условно говоря, эстрадно-клубную. Критик Петр Поспелов (беру в качестве примера одного из самых известных серьезных музыкальных критиков) не пишет об эстраде, даже если это альтернативный рок или авангардный джаз. Критик Борис Барабанов не рецензирует оперные постановки.

В случае с кино, однако, такой подход представляется мне глубоко порочным. Восторжествуй он, весь истинно художественный кинематограф окажется в гетто, куда перестанет забредать массовый зритель. Кроме того, в кино границы между серьезным и несерьезным весьма нечетки, поэтому среди истинных, на мой взгляд, киноманов торжествует всеядность.

Для меня и Сокуров – кино. И Шварценеггер – тоже кино. И хорошо, что именно в 2009-м году появилось много фильмов (от «Аватара» до «Района № 9»), которые одновременно зрелищны и умны. Коммерческий кинематограф не боится быть умным! Даже фильм-катастрофа «2012» заслуживает глубокого геополитического анализа, хотя многие мои коллеги, привычно сморщив носы от одного только извержения супервулкана на экране, предпочли во время просмотра ни во что не вдумываться и с легкостью отказали фильму в наличии каких бы то ни было смыслов.

Зримая революция

Коли уж мы заговорили о таком широкомасштабном кино, как «2012» и «Аватар», то заметим, что при всех экономических кризисах именно в 2009-м году в кино произошел технологический взрыв. Интересно, что еще задолго до выхода «Аватара» и на голливудских студиях, и в англо-американских СМИ заговорили о том, что история зрелищного кино будет теперь делиться на два этапа: до и после «Аватара». Что кинематограф пойдет теперь принципиально иным путем.

Да, технологическая революция отчасти пугает. Жанр этого нового кино, пусть «2012» притворяется фильмом-катастрофой, а «Аватар» – фантастической антиутопией, на самом деле, один: киноаттракцион. Это уже не кино; это – киношоу. Компьютерная анимация в «Аватаре» пока еще слегка выглядит анимацией. Но разница между живыми и нарисованными персонажами почти исчезла. Когда исчезнет совсем, всё зрелищное кино станет фактически анимационным.

Скоро ему могут не понадобиться ни живые актеры, ни режиссура в прежнем понимании профессии. Широкомасштабное кино будут делать компьютерные дизайнеры. И это (в случае с неталантливыми фильмами) неизбежно приведет к мертвечине на экране – не в прямом, но в переносном смысле слова.

Но, во-первых, революция, произведенная режиссером Джеймсом Кэмероном в «Аватаре», заключается еще и в том, что глаза придуманных им гуманоидов, трехметровых голубокожих аборигенов планеты Пандора горят небывало живым огнем (выражение глаз тех артистов, из которых потом компьютерщики нарисовали обитателей Пандоры, фиксировали отдельные миникамеры). Во-вторых, заметьте, что все, пока редкие фильмы 2000-х годов, начиная с «Властелинов колец» и «Пиратов Карибского моря», которые сделаны в жанре аттракциона, по некому странному стечению обстоятельств оказались многоуровневыми, концептуальными, открытыми трактовкам.

Да, от «Властелина» следовало ожидать высокой художественности, но от «Пиратов»-то! Все эти фильмы можно оценивать по самым строгим кинокритериям. Широкомасшабное кино делают сейчас режиссеры, которые являются истинными авторами. И это обнадеживает.

Отдельный разговор про 3D. Формат 3D, который после «Аватара» будет теперь использоваться все активнее, как может показаться, несет в себе особую угрозу киноискусству. Может ли взрослый человек с высшим образованием и способностью к саморефлексии всерьез относиться к кино, для просмотра которого приходится вооружаться специальными очками, создающими стереоскопический эффект? Ну и тут пока не так все печально и бездуховно, как могло бы быть, чему примером не только «Аватар», но и вышедшая в ноябре «Рождественская песнь» Роберта Земекиса.

Все ожидали детского святочного фильма, тем более, что это экранизация повести Диккенса, а главный герой, скупердяй Скрудж, нарисован в ней (это, можно сказать, полуанимация) с помощью комика Джима Керри. А фильм оказался, во-первых, очень артистическим, а во-вторых, непривычно – для детского фильма – темным и вообще достаточно страшным. Там Скруджу такие призраки являются! Земекис, хотя и считается акулой кинобизнеса, явно ставил перед собой творческие и лишь затем коммерческие задачи. Что фильму в мировом и нашем прокате, кстати, не повредило: он собрал почти триста миллионов американских долларов.

Закон им не писан

В конечном счете, главным признаком кризиса можно считать то, что 2009-й не стал годом прорыва каких-либо национальных кинематографий, жанров, стилей, идей, тем. Он стал годом прорывов исключительно индивидуальных.

Среди авторских фильмов тремя фильмами-прорывами мы, на свой субъективный вкус, назовем «Белую ленту» австрийца Михаэля Ханеке с ее неканоническим подходом к теме истоков германского фашизма, «Пророка» француза Жака Одияра с его неканоническим взглядом на национально-расовые мафии современной Европы и «Антихриста» датчанина Ларса фон Триера с его неканонической трактовкой всего и вся, начиная от войны полов и заканчивая вопросом, кто именно сотворил природу – Господь или Сатана.

Среди фильмов, балансирующих на грани между авторским и коммерческим кино, отметим «Бесславных ублюдков» американца Квентина Тарантино, отметающих все каноны жанра исторического кино.

Среди коммерческих картин тремя-фильмами прорывами (на самом деле тоже, безусловно, авторскими) сочтем «Аватар» канадца Джеймса Кэмерона и «Район № 9» южноафриканца Нила Бломкампа (спродюсированный новозеландцем Питером Джексоном) с их никак не каноническим видением проблемы гуманизма и столкновения цивилизаций, а также новогоднего «Шерлока Холмса» англичанина Гая Ритчи, создающего неканонический образ популярнейшего героя Артура Конан Дойля.

Неканонически, небанально, интересно – вот, похоже, путь для настоящего кино. Только такое и хочется смотреть.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67