От редакции. Современное общество становится все более и более сложным. Мультикультурализм, глобализация, транснациональные корпорации – эти и многие другие факторы самым неожиданным образом преображают наши общества. Что происходит сдемократией – или уже с «постдемократией» – в новыхусловиях? Как добиваться консенсуса в ситуации все болеедиверсифицированного социума? Может ли политкорректность помочь сгладить всеразрастающиеся противоречия? Как транснациональные корпорации трансформируютприроду демократических процедур и институтов? Можно ли надеяться на новыесредства коммуникации как на панацею от большинства серьезных политическихнедугов, поразивших наши общества? На вопросы "Русского журнала" отвечает профессор Колин Крауч, нашумевшая книга которого "Постдемократия" недавно была опубликована на русском языке в издательстве Высшей школы экономики.
* * *
РЖ.: Когда вы пишете о «пост-демократии», вы имеете в виду крах демократии или лишь то обстоятельство, что характер демократии претерпевает изменения и нам предстоит увидеть ее новые формы?
К.К.: Я никоим образом не имел в виду крах демократии. Приставку «пост-» я использовал в том же смысле, в каком ее используют в терминах «постиндустриальный» или «постмодернистский», то есть это нечто, что происходит после периода, обозначенного второй частью слова, что использует его ресурсы, но не обновляет его, а вместо этого переводит его в некое новое состояние. Что это за новое состояние? Пока нет никакой ясности. Иначе нам не пришлось бы прибегать к помощи приставки «пост-». Сегодня очевидно следующее: мы движемся к обществу, в котором интересы корпораций будут оказывать на политику достаточно серьезное влияние. Отчасти это связано с последствиями глобализации, отчасти – с распадом классовой структуры общества. В странах, которым традиционно присуща сильная демократия, основные права и свободы, скорее всего, сохранятся и при новом режиме. Это и есть пост-демократия. В странах, где демократия лишь едва-едва проклюнулась, права и свободы могут даже не начать развиваться.
РЖ.: В одном из своих интервью – в частности, в интервью Артему Смирнову – вы заявили, что корпорациям уже нет альтернативы и их влияние на политику будет усиливаться. Соответственно, в качестве идеала Вами были обозначены «ответственные корпорации». Много ли «ответственных корпораций» в современном мире?
К.К.: Когда я утверждаю, что «корпорациям нет альтернативы», я хочу сказать, что уже просто не могу себе представить процветающую экономику, которая бы не зависела от них. Ни экономика малого бизнеса, ни экономика, контролируемая государством, не способны дать нам то процветание, которого мы все жаждем. В такой ситуации важен непосредственный контакт с корпорациями и контроль за их действиями. Нельзя сидеть и ждать, что политическая система сделает всю работу за нас. В первую очередь это значит, что граждане должны проявлять инициативу и организовывать публичные компании, призванные привлечь корпорации к ответу. Очень хорошо, что некоторые корпорации говорят о своей социальной ответственности, ведь это дает надежду на диалог с ними и на публичные дебаты с их участием. При этом обрисованная мной картина не есть чаемый мной идеал, просто это попытка использовать сложившуюся ситуацию с максимальной пользой. К счастью, в ряде регионов мира граждане уже начали выступать с подобными критическими инициативами. Конечно, им едва ли по силам тягаться с корпорациями, но, по крайней мере, они не сидят сложа руки. Сколько существует «ответственных корпораций»? Сложно сказать. Как минимум, все больше корпораций ощущают необходимость заявить о своей ответственности и похвастаться достижениями в социальной сфере. Естественно, это не всегда правда, но надо же с чего-то начинать…
РЖ.:Так все-таки – разрушат ли корпорации демократию (так, как вы это описываете в своей книге — через ослабление партий, выборных процедур и участия граждан) или же нам суждено увидеть рождение новых форм демократической жизни, характеризующихся новыми видами политических партий и выборных процедур? Как корпорации влияют на работу основных демократических институтов?
К.К.: «Разрушат» – слишком громко сказано. Скорее, ослабят. Мой ответ таков: мы увидим новые формы политики, в частности, в виде тех гражданских инициатив, которые были мной описаны выше. Они не заменят партий или формальных демократических процедур, но станут важным источником новой энергии масс в системе, которую без этого полностью «курировали» бы политические и деловые элиты. Многие из этих инициатив носят межнациональный характер, чего партиям почти никогда не удается добиться. Это весьма важный задел в эпоху, когда политике нужно становиться постнациональной, если, конечно, мы собираемся как-то реагировать на транснациональные корпорации и мировую экономику.
РЖ.: На ваш взгляд, способны ли сегодняшние правительства контролировать корпорации (хотя бы в Европе) или сегодня, наоборот, уже корпорации контролируют правительства? Какая политика является наилучшей в плане контроля или как минимум сдерживания корпораций?
К.К.: «Контролировать» – не самое подходящее слово. Едва ли стоит стремиться к тому, чтобы корпорации и правительства контролировали друг друга. Что необходимо сделать, так это усовершенствовать систему регулирования, призванную помешать корпорациям нанести серьезный ущерб обществу в целом: например, разрушить экологию страны; брать на работу жителей развивающихся стран за мизерную зарплату, а иногда и на почти рабских условиях; получать сверхдоходы благодаря неконтролируемой монополизации; становиться настолько «системообразующими», что правительству приходится использовать общественные ресурсы для их спасения (так было во время последнего банковского кризиса). Ключевая проблема заключается в том, что одного государственного регулирования для глобальных компаний недостаточно. Однако правительства в большинстве случаев предпочитают скорее конкурировать за то, чтобы предложить этим компаниям более выгодные условия работы, чем вырабатывать подходящую систему мирового регулирования.
РЖ.: Сегодня мы видим, что взаимосвязь элит и общества меняется, некоторые эксперты говорят, что данная взаимосвязь истончается, становится более слабой и вялой. Вы согласны с этим? Если да, то какие инструменты могут помочь восстановить эти отношения?
К.К.: В настоящий момент ситуация крайне запутанна. С одной стороны, элиты все больше обособляются – пропасть между сверхбогатыми и остальной частью населения растет. Системы частной электронной безопасности позволяют элитам отгородиться от остального общества. С другой стороны, во многих частях индустриального мира уважение к элитам все больше сходит на нет. Все чаще предпринимаются попытки вторгнуться в их частную жизнь, им угрожают, их могут поднять на смех или раскритиковать. Так что отношения элиты и общества весьма неустойчивы. Само по себе это дает достаточный простор для изменений. Самым важным фактором, который бы позволил уменьшить разверзшуюся пропасть, стало бы сокращение неравенства, из-за которого собственно жизнь элиты и оказывается столь далекой от нашей.
РЖ.: Как Вам кажется, стали ли интернет и социальные сети новым фактором современной демократии? Видите ли вы здесь основания для оптимизма? Сможет ли интернет преодолеть хотя бы некоторые негативные тенденции, ассоциирующиеся с «постдемократией», вроде «деполитизации» и «демобилизации»?
К.К.: Да. Новые электронные средства коммуникации сделали возможным масштабную горизонтальную коммуникацию самых широких масс, которым для этого не нужны ни пресса, ни корпорации, ни партии, ни государство. Критически настроенные группы достаточно умело используют новые возможности. К тому же новые технологии вывели на сцену новое поколение, которое уже не воспринимает прежние средства политической коммуникации. Однако в то же время корпорации также вполне могут задействовать сайты: чем больше критически настроенные движения используют интернет, тем более мощной будет ответная стратегия со стороны корпораций и традиционных политических институтов.
Беседовал Дмитрий Узланер