Ответ "незадачливым убийцам"

От редакции: Второй год подряд, после того, как 1 ноября 2005 года была принята соответствующая резолюция Генеральной Ассамблеи ООН, 27 января человечеством отмечается как Международный день памяти жертв холокоста. Эта дата выбрана не случайно: именно в этот день в 1945 году советскими войсками был освобожден нацистский концлагерь Освенцим.

Российская общественность "отметила" эту дату своеобразно - грандиозным скандалом вокруг открытого письма президенту РФ от Всероссийского гражданского конгресса "В России возрастает опасность фашизма", где, по мнению оппонентов представителей "гражданского общества", звучат призывы к проведению политических репрессий на основании неоднозначной статьи 282 УК РФ (подробнее об этом читайте завтра в "Русском журнале").

Европейская общественность также "не осталась в стороне" от того, чтобы скандализовать дату: в Германии тема неадекватной эксплуатации символов холокоста оказалась завязкой к началу предвыборной региональной кампании, построенной вокруг проблем ксенофобии и насилия на национально-религиозной почве.

Во Франции же, где традиционными участниками политических дебатов являются философы, с новой силой разгорелся скандал вокруг последних книг Алена Бадью - "Именем чего является Саркози" (2007) и "Обстоятельства 3: Значение слова "еврей" (2005). Часть французских интеллектуалов прямо обвиняют Бадью в антисемитизме. Вот что об этом писал друг Бадью, известный философ Славой Жижек:

"Последнее время мы присутствуем при интересном конфликте во Франции (и за ее пределами), который внес раскол в ряды лаканианцев (и не только). Его предметом является статус Единого в качестве имени политической субъективности. Этот конфликт уже не раз приводил к разрывам дружеских и личных отношений. По иронии, он произошел внутри экс-маоистской среды (Бадью, Мильнер, Леви, Миллер, Рено, Финкелькраут) и разделил ее на два лагеря: "сионисты" и "нон-сионисты". Вопрос в следующем: является ли имя Единого результатом эмпирической политической борьбы или же оно некоторым образом укоренено в более сингулярной и субстанциональной идентичности? "Сионистская" позиция утверждает, что имя "еврей" само по себе являет сопротивление современной мировой тенденции, цель которой - дойти до конца всех пределов, включая конечность человеческого существования (в рамках "детерриториализации" и радикальной капиталистической "флуидизации"). Именно эта тенденция достигает своего апофеоза в дигитально-гностической мечте самотрансформации человека, уподобленного виртуальному программному обеспечению, через которое "еврей", таким образом, представляет элементарную верность тому бытию, каковым является каждый. В этой связи Франсуа Рено утверждает, что требование, в настоящее время обращенное левыми к евреям (к ним в большей степени, чем к любой другой этнической группе), состоит в том, чтобы "они уступили в своем имени" (это, конечно же, отсылка к этической максиме Лакана: "Не уступай в своем желании").

Бадью и другие, в свою очередь, настаивают на верности Единому в том, как оно самоконституируется в процессе именования, каковым является политическая борьба. Эта борьба сама по себе не может, таким образом, фундироваться каким бы то ни было определенным и частным содержанием (религиозные или этнические корни и т.д.). С этой точки зрения верность имени "еврей" - это оборотная сторона (молчаливое признание) поражения аутентичной освободительной борьбы. Таким образом, неудивительно, что именно те, кто требуют верности имени "еврей", предупреждают нас о тоталитарных опасностях любого радикального освободительного движения. С их точки зрения, любая попытка преодолеть Закон универсальной Любовью (от христианства через французских якобинцев до сталинизма) неизбежно оканчивается тоталитарным террором.

Но разве не евреи-атеисты (от Спинозы до Маркса и Фрейда) представляли в истории современной Европы борьбу за универсальность? Ирония еще и в том, что в истории антисемитизма евреи представляли два чередующихся полюса: то воплощая упрямую приверженность своему сингулярному образу жизни, который исключал для них возможность доступа к статусу полноправного гражданина внутри того государства, в котором они жили; то представляя "бездомных", блуждания и универсальный космополитизм, равнодушный к любой частной этнической форме. Эта борьба внутренне присуща самой еврейской идентичности" ("Либерасьон", 22.03.07).

Ниже мы публикуем два обвинения, высказанных на страницах "Либерасьон" философами-оппонентами Бадью, и его ответ этим, как он выразился, "незадачливым убийцам".

Жеффруа де Лагазнери: Симптомом чего является Бадью?

"Николя Саркози пообещал нам ликвидировать наследие мая 68-го. К счастью, существуют люди, видящие свою насущную задачу в обратном - в сохранении этого наследия. Однако возникает много вопросов по поводу того, каким образом в этом жесте верности собирается участвовать Ален Бадью, автор "Именем чего является Саркози?". Поскольку вероятно, что столь брутальный подход к осуществлению этого проекта может привести к уничтожению значительной части того, что возникло в 60-70-е годы, и того, чем нас до сих пор привлекает эта эпоха. Бадью создает театр, в котором противопоставляются две основные сущности. С одной стороны, извечный петэнизм, восходящий к 1815 году, для которого Саркози - всего лишь еще одно воплощение. С другой, сопротивление петэнизму, вдохновляющее так называемую "коммунистическую гипотезу", которую в XIX веке нам навязал Маркс, "негативной" реализацией которой в веке XX стали социалистические режимы и которую нам надлежит снова принять в качестве идеала освобождения и равенства.

Не будем останавливаться на тяжеловесном эпитете "трансцендентальный" применительно к определенной части Франции и на не менее упрощенной характеристике оппозиции, согласно которой она обязательно несет на себе отпечаток коммунизма. Важнее, что это противопоставление вычеркивает значительное число движений (политических, социальных, культурных, интеллектуальных, теоретических и пр.), отметивших 60-е и 70-е годы. Поскольку Бадью хочет подвести всех под одно правило ("коммунистической гипотезы"), отбрасывается в область "не-политического" и лишается слова немалое число высказываний и теорий, возникших за последние сорок лет. Для него движения обретают смысл только внутри " общей логики", " регулирующей" " порядок явления".

Прибегая к формулам, близким к тем, что используются неоконсервативными борцами с "коммунитаризмом" во имя "универсализма" и "жизни вместе", Бадью утверждает, что в коллективном действии " идентичности" (пол, раса, класс, сексуальность) должны подчинить свое " негативное" измерение ("утверждение собственной исключительности", " противопоставление себя другим") " позитивному" (" развитию того же самого" и своей " принадлежности к одному миру"). С той лишь разницей, что для Бадью в сохранении нуждается не единство Нации, но политический идеал и единство общества другого типа. Без сомнения, найдется немало таких, как мы, тех, для кого теоретическое наследие 60-х, связанное с именами Фуко, Бурдье, Делеза, Деррида, Виттиг или Гваттари, являет собой полную противоположность того, о возвращении чего радеет Бадью. Разве речь не идет о том, чтобы открыть политику множественным реальностям, раздвинуть ее, политики, рамки, включив новые вопросы, заново определяющие наш мир, в обход регулятивных идей, и в особенности коммунистической идеи?

Бадью реставрирует институциональную философию, намеревающуюся диктовать общественным движениям их значение и истину и претендующую на знание того, что лежит в их основании. Он тот, кто знает, чем надо быть, чтобы быть тем, кто ты есть. В этом смысле его надменный демарш - продукт академии и определяемого ею отношения к миру.

В том, что такой автор, как Бадью, всплыл на поверхность именно сегодня, нет ничего удивительного. Подобная смесь институциональной философии и авторитарной мысли как нельзя лучше соответствует эпохам реставрации и образует один из полюсов, предписываемых политической и интеллектуальной ситуацией. Эпоха благоприятствует философии порядка, будь то коммунистический порядок, квалифицирующийся как революционный, или же порядок реакционный, названный демократическим. Их общая логика заключается в том, чтобы порицать диссидентство и возникшие без спросу движения сопротивления. Мы нуждаемся в переизобретении мысли. Не в том, чтобы бесконечно разыгрывать давние столкновения, а в том, чтобы изменить эпоху, построив новые концепции во взаимодействии с имеющимися новыми движениями. То есть новую философию беспорядка, производящую эффекты эмансипации и освобождения, так далекие от деспотических фантазмов " регулирования" и упорядочения, для которых Бадью - только одно из имен". ("Либерасьон", 10.01.08)

Жеффруа де Лагазнери - автор книги "Университетская империя. О Бурдье, интеллектуалах и журналистике", Амстердам, 2007. Читает курс по политическим наукам в университете Париж 1.

Брюно Шауа: Собаки, крысы, антикоммунисты...

"Любой антикоммунист - сука"

"Ален Бадью предлагает изощренный комментарий к знаменитому сартровскому приговору. Сука, антикоммунист? Тогда нужно его уничтожить или построить для него загон. Бадью-Неподкупный благосклонно относится к чистке " капиталистических парламентских" аппаратов. Как покончить с коррупцией и господством частных интересов, то есть с западными демократиями? Философ не отвечает, читатель должен пустить в ход собственное воображение. Революционный террор никогда не испытывал недостатка в идеях по насильственному введению добродетели. Пароль - не теория, а практика. Эта бомба вышла в серии " Обстоятельства".

Это такой агитпро-шик. Бадью дает там адреса активистских интернет-сайтов, широкими мазками набрасывает портрет будущего рабочего движения, которое должно включить в себя нелегальных эмигрантов, приравненных к вчерашним евреям, что, в свою очередь, позволит наплевать на нынешнюю судьбу евреев во Франции и в Европе. Поскольку в алгебре Бадью любой бедняк - еврей, любой эмигрант - бедняк, любой еврей - эмигрант, или еврей, предавший Имя.

Эта книга была подвергнута острой критике, в частности, со стороны Пьера Ассулина за ее риторику, низводящую до уровня животного избирателей и сторонников Саркози, "новых философов", бывших коммунистов, перешедших в стан врага. Всех их Бадью называет "крысами", а самого Саркози, принося вероломную дань Фрейду, - "Человеком-крысой". Следуя сартровскому прецеденту, Бадью мог бы обозвать всех этих социал-предателей "суками". Но "крыса" - это еще более злобное, более ядовитое определение; кроме того, у этого слова есть еще значение "жмот, скряга", и оно напоминает о риторике антисемитизма левого толка, ассоциирующегося с антикапитализмом.

Такой лаканеанец, как Бадью, не может быть невосприимчив к коннотациям и бессознательному языка. Нет необходимости возвращаться к антисемитским эффектам, если не сказать намерениям, мысли Бадью, еще со времен книги об апостоле Павле и универсализме, извращенным эффектам юдофилии, проанализированным Эриком Марти в его последней книге. Для "Обстоятельств" характерна исступленная активистская риторика, доходящая почти до кривляния. Таковы правила игры: как того и хотел Сартр, слова используются как оружие. Бадью верит в грядущий коммунизм. Его мантра: " Есть только один мир". В качестве подпорки своей веры в неделимое единство мира он прибегает к формулировке Маркса: " Призрак бродит по Европе". Но по его собственной брошюре бродят два призрака.

Добрый призрак коммунизма, медиумом которого мнит себя философ, и злой призрак петэнизма. Сопротивление - с одной стороны, коллаборационизм - с другой. Если май 68-го, последняя аватара рабочего движения и коммунистической идеи в Европе после Великой французской революции, Парижской коммуны и Национального фронта, - это призрак, будоражащий Францию Саркози, который хочет изгнать президент, то призрак петэнизма преследует самого Алена Бадью. Воздействие этих призраков, петэнизма и Оккупации, достигает апогея, когда автор заговаривает о " трансцендентальном" петэнизме или, на его жаргоне, петэнизме как " трансцендентальном всех возможных мерзостей нашей страны", как если бы петэнизм был маркером французской идентичности со времени, как утверждает Бадью (протрите глаза)... 1815 года - возвращения эмигрантов из ссылки и Реставрации.

Никогда еще мания "черных лет" не заходила так далеко, никогда еще из петэнизма и капитуляции не делали исторического момента, конституирующего национальную идентичность французов, построенную как некая демоническая сущность, с онтологической склонностью капитулировать перед силами Зла (независимо от того, как называются эти силы - Старым Режимом, нацизмом или "капиталистическим парламентаризмом", бушизмом и блеризмом).

Если претендовать на полное изгнание призрака мая 68-го наивно, не пришло ли, однако, время спросить себя - нельзя ли покончить с призраком "петэнизма", с Виши и с мемориальными волнами, которые провоцируют эти имена: налеты, списки неугодных, лагеря, геноцид? Нельзя ли, наконец, прекратить попытки, во имя ностальгии по Сопротивлению, для участия в котором некоторые опоздали родиться, лишить Оккупацию, нацизм, холокост, петэнизм любого эмпирического содержания, дабы подать нам эти исторические события под метафизическим соусом?

То, именем чего в данный момент является Бадью, - это дух системы, уже однажды изобличенной " трансцендентальным петэнистом", эмигрантом-легитимистом Шатобрианом, который неплохо знал тех, кого он окрестил " теоретиками Террора". ("Либерасьон", 10.01.08)

Брюно Шауа - автор книг "Я умираю по частям. Шатобриан", изд-во "Септентрион", 1999 и "Читать, писать о стыде", Пресс университэр де Лион, 2007. Профессор литературы в университете Миннесоты.

Ален Бадью отвечает "незадачливым убийцам"

"Когда враг тебя атакует - это не плохо, а хорошо" (Мао Цзэдун). Это как в кино. Вы живете в тишине и покое. Мало-помалу выстраиваете сложный и насыщенный философский труд. Вы - один из тех немногих, кто остался верен активистскому стилю красного десятилетия (1966-1976): непосредственные отношения между интеллектуалами, молодежью и рабочими, новые пути, прокладываемые в городской среде, на заводах, в семьях, бойкотирование выборов, отказ от мест и кредитов. Единство вашей жизни придает слово, на основе которого вы пытаетесь заново определить устремления современной мысли, - слово "истина". Когда вы вот так живете, "коммуникаторов" из публичной сферы мало заботит ваше существование. Потому что вам нечего продавать, да вы ничего и не покупаете. Какой прок от истины, говорят торговцы, если у нее нет цены? Вы для них - помесь архаизма и догматизма с привязанностью к старому преступному хламу. Вы не в теме. Все.

Но однажды к вам подсылают убийц. Потому что знают, что вы стали самым переводимым и востребованным французским философом из ныне живущих? Потому что стала клониться к закату карьера самозванцев, в течение двадцати лет представлявших "философию" в медиа? Потому что одна из ваших книжек на злобу дня - " Именем чего является Саркози?" - вошла в резонанс с воинственным настроем определенной части "широкой общественности"? Будущее укажет на истинную причину.

А так как заказчики не хотят проявляться, убийцы тоже не из первого ряда. Они бы и рады стрелять на поражение. Но что в наши дни может убить на месте в интеллектуальной войне? Конечно же, обвинения в антисемитизме! Еще бы! Прекрасная идея!

Конечно, возможно, то, что Ален Бадью, о происхождении и пристрастиях которого, а также о том, что именно он писал о евреях последние 25 лет, они имеют смутное представление, - антисемит, покажется неправдоподобным. Но отчего не попробовать? - говорят себе незадачливые стрелки из новых крайне правых, вышедших из рядов бывших крайне левых.

Результат смешанный. Нужно постоянно сбавлять обороты, говорить, что на самом деле он не антисемит, но производит "эффекты антисемитизма" и т.д. Мимо! Не лучше ли помянуть конформизм, деспотичность, авторитарность? Тут можно бросить в атаку новых левых радикалов, тех, кто видит в треволнениях и технологии современного капитализма источник вечной молодости коллективного разума, тех, кто за двоих воюет с авторитаризмом, - в общем, всех, кто утверждает, что капитал сам задает тон антикапиталистическим протестам. На этом бодром фоне можно сказать, что Бадью - человек институций, что он удобно устроился и теперь строчит указы, гнушаясь дионисийской легкостью бесчисленных "движений", которыми так очарован наш свет. Выдать Бадью за баловня институций - это нечто. Когда и где о нем говорили, когда дарили цветы, какое это влияние он якобы оказывает на аппаратчиков от философии - телевизионных или из Сорбонны?

Кто может назвать другое произведение, появившееся за последние три десятилетия, настолько стоящее особняком, сумевшее найти свою аудиторию исключительно благодаря своей собственной силе? Провал этих попыток неизбежен. Стрелкам придется самим застрелиться.

И тогда можно будет заметить, что, интересное дело, независимо от того, связаны ли они с замшелым демократизмом или снобистским анархизмом, но у них есть нечто общее. Им очень не нравится, когда в истории Франции выявляют фундаментальную реакционную структуру, которую я на своем жаргоне назвал "трансцендентальным петэнизмом", и когда говорят, что словом "коммунизм" можно по-прежнему именовать будущее освободительной политики. Мое толкование подобного совпадения: им не нравится ни эффективность исторического прошлого, ни свободная амплитуда будущего. Им нравится только узость, теснота настоящего, их настоящего. Как, впрочем, и самому Саркози". ("Либерасьон", 14.01.08)

Перевод Инны Кушнаревой

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67