- Где ж такую свинью развели?
- А черт ее знает! В каком-нибудь совхозе. Конечно, не мужицкая. Мужицкие свиньи паршивые, маленькие, как кошки. Вот и притащили им такую, с автомобиль. Они посмотрят, посмотрят, да и сами заведут таких.
М.Булгаков, «Золотистый город», 1923г.
В новом павильоне Парка Горького открылась выставка, посвященная временной архитектуре парка, и, в частности, Первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке. Выставка 1923 года, проходившая на территории современного Парка Горького, оказалась отличной возможностью сопоставить результаты работы выдающихся архитекторов молодой Советской России и соотношение сил разных стилевых течений. Организаторам удалось продемонстрировать борьбу за современную архитектуру, которая велась в то время и закончилась спустя несколько лет победой и последующим господством сталинской неоклассики.
В статье 1924 г., предназначенной для печати за рубежом, представитель советского авангарда Эль Лисицкий обрушивается с критикой архитектурного оформления выставки. "Это не Дада. Это не раскопки на римском форуме. Не реконструкция Помпеи. Это архитектура Первой сельскохозяйственной выставки СССР, созданная дебильными учениками Палладио и других архитектурных импотентов". Под «дебильными учениками Палладио» подразумевается в первую очередь Жолтовский, неожиданно объявленный победителем конкурса на проект генерального плана выставки. Любопытно, что Жолтовский в конкурсе участия не принимал – он опоздал с подачей работы, но тем не менее был назначен руководить генпланом и проектированием ряда ведущих павильонов. Отсюда преобладание академических форм – обилие колоннад, скатных крыш и кариатид, вызвавшее столь яростную критику Лисицкого. Доминирование неоклассиков хорошо читается и на общем плане выставки. Самые выигрышные и близкие к главному входу зоны отданы павильонам Жолтовского, Щусева и Щуко, в то время как павильон Мельникова «Махорка» находится в самом отдаленном конце участка.
Реакция Лисицкого понятна – футуристические конструктивистские павильоны выглядели как картонные декорации на фоне добротных деревенских изб, монументальных неоклассических дворцов и витиеватого регионального Диснейленда – китайских пагод, готики, неорусского стиля, чумов, юрт и мечетей. Все это, за исключением павильона Жолтовского «Машиностроение» в виде шести Парфенонов, выстроенных из железобетона (и потому единственных частично сохранившихся до наших дней), было сооружено из дерева. «Публика высыпается из трамвая, как из мешка. На усыпанных песком пространствах перед входами муравейник людей. <…> И всюду дальше дерево, дерево, дерево. Свежее, оструганное, распиленное, золотое, сложившееся в причудливые башни, павильоны, фигуры, вышки» [1].
Все это многообразие псевдоисторических форм мало совпадало со стремлениями пионеров модернизма к поиску новой тектоники и конструктивной осмысленности. В целом, выставка 1923 года немногим отличалась от царских выставок на Ходынском поле – точно так же возводились временные «сказочные» павильоны, и даже такое явно советское изобретение как гигантский портрет Ленина, собранный из разноцветных садовых растений, продолжает традицию “Праздников цветов” во времена царизма. Вот как описывает сценарий народных гуляний по случаю заключения мирного договора между Россией и Османской империей Екатерина II: «В одно прекрасное утро я призвала к себе своего архитектора Баженова и сказала ему: – Друг мой, в трех верстах от города есть луг. Вообразите себе, что этот луг – Черное море, что из города доходят до него двумя путями; ну, так один из этих путей будет Дон, а другой – Днепр; при устье первого вы построите обеденный зал и назовете его Азовом; при устье другого вы устроите театр и назовете его Кинбурном. Вы обрисуете песком Крымский полуостров, там поставите Керчь и Еникале, две бальные залы; налево от Дона вы расположите буфет с вином и мясом для народа, против Крыма вы зажжете иллюминацию, чтобы представить радость двух империй о заключении мира. За Дунаем вы устроите фейерверк, а на той земле, которая должна представлять Черное море, вы расставите освещенные лодки и суда; берега рек, в которые обращены дороги, вы украсите ландшафтами, мельницами, деревьями, иллюминированными домами, и вот у вас будет праздник без вымыслов, но зато прекрасный, а особливо естественный…». Все постройки этого «сказочного города» были сделаны на турецкий манер с разными вычурностями: башнями, каланчами, с высокими минаретами, а слуги императрицы и членов ее свиты были одеты турками, албанцами, сербами, черкесами.
Итак, понятно, где находятся истоки оформления выставки. И все-таки при обилии традиционализма и развлекательного регионализма даже матёрым неоклассикам не удалось избежать влияния новых веяний в архитектуре. Мало того, что павильон Жолтовского в плане представлял собой громадную шестеренку, так еще и почтенный академик Щуко, по легенде, увидев павильон Мельникова в процессе строительства, немедленно бросился переделывать свои фасады на конструктивистский манер.
Что касается «вина и мяса для народа», здесь все было в порядке. В сентябре 1923 года газета «Накануне» поручила Михаилу Булгакову рассказать читателям о происходящем на выставке. Остановился Булгаков в основном на описании региональных блюд и напитков, которые ему удалось попробовать в павильонах союзных республик (за счет газеты, да еще и вдвоем с дамой), и тем самым преподать коллегам отличный урок гонзо-журналистики. Чем же запомнилась Булгакову выставка, открывшаяся на территории бывшей свалки и усыпанная неутрамбованным песком? «Впечатление такое, что всех вливающихся за турникеты охватывает какое-то радостное возбуждение. Крики газетчиков, звуки оркестров, толпа, краски - все это поднимает настроение. Как грибы выросли киоски - пивные, папиросные, винные, фруктовые, молочные. И надо сказать, что они очень облегчают осмотр и хождение. За несколько часов ходьбы под теплым солнцем хочется пить» [2]. Вот опять Михаил Афанасьевич устал и переключился на еду и напитки. А между тем его ждет насыщенная программа: театрализованные представления – «бои за трактор», «суд над коровой», народное гулянье на ходулях, организованное обществом "Долой неграмотность" и даже полеты на гидросамолете. Агитация – противопожарная, за Моссельпром, за табаководство, кооперацию, механизацию деревни. Здесь сошлись две России - городская и деревенская. Соха впервые встретилась с трактором. Трактор, правда, пока что в основном заграничный, своей техники было мало.
Целью выставки, помимо укрепления смычки между городом и деревней, было восстановление разрушенного гражданской войной путем демонстрации достижений советского сельского хозяйства для внедрения в крестьянскую среду научных сельскохозяйственных знаний. Примерно эту же функцию выполняет и современный Парк Горького. После того, как его очистили от наслоений эпохи Лужкова – всех этих праздников Московского комсомольца, аттракционов, отслуживших срок эксплуатации, палаток и прочей помойки, парк словно бы стал образцовым примером для остальных парков Москвы – вот уже и Сокольники за ним подтягиваются, и другие парки на очереди. Секрет успеха прост – здесь стало чисто и цивилизованно. Привели в порядок асфальтовые дорожки, пруды и газоны, обеспечили беспроводной Интернет, сделали вход бесплатным. Что касается более масштабных изменений, то помимо стахановской работы архитектурного бюро Wowhaus, спроектировавшего многочисленные кафе, каток и разработавшего благоустройство причала, к работе присоединился отличник бумажного производства Шигеру Бан, построивший павильон для «Гаража», а также образцово-показательный Рем Колхаас, которому поручено перестраивать сохранившиеся с советских времен павильоны. Тем временем общей концепцией парка займутся ударники британского бюро LDA Design, работавшие над реставрацией Центрального парка в Нью-Йорке, лондонского парка «Виктория» и концепцией Олимпийского парка.
В каком-то смысле традиция сохранена – нам по-прежнему необходимо демонстрировать достижения. «Они посмотрят, посмотрят, да и сами заведут таких».
_______________________________
Примечания
[1] М.Булгаков, «Золотистый город», 1923г.
[2] Там же.