Осиротевший структурализм

Клод Леви-Стросс уже давно, парадоксальным и, наверное, вполне логичным образом, превратился в знак причастности к структурализму и европейской гуманитарной науке с ее гуманистическими ценностями. Парадоксальным, поскольку он, как известно, давно перестал быть «научной единицей». Его последние работы, которые могут быть названы научными, относятся к 1980-м годам. Логичным, поскольку все его последние работы – это саморефлексия и разговор о том, какое место Клод Леви-Стросс занимает в культуре XX столетия и что он для этой культуры сделал. Но, право подобной саморефлексии он заслужил.

Заступник традиции

В частности, если бы не Клод Леви-Стросс, то, наверное, мировая общественность вряд ли бы задумалась о том, что существуют исчезающие народы, едва ли она осознала бы, что с этим явлением необходимо бороться. А ведь именно Леви-Стросс своей книгой «Печальные тропики», посвященной описанию исчезающих народов, которые живут традиционным укладом, привлек внимание к этой проблеме. Если бы не эта книга, то, по всей вероятности, у современного человека существовал бы совсем другой образ традиционной цивилизации. Именно Леви-Стросс обратил ныше внимание, что традиционные общества – это не хаос, который противостоит порядку современных, технократических сообществ, а структура, хотя и иного порядка. Собственно, именно установка на принципиальное внимание и на уважение чужого, на уважение не только другого, не только того, кто параллелен тебе, не только носителя другого языка, не только носителя другой культурной парадигмы, но и на чужого, который совсем иной, который, можно сказать, потусторонен, принципиальна для все его книг.

Собственно, тот факт, что мы сейчас можем это проговорить, что мы считаем существование подобных «других» само собой разумеющимся – это, безусловно, заслуга Леви-Стросса. Конечно, можно вспомнить имена других антропологов, например, Рут Бенедикт, Бронислава Малиновского, Лесли Уайта, вклад которых в мировую науку трудно переоценить. Однако, не они, а именно Леви-Стросс заложил основы структурной антропологии, которая не делит культуру на первобытную и на культуру цивилизованную. Именно благодаря его работам мы осознали, что первобытная культура – это юность человечества, изучая которую мы многое можем понять о себе.

В то же самое время, ценность подхода, который предложил Леви-Стросс, заключается не только в том, что он многое рассказывает о времени первобытном, времени мифологическом, но и в том, что он рассказывает о современности. И дело совсем не в эгоцентризме современности, а в том, что как история, так и изучение мифа, имеет смысл лишь тогда, когда они что-то рассказывают нам о нас самих. А иначе непонятна целевая установка. И этим, собственно, структуралистский подход как к мифологии, так и к истории отличается от, скажем, исторической парадигмы, которая была сформирована в XIX столетии Теодором Моммзеном. Предстаивтели этой парадигмы просто-напросто переписывали сведения о событиях. Леви-Стросс одним из первых указал на необходимость наложения некоторого тотального порядка на тот хаос информации, который нас окружает.

Наконец, именно Леви-Стросс заложил основы того, что мы сейчас называем междисциплинарными исследованиями в области гуманитарной науки. Если бы лингвист Роман Осипович Якобсон не отправился в Соединенные Штаты Америки, спасаясь от фашистской экспансии и спасая в своем лице европейскую лингвистику. Если бы он не встретил Клода Леви-Стросса, с которым у него обнаружилось родство изначальных представлений о развитии этнических общностей, то едва ли структурализм в том виде, в каком он нами сейчас понимается, существовал. Его, скорее всего, не было бы. Именно альянс структурной лингвистики, рожденной в Праге, с одной стороны, и антропологии, описательной антропологии, антропологии погружения, которую уже к этому моменту методологически осмыслил Леви-Стросс, с другой стороны, и породил то, что мы сегодня называем структурализмом. Это направление не относится к конкретной науке, оно охватывает все уровни гуманитарного знания, от изучения литературных текстов и заканчивая культурными формациями в самых их разнообразных проявлениях. Поэтому именно с момента этого символического знакомства, которое произошло во время Второй мировой войны в Нью-Йорке, можно вести отсчет появления теории культуры в ее глобальном измерении.

Между Ганди и Хомским

Несмотря на все свои теоретические достижения, Леви-Стросс оставался вполне простым человеком. Ему совершенно не был свойственен нарциссизм. Он всегда интересовался не собственными воззрениями на то, как живет человечество, а именно самой жизнью изучаемых им сообществ. Его интересовали закономерности в развитии человечества, особенно моральные аспекты существования человека. В этом смысле, конечно, Леви-Стросс, как фигура западной гуманитарной мысли, находится где-то посредине между фигурами масштаба Альберта Швейцера и Махатмы Ганди, с одной стороны, а с другой стороны, лингвистов XX столетия, таких как Роман Якобсон и Ноам Хомский.

Кстати, в каком-то смысле Хомский вообще сопоставим с Леви-Строссом по вкладу и типологически сопоставим с Леви-Строссом по своей универсальности, по энциклопедичности своих интересов, по их многоаспектности. И хотя эти два человека совершенно различны по исповедуемой ими идеологии. Леви-Стросса скорее всего можно отнести к лагерю либералов. Он до конца жизни оставался человеком чрезвычайно взвешенных, не радикальных взглядов. Хомский наоборот анархист, известный своими скандальными заявлениями. Однако, типологически их движение от узкой дисциплинарной привязки к широким культурным обобщениям и попытка работать на разных уровнях, с одной стороны, кабинетной науки и, с другой стороны, некоторого социального действия, позволяет поставить между ними если не знак равенства, то уж точно знак приблизительного равенства.

Если же попытаться сопоставить фигуру Леви-Стросса с фигурой какого-то философа XX столетия, что, как мне кажется, сделать это будет трудно, ведь Клод Леви-Стросс, по сути, все-таки не философ, он – антрополог, то единственное имя, которое приходит на ум – отечественный философ Мераб Мамардашвили. Мамардашвили и Леви-Стросс похожи, так как каждый из них всегда был сам по себе. Но в то же самое время, они созидали свои научные школы.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67