Полицейское государство – прежде всего образ. А потому каждый, кто использует в своей речи данный термин, употребляет его в меру своего интуитивного понимания и восприятия. Однако, с одной стороны, вполне несерьезно понимать под этим государство, где имеется хорошая и профессиональная полиция: таковая должна быть в любом демократическом обществе. В этом случае данное словосочетание просто не имело бы смысла. Правда, когда некоторые политики путают категории эффективности и демократии, не исключено, что полицейский контроль над обществом они рассматривают как главное требование подлинной демократии. С другой стороны, в словосочетании можно прочитать и то общее, что интуитивно понимают эксперты и публицисты, которые это словосочетание используют.
Все-таки наиболее точно было бы говорить, что в качестве «полицейского государства» стоит рассматривать такое государство, в котором полиция обладает особой, причем системообразующей для самого государства ролью. Правда, можно еще и провести некое различие между характеристиками "полицейское государство" и "полицейский режим". Но их можно рассматривать даже в качестве синонимов.
Пожалуй, можно выделить три исходные черты полицейского государства: полиция является основным инструментом и орудием обеспечения господства правящей элиты, господство осуществляется полицейскими методами, сама полиция и ее руководство являются доминирующим политическим субъектом, не столько подчиненным элите, сколько образующим элиту.
Первая черта означает, что общественное регулирование осуществляется не гражданскими институтами, действующими в соответствии с нормами того или иного права или целесообразности, а структурами полиции в соответствии с возложенными на них полномочиями принимать решения по любому или почти любому вопросу общественной жизни, определять границы дозволенного и нормы общественного поведения. Решения полиции здесь первичны по отношению к решениям любых иных государственных органов. При этом в большинстве случаев не государственные политические институты не существуют, либо находятся под контролем полицейских структур.
В то же время полицейское управление может носить как характер полицейской диктатуры, так и полицейского "конституционализма". В первом случае полицейские структуры по факту берут на себя право осуществления властвования, заменяя собой закон. Во втором это право передается им самим законом: именно последний устанавливает то, что они имеют полномочия по контролю за жизнью общества. Однако само по себе это еще не образует полицейского государства, поскольку полиция как основной институт властвования может использоваться и обычно используется любым авторитаризмом, перешедшим определенную черту жесткости, если он не использует в качестве такого инструмента армию. То есть полицейским государство становится тогда, когда первую характеристику дополняет и следующая. Она-то и означает, что полиция выступает не только как инструмент, исполняющий решения власти – она уже оказывается одним из участников – принятия этих решений.
Соотношение полиции и политической элиты носит характер не горизонтального расчленения (наверху элита, внизу, как опора и приводной ремень – полиция, еще ниже – массы), а вертикального: верхушка полиции есть составная часть элиты, причем не только вхожая в нее, но составляющая ее преимущественный сегмент.
Вообще, завершенным полицейским государством можно считать государство, в котором: 1. полиция участвует в формировании элиты, и без ее санкции попадание в последнюю невозможно или маловероятно; 2. полиция участвует в формировании целей, определяемых властью и государством в своем правлении; 3. полиция на уровне своих соответствующих структур осуществляет контроль за деятельностью элиты и облачена возможностью оценки деятельности и смены представителей элиты; 4. элита не обладает собственной легитимностью в глазах масс, и готовность последних на подчинение ей обеспечивается исключительно действиями полиции.
Соответственно, из этого вытекает и третья составляющая характеристика полицейского государства: полицейские методы. Причем полицейскими они становятся не в силу того, что их применяет полиция – а в силу собственного характера. В этом отношении они занимают некое промежуточное положение между прямыми военными методами вооруженного подавления, хотя их и включают, и глубокими операциями служб безопасности с одной стороны. Между методами прямого откровенного террора, характерного для фашизма, и политического управления (включая и методы манипулирования сознанием), свойственного обычным гражданским как демократическим, так и авторитарным диктатурам.
Военное подавление и военная диктатура – о которой можно говорить отдельно – наносят свои удары, рассчитывая на уничтожение и изничтожение сопротивляющихся. Полицейское правление использует силовые приемы больше для пресечения нелояльных выступлений. Четко указывая место массам – будете жить более или мене спокойно, если будете исполнять наши установления. Равную или несколько большую роль играет исполнение информационно-предупредительных функций, при которых полиция оказывается в курсе планов противников власти и либо пресекает их на стадии подготовки, либо встречает в полной готовности к действиям, демонстрируя таким образом свое всесилие.
Однако в отличие от методов политических спецслужб безопасности – полицейские методы рассчитаны на непосредственные угрозы и непосредственные пресечения, тогда как первые ориентированы на овладение управлением нелояльными и антисистемными структурами, имеют целью постановки их под свой постоянный контроль и использование как своего инструмента.
С другой стороны, полицейские методы отличаются от открыто террористических, фашистских тем, что силовой компонент применяется не для устрашения и слома воли оппонентов и общества – а для их, своего рода «дисциплинирования». Полицейские меры не направлены на уничтожение – но они не направлены и на соблюдение жесткого повседневного регламентирования, подчинение в повседневности – они лишь препятствуют заявлению своей общественной позиции и противодействию власти, тогда как отрыто террористические, тоже в отличие от военного подавления, не стремятся уничтожить – они стремятся заставить покориться и подчинить свою жизнь всем требованиям политической тенденции.
Можно сказать, что полицейские методы скорее пресекают опасное для власти действие, а фашистские – диктуют определенную манеру поведения и действия.
То есть, в фашистском государстве имеются первые две характеристики: опора на полицию и присутствие полиции в высшей власти, но по третьей характеристике они различаются. Полицейское государство не требует от общества включенности в политическую жизнь и активной легитимности власти, оно в основном обеспечивает "не-действие" масс, фашистское в своих классических формах принуждало граждан к активной поддержке, активному доказательству своего согласие на подчинение элите, добивалось "со-действия". Хотя и франкистская модель фашизма, и латиноамериканские военно-фашистские диктатуры как раз в этом отношении были сориентированы на обеспечение "непротивления", а не "со-действия" - но там полиция являлась инструментом, а не ведущим субъектом власти.
При этом, отличаясь и по методам, и по характеру субъектности от военной диктатуры, полицейское государство во многих случаях может быть жестче первой, поскольку военная власть во многом и действует в рамках военной логики – она жестко до изничтожения реагирует на несогласие – но скорее реагирует на его прямые проявления, меньшее внимание уделяя профилактике и системе доносов.
При этом, безусловно, полицейское государство является одной из форм авторитаризма – то есть власти меньшинства.
При самых жестких формах демократической диктатуры, то есть подавления меньшинства большинством, в частности и через свои особые структуры, власть элиты легитимизирована не полицейскими методами, а поддержкой большинства общества – даже если предположить, что демократическая диктатура использует близкие полицейским методы – они не выполняют функции легитимизации – а также полиция лишена тех качеств формирования элиты, постановки целей и контроля за элитой – о которых говорилось выше.
Строго говоря, характеристика "полицейское государство" формально не является ни негативной, ни позитивной. В каких-то особых условиях такая организация, возможно, может быть и эффективна, и позитивна, и прогрессивна. Была же тираническая диктатура Петра Великого предельно прогрессивна в тот момент для России. И страшно представить, что было бы в России, если бы для решения вопроса о строительстве флота и начале Северной войны Петр созвал Земской Собор на основе всеобщего прямого и равного голосования.
Но в любом случае, при прочих равных, полицейское государство всегда, во-первых, означает авторитаризм, власть меньшинства над большинством, причем меньшинства весьма специфического.
Во-вторых, оно означает, что все граждане подчинены воле и усмотрению полиции. И что хорошо, и что плохо, сами граждане судить не могут – все оценки их действий принадлежат полиции. Граждане рассматриваются как не вполне разумные индивиды, в лучшем случае – дети, поставленные под надзор и опеку тех, кому одним и возможно оценивать их действия.
В-третьих, это означает, что не только проявления гражданской активности, но и любые карьерные и жизненные продвижения для граждан возможны лишь по согласованию с полицией и под ее контролем. Ни начальников цеха, ни преподавателем, ни министром, ни президентом нельзя стать, если как минимум не дана санкция полиции – а в полном объеме – лишь по представлению полиции.
Правда, при этом еще встает вопрос и о том, что сама по себе есть полиция. "Полис-сия". В самом простом виде – это городская стража. Но стража не являющаяся скажем, добровольным и или осуществляемым в установленном порядке образованием свободных граждан, - а назначенная "Городом", политической системой, властью силовой структурой, уполномоченной на принуждение.
В полицейском же государстве эта "стража" уже сама регулирует систему, назначает представителей власти – и уполномочивает сама себя на то, что считает целесообразным.
И, в конечном счете, можно смоделировать один вид демократии, которая все-таки будет совместима с полицейским государством: полицейская демократия. То есть такая демократия, где демократическими политическими правами наделены только сотрудники полиции. А в отношении же остальных формально демократические процедуры – находятся под контролем полиции и их результаты подлежат утверждению в последней.