"Правильные осетины" против "мусора" "шайки Кокойты"

В Южной Осетии обстановка снова накалилась. Не успели стихнуть страсти по поводу обсуждения обстрела Цхинвали 4 июля 2008 года (в результате которого два человека были убиты, а шесть ранено), как возникла новая драматическая ситуация. Российский МИД впервые официально признал факт нарушения государственной границы Грузии самолетами ВВС РФ. В данном случае речь идет о полете самолетов российской военной авиации над территорией Южной Осетией (де-факто государственным образованием в составе Грузии) 8 июля 2008 года. По словам российских дипломатов, именно этой акцией РФ предотвратила "развитие ситуации по силовому сценарию". Самолеты ВВС РФ (на этот раз они были опознаны своим же государством) в течение 40 минут барражировали над районом вокруг Цхинвали.

Ответ Тбилиси не заставил себя долго ждать. Во-первых, эта акция ВВС РФ была расценена как очередной акт агрессии против Грузии. Это событие стало доказательством "агрессивной политики Кремля" в ходе визита госсекретаря США Кондолизы Райс в Тбилиси (он состоялся 9-10 июля 2008 года). Далее был отозван для консультаций посол Грузии в России Эроси Кицмарашвили. Встреча президентов России и Грузии также была перенесена. Сроки ее проведения теперь вряд ли кто-то сможет назвать точно. "О каких вообще переговорах первых лиц можно говорить, если в двусторонних отношениях полыхает пожар?" - риторически вопрошал заместитель министра иностранных дел Грузии Григол Вашадзе. Отзыв грузинского посла из Москвы воскресил в памяти призрак 2006 года (тогда, напомним, прекратилось транспортное и почтовое сообщение между двумя государствами). Некоторые СМИ заговорили о возможной войне между Россией и Грузией. Журналисты, обращавшиеся к автору настоящей статьи за комментариями, называли даже конкретные даты предполагаемых боевых действий.

Однако, если оставить в стороне эмоции, то в сухом остатке получается следующая картина. Во-первых, в Южной Осетии продолжается "разморозка" конфликта. И если до 2004 года первенство здесь принадлежало Тбилиси, то в 2008 году Москва также участвует со своей стороны в этом процессе. Дипломатические переговоры по ситуации в этом конфликтном регионе уже год как не ведутся. С изобретением "Временной администрации Южной Осетии" грузинская сторона готова видеться с Эдуардом Кокойты только в присутствии "своих осетин" (Дмитрия Санакоева и его команды). Лидеры же Южной Осетии (де-факто государства вне контроля Тбилиси) не готовы к переговорам с тем, кого считают предателем (ранее Санакоев был военным министром и главой правительства непризнанной республики). В итоге заседания Смешанной контрольной комиссии не проводятся. В прошлом году состоялось только одно результативное заседание. В этом же году грузинский министр по реинтеграции Темури Якобашвили и вовсе заявил, что старый формат СКК перестал быть адекватным. В условиях "разморозки" конфликта Москва решила (поскольку дипломатического способа обозначения своей позиции нет) продемонстрировать, что в случае повторения событий 2004 года она не будет стоять в стороне.

Влиятельное информационное агентство Reuters накануне визита Кондолизы Райс в Тбилиси передало следующие слова одного из членов американской делегации, который предпочел сохранить инкогнито: "Россия должна осознать, что империя больше не вернется. Австро-Венгрия не вернется, османская империя не вернется - и советской империи тоже больше не будет". Между тем для России вопрос о Южной Осетии не является проблемой "имперских амбиций". Это - классический случай "связанного конфликта". Одним из ярких примеров является "осетинская проблема". Грузино-осетинский конфликт стал первым в постсоветской Грузии, переросшим в масштабное вооруженное столкновение в январе 1991 - июле 1992 годов. Он оказал существенное воздействие на ход и результаты осетино-ингушского противостояния внутри России, военная фаза которого пришлась на октябрь-ноябрь 1992 года. В результате обострения грузино-осетинских отношений в Северную Осетию в начале 1990-х годов прибыло порядка 43 тысяч беженцев из Южной Осетии и внутренних районов Грузии. Беженцы стали массовой опорой радикалов Северной Осетии, требовавших сохранения "территориальной целостности" своей республики за счет спорного с Ингушетией Пригородного района. Результат - появление 40 тысяч вынужденных переселенцев-ингушей и конфликт, полностью неразрешенный до сих пор.

И если в начале 1990-х годов грузинский лидер Звиад Гамсахурдиа был абсолютно откровенен в отношении "осетинского вопроса", то Михаил Саакашвили более корректен и осторожен. "Осетинский народ - мусор, который надо вымести через Рокский тоннель. Мы пойдем по Осетии, и пусть осетины либо покорятся и станут грузинами, либо, если они так любят русских, уходят из Грузии в Россию". Процитированный выше отрывок - это фрагмент выступления лидера грузинского национального движения конца 1980-х - начала 1990-х Звиада Гамсахурдиа. Справедливости ради скажем, что Гамсахурдиа не ограничивался в своих антипатиях ненавистью к одним лишь осетинам.

Саакашвили не позволяет себе столь откровенного расизма. Он говорит о "правильных осетинах" (представляющих "Временную администрацию") и "шайке Кокойты". Тбилиси поддерживает ТВ-канал "Алания", вещающий в том числе и на осетинском языке, проводит многочисленные конференции по осетино-грузинскому примирению, наследию великого деятеля осетинской культуры Коста Хетагурова в Тбилиси. Все эти факты невозможно отрицать. Однако именно Михаил Саакашвили (в отличие от Эдуарда Шеварднадзе) начал "разморозку" конфликта в Южной Осетии в 2004 году. Именно при нем конфликт, имевший все тенденции к разрешению на протяжении 12 лет (1992-2004), был снова "разогрет". Именно при нем в Южной Осетии снова появились человеческие жертвы, включая гражданское население, не связанное с "формированиями Кокойты". Именно при Саакашвили переговорный процесс по Южной Осетии полностью деградировал. Тот минимальный уровень безопасности, который удалось достичь благодаря Дагомысским соглашениям 1992 года, был полностью разрушен. Обстрелы (включая минометные и артиллеристские), укрепление фортификационных позиций и ввод тяжелой техники в зону конфликта стали реальностью. Эта реальность заменила собой реальность 1992-2004 гг. (совместные рынки, признание автомобильных номеров, экономические контакты между грузинскими и осетинскими населенными пунктами, транспортное сообщение между Цхинвали и Тбилиси). До 2004 года у Тбилиси был шанс на успешную интеграцию Южной Осетии в обозримой перспективе. После 2004 года такие шансы снизились. И не по вине Москвы.

Как справедливо отмечает тбилисский политолог Георгий Хуцишвили, "границы зоны так называемого грузино-осетинского конфликта совпали с административными границами Южно-Осетинской автономной области (упраздненной грузинским парламентом в декабре 1990 года). В отличие от Абхазии, где река Ингури превратилась в естественную разделительную линию между общинами, в зоне грузино-осетинского конфликта - переплетение грузино- и осетинонаселенных деревень, и к тому же там были территории, никогда не контролировавшиеся сепаратистским правительством в Цхинвали". Отсюда и расчет на легкость решения "осетинского вопроса" в сжатые сроки. Однако "сжатые сроки" растянулись уже на четыре года. Отсюда и массовые опасения у населения конфликтного региона, что начало 1990-х гг. снова повторится. Отсюда же и опасения России, что новый конфликт на ее рубежах приведет не просто к эскалации насилия внутри Грузии. Он распространится на Северный Кавказ, как уже было в 1990-1992 гг. Такие выводы не досужие рассуждения, а знания, полученные эмпирическим путем. Напомним, что 20 июля 1990 года была принята Декларация о государственном суверенитете Северо-Осетинской ССР (через месяц после принятия российской декларации и раньше всех союзных республик за исключением прибалтийских). Североосетинское руководство придерживалось жесткой "просоюзной политики", что объяснялось вовлеченностью республики в разрешение проблемы Южной Осетии и грузино-осетинского конфликта. Только в СССР могло произойти объединение двух Осетий в единое национально-государственное образование. В связи с этим многие политические мероприятия в Северной Осетии проводились в пику российскому центру (оппоненту союзного руководства). В 1991-м - начале 1992 года во Владикавказе подписание Федеративного договора также увязывалось с позицией Москвы по Южной Осетии.

Таким образом, для новой российской государственности в начале 1990-х гг. взаимодействие с Северной Осетией было во многом обусловлено "фактором Цхинвали". Но что делать Москве, если Тбилиси, полагаясь на логику "разморозки" и считая Южную Осетию "слабым звеном", начнет, как и в 2004 году, решать проблему силой? Наблюдать за потоками беженцев в Северную Осетию, а также за обострением ситуации в самой российской республике? Нельзя исключать, что некоторые "горячие головы" в Ингушетии не воспользуются этой ситуацией для выдвижения новых претензий на Пригородный район или жестких действий. Думается, что такое "внешнее наблюдение" ни к чему хорошему не приведет. А потому Москве, конечно же, не следует поддаваться на провокации и слишком звонко бряцать оружием. Другое дело - эффективная оборона (не только военная, но и информационная также). Необходимо четко обозначить пределы возможного отступления и компромисса. Безопасность Южной Осетии - это не в последнюю очередь безопасность Северной Осетии, а значит, и всего Северного Кавказа в целом. Как говорится, Австро-Венгрия, Византия или другая империя здесь ни при чем.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67