Особенности национального проектирования

Хорошо известно, что если в какой-нибудь компании окажется несколько учителей, то через пять - максимум десять минут они начнут обсуждать школьные дела. Какой бы стол ни был накрыт, какие бы зароки они сами себе ни давали, удержаться от этого нельзя - проверено многократно. Профессиональная болезнь.

В последнее время, кажется, этой болезнью заразилось и государство. То вспомнит, что день учителя подошел, - значит, пора про образование поговорить. А поскольку российский и международный праздники друг от друга на несколько дней отстоят, то тема актуальна чуть ли не неделю. А то вдруг выснится, что образование теперь - один из четырех национальных проектов. И правительство только о том и думает, как бы это самое образование из грязи вытащить, и поручения президента выполняет, и само себе новые поручения назначает, и сроки ставит один другого короче. Скоро, скоро уж! А вот и народ президента по прямой линии на всю страну про школу спрашивает - и он отвечает, что хватит учителям платить зарплату почасовую, чтобы они эти самые часы не нахватывали сверх всякой человеческой возможности. А вот уж и совсем невероятное: президент педагогов и чиновников наробраза собрал в Кремле - и о будущих грантах рассказывает, и всеобщее среднее образование объявляет, и директоров школ о самом наболевшем внимательно выслушивает. Ну, значит, назавтра во всех газетах тема номер один будет. И точно: да не только назавтра, но и всю неделю обсуждают, да еще в итоговых программах опять и опять напомнят.

Меня все это как учителя очень радует - среди единомышленников я себя чувствую. В профессиональном сообществе. В хорошей компании. Общей, так сказать, болезни подверженной.

Заседание Российского совета по развитию образования (РОСРО), которое проходило 2 ноября в медиацентре "Известий", продолжало линию поименованных выше мероприятий. Главной фигурой разговора опять был учитель - а точнее, то, сколько он зарабатывает сейчас и сколько зарабатывать должен. Кажется, что этот вопрос ясен до предела: зарабатывает столько, что на эти деньги прожить почти невозможно, а должен получать столько, сколько у государства в обозримом, интересном для нынешних учителей будущем все равно ни за что не будет. Но, несмотря на это, сидеть и слушать было приятно: ведь вот заботятся о тебе все эти интеллигентные и образованные люди, думают, просчитывают, кручинятся, что не все выходит так, как для тебя, родимого, хотелось бы сделать. И подвижником тебя называют, и государство упрекают, что оно это подвижничество как бы в обязанность тебе вменило, и обещают этому самому государству неправильность такого взгляда всемерно разъяснять - "чрезвычайно приятно", как сказал классик. "Это ощущение можно сравнить только с тем, когда у вас ищут в голове или потихоньку проводят пальцем по вашей пятке. Слушаешь, слушаешь - и голову повесишь. Приятно! чрезвычайно приятно!"

Удручало только одно: при наличии достаточного количества вменяемых, тонких, хорошо формулирующих людей общая, системная политика в сфере оплаты труда педагогов (впрочем, только ли в ней - вспомним хотя бы дискуссии по стандарту или ЕГЭ) явно не сложилась. Все знают, что с января школы переходят на нормативное финансирование, но как это будет выглядеть конкретно, не ясно. Возможны разные схемы и пути, с такими-то и такими-то рисками и издержками, с такими-то плюсами, эти схемы и пути имеют разных сторонников и противников - но на дворе-то ноябрь! Похоже, что главное опять - ввязаться в войну, а там посмотрим.

Нам предлагают, кажется, очень понятную и простую логику - деньги государство выделяет на ученика, а он пусть их за собой "приведет" в школу. Школьный бюджет, таким образом, будет состоять из денег, выделенных на одного ребенка, умноженных на количество детей. Но вот первая закавыка - а сможет ли школа полностью самостоятельно распоряжаться этими деньгами или они будут выделяться муниципальным образованиям, которые дальше сами распределяют средства подведомственным школам? Вопрос финансовой самостоятельности школ чрезвычайно волнует сейчас их администрации - и, как это всегда происходит с ключевыми вопросами, до сих пор не прояснен.

Далее, какой процент из поступивших денег должен расходоваться на зарплату? Тоже не ясно: то ли 60, то ли 75, то ли 90 процентов. Какие экономические рычаги влияния на качество обучения появляются и в чьи руки при таком подходе вкладываются? Как и в каком объеме можно будет поощрить учителя? Что теперь будет значить словосочетание: "выгодно для школы"? Может быть, это сорок человек в классе вместо двадцати пяти (денег ведь больше получится) - а количество учителей при этом сократить, раз котел теперь общий? И хоть часть регионов уже экспериментирует с нормативным финансированием, но по какому пути идти, например, Москве, которая только на него вступает, - совсем непонятно (по крайней мере, так говорят московские директора).

Следующая большая проблема, увязанная с нормативным финансированием, - это переход к новой системе оплаты труда учителей. Есть такой анекдот: "Грабитель нападает в подъезде на учительницу: "Отдавай часы!" - "Классное руководство - отдам, а часы - не могу!" Так вот, теперь часы можно отдавать спокойно, потому что не от их количества будет зависеть зарплата. Сейчас ведь как? Если у тебя восемнадцать часов - получай свои примерно пять тысяч (в среднем по стране), а если вдвое больше - то и целых десять. Вот учителя и стремятся в ущерб собственному здоровью и качеству работы набрать себе часы, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. При этом государство почти не оплачивает классное руководство и внеурочную работу, подготовку к занятиям. Никому из учителей не приходит в голову спросить денег за время, потраченное на педсоветы, посещение уроков коллег, родительские собрания, походы и поездки с учениками и так далее. Как подчеркивали в своем выступлении А. Пинский и А. Адамский, "парадоксально, но в современной российской школе "воспитание не тарифицируется", хотя с высоких трибун о нем много и справедливо говорят". Получается, что учителю оплачивают лишь часть его работы, и это вошло в привычку.

Предлагается систему изменить - перевести всех на оклады. Нынешнему учителю это совсем непонятно: что же это, значит, я веду сорок часов, а Марья Иванна двадцать, а получать мы теперь будем одинаково? А зачем же я буду тогда горбатиться? Все так, да не так. Предлагается вовсе не уравниловка - просто другие будут принципы разделения по категориям и разрядам. Зарплата будет, как и сейчас, состоять из тарифной и надтарифной части. Тарифная будет зависеть от категории, но предлагается количество этих категорий уменьшить, а разрыв между ними увеличить. Если, скажем, я учитель со стажем, использую новые методы, авторские программы, то могу получать, к примеру, тысяч пятнадцать. А если работаю по-старинке и не творчески, то не четырнадцать, а, к примеру, восемь - чтобы разница ощутимо чувствовалась и все время к развитию и самоусовершенствованию звала. Правда, есть опасность, что уже второго января у нас все перейдут на работу по собственным авторским программам и внедрят новые технологии. И к тому же как будет определен полный список критериев, которым должен удовлетворять учитель, чтобы в ту или иную категорию попасть? Предложение разработать и ввести "современные стандарты профессиональной деятельности учителя, в которых должны быть операционально сформулированы ведущие педагогические компетенции" вызывает глубокий скепсис: многим памятны баталии вокруг стандартов содержания образования и тот плачевный результат, в который все дело вылилось.

Еще больше эта разница зарплат может стать за счет надтарифной части. Тут совсем интересно - кто ее будет распределять? Директору доверить это дело опасно - понятно, что справедливых решений тут не жди. По мысли тех же А. Пинского и А. Адамского, распределение "происходит на основе решения общественного (управляющего) совета школы". Большинство в таких советах принадлежит родителям ("законным представителям учеников, получающих образовательные услуги"), они-то, потребители, и могут определить то самое трудноуловимое, что ставят теперь во главу угла оплаты - качество образования. (При этом, правда, как-то забывается, что такие советы существуют в ничтожном проценте школ по стране.)

Любопытно итоговое заключение авторов доклада: "Таким образом, создается здоровая конкурентная образовательная среда, как в рамках муниципальной школьной сети, так и внутри самой школы". Я не экономист, но работаю в школьном коллективе и понимаю, как опасна эта самая конкуренция внутри этого организма. Если оценка качества будет переложена на плечи коллегиального родительского или ученического органа (на практике это может вылиться в субъективизм похлеще директорского произвола), если мой коллега будет получать в два раза меньше меня, потому что не работает по авторской методике, а просто и без изысков реализует типовую программу, если дифференциация по деньгам "в разы" будет заложена законодательно - то очень скоро даже самый дружный коллектив начнет трещать по швам. Скажите, я с кем и за что буду конкурировать? И так уже достаточно ажиотажа с президентскими грантами: как будет школа выдвигать представителя, если квота, скажем, один человек на школу (да еще не каждой школе достанется)? Как этот человек будет выбираться? Кому и какой откат платить? Сколько зависти и интриг возникнет? А простора для конкуренции тут хоть отбавляй!

Отсюда возникает очень важный вопрос, на который, как кажется, государство не хочет давать ответа: образование - это рыночная сфера услуг или это социально закрепленное и защищенное благо? Пока мы не определимся с этой позицией, все решения и ходы будут висеть в воздухе, не привязанные к какой-либо системе координат. Если рынок - давайте конкурировать, выбрасывать слабых игроков, искать выгоду, делать деньги, обслуживать потребителя, разоряться и наживаться. Если социальное благо, то очевидно, что его роль в обществе оценена совершенно неадекватно, что образованию требуется охранная грамота с самыми что ни на есть золотыми буквами впридачу к гораздо большему проценту от ВВП - и тогда уже систему нужно выстраивать, не включаясь в рыночные гонки.

А пока эти вопросы не прояснены, то даже бодрые отчеты в духе питерских коллег учителя утешать не будут. У них там, в Петербурге, уже придумали и приняли новую систему, чтобы по-другому, без сетки ЕТС, учительский труд оценить: и коэффициент стажа работы учли, и коэффициент уровня образования, и специфику работы посчитали, и квалификацию замерили, и даже какой-то коэффициент масштаба и уровня управления - да только в результате всех этих мер зарплату с 7900 руб удалось поднять по отдельным категориям до 8500 - 9300 руб. А кое-кто и потерял... Но скажите мне на милость, есть ли разница между уровнями нищеты? Ведь эти деньги, пусть и по-новому посчитанные, все равно в реальном выражении таковы, что их стыдно предлагать учителю - человеку с высшим образованием, живущему в столичном городе. Ведь в среднем по экономике зарплата выше в два раза - это значит, что приток молодежи идет не во все мелеющую зону образования, а туда, где "глубже". И проблема на самом деле такова: если в результате перехода на нормативное финансирование и тарифно-штатную систему зарплата учителей не изменится качественно (а не на одну - две тысячи, хотя для многих регионов это существенно), то уже через несколько лет, по мере ухода на пенсию педагогов советского закала, на которых еще держится массовая школа, мы станем свидетелями страшнейшего кадрового голода. А ведь, судя по всему, именно через эти несколько лет мы выберемся из нынешней демографической ямы и учителей как раз потребуется больше. А если даже и не выберемся, то кто будет обучать детей мигрантов, которыми неизбежно будет заселяться пустеющая территория России? Если мы хотим сохранить свое государство и свой народ, то должны именно через общее образование на русском (государственном) языке превращать этих людей из "чужих" в "своих", втягивать их в нашу культурную орбиту. В противном случае это будет другая страна и другой народ. Но эта глобальная, стратегическая задача должна решаться с использованием совсем других средств.

Еще раз подчеркну, что я не экономист. И вполне возможно, мое видение проблемы наивно и даже неграмотно, а трудности преувеличены. Временами я сам себе напоминал на заседании РОСРО крестьянскую девочку Малашу из романа "Война и мир": она затаилась на печке в избе, где происходил знаменитый совет в Филях, и слушала, ничего из военных терминов не понимая, но сердцем при этом чувствовала, что прав Кутузов, а Бенигсен - нет. Я тоже видел перед собой совет, на нем тоже много говорили и я тоже не все умные слова понимал. Да вот только Кутузова сердце мое, как ни старалось, опознать не хотело.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67