Только к вечеру 11 декабря ситуация со столкновениями в центре Москвы приобрела чуть большую ясность. Сначала речь шла о столкновениях «футбольных фанатов» с милицией. К вечеру и к утру 12 декабря официальные представители этой специфической «организации досуга» стали отрицать свою причастность. Власть, и в частности министр внутренних дел Рашид Нургалиев объявил, что молодежь вели представители леворадикальной молодежи. Впрочем, сама действительность противоречит словам министра. Из кадров видео, снятых камерами наблюдения метрополитена, видно, что над погромщиками развивается монархический флаг, используемый не леворадикалами, а праворадикалами.
Однако в целом ситуация пока все же трактуется в контексте недавнего убийства одного из спартаковских «фанатов». И столкновения на Манежной площади рассматриваются как некий отклик или продолжение ранее прошедшей несанкционированной акции последних с требованием наказать виновных.
Только в каждом из этих эпизодов улавливается некая попытка тех же самых «фанатов» то ли оправдать, то ли смягчить обвинения в их адрес. В первом эпизоде информация подается с акцентом на то, что убили «фаната» представители кавказских республик, и негласно сами «фанаты» подаются как заведомо невинная сторона. Во втором случае акцентируется то, что их акция на севере города «хотя и была несанкционированной, но носила мирный и ненасильственный характер». В третьем варианте новости вина откровенно перекладывается на «подстрекателей» - левых радикалов, по ошибке размахивавших монархическими знаменами.
И это явно соприкасается с существующим мнением, что сама субкультура футбольных фанатов и ее представители негласно оберегается, а в ряде случаев и используется в политико-силовых целях определенными властными структурами. Власть как будто бы хранит и лелеет «фанатов». Хранит и лелеет – как некие резервуары энергии и ненависти. Во всяком случае, задержанных участников столкновений выпустили уже к утру 12 декабря.
Если оставить в стороне вопрос о природе, биологических и социальных корнях этой субкультуры, то совсем не очевидно, что даже в первом эпизоде с «фанатом» они являются заведомо невиновной и пострадавшей стороной. Во всяком случае, поведение их перед футбольными матчами и после них, на улицах и в метро, – совсем не создает впечатление тихих и доброжелательных молодых людей. Рев, оглашающий вестибюли вагоны и вестибюли метрополитена, заведомое стремление продемонстрировать свое присутствие, агрессивность, – явно мешают воспринимать их как жертв. Они – злы, наглы, навязчивы. А в ситуации контакта с представителями кавказских республик крайне вероятной выглядит необходимость использования последними оружия самозащиты. И очень сложно представить ситуацию, когда шесть ребят с Кавказа решили просто взять и напасть на стаю мирно и вполголоса обсуждавших перипетии футбольной жизни фанатов. Если власть неспособна обеспечить цивилизованное поведение «любителей футбола» в общественных местах – кто может запретить гражданам брать на себя инициативу и прибегать к самообороне в отношениях с ними…
Как бы то ни было, силовые столкновения в центре Москвы 11 декабря – это явный выплеск ненависти. И кто бы ни был здесь действительно виновен, если ненависть выплескивается на улицы, значит, в обществе ее много. Если и не винить «фанатов», то невозможно не видеть и не признавать, что они – некий носитель, мягко говоря, повышенной энергии, которая сконцентрирована в этой субкультуре. Иными словами, в обществе копится и умножается и энергия, и ненависть. Но если с одной стороны, увеличивать объем ненависти, а с другой – блокировать легальные формы разрядки или использования энергии, то они будут прорываться в иных формах и по иному случаю.
Если в 2005-2008 годах власть так или иначе справлялась с этой потенциальной напряженностью, сделав, с одной стороны, ставку на «левый поворот», а с другой – консолидируя общество с помощью близкой ему социокультурной и политической риторики, то в последние два года ситуация начала меняться и осложняться.
Ожидания, рожденные периодом стабильности, явно не сбываются. Цены растут, карьерные возможности – ограничиваются. Этот фактор объективен, но до известной поры с этим можно было бы справляться, если бы элиты сами не брали на себя инициативу в разрушении социально-политического и социокультурного консенсуса, установившегося в 2000-е годы. Но теперь представители элит все больше выступают с теми или иными раздражающими общество социальными и экономическими инициативами. Одни – призывают упростить увольнение работников. Другие – сократить выплаты по больничным листам. Третьи - увеличить пенсионный возраст. Что-то из этого сбывается. Что-то нет. Но раздражение провоцируется и накапливается. А значит, накапливается и ненависть.
Когда половина населения страны слышит оскорбления в адрес своих ценностей, она отвечает вполне естественной эмоциональной реакцией. А поскольку возможность апеллировать к суду считается бесполезной, как бесполезной считается и попытка воспользоваться легальными формами манифестирования своего несогласия, - то раздражение переходит в подспудную ненависть. Более того, элиты, артикулирующие свои раздражающие инициативы, те же «борцы за десталинизацию» - сами продуцируют ненависть и сами же пропитаны ей. Они ее источают. И заражают ей все общество, запуская ее расширенное производство, что-то вроде формулы «Ненавсить-оскорбление-ненависть*».
Ненависть в обществе копится. Элиты этому содействуют. Если после конфликтов 1990-х они как будто бы поняли рискованность попыток игнорировать настроения общества, то после стабильных нулевых произошла «утрата бдительность» в этом отношении. Элиты нынче ведут себя так, как будто эта былая стабильность - не плод изящного политического искусства и политического маневрирования 2000-х, а нечто пожалованное навечно высшей силой.
Кстати, о монархических знаменах над участниками и организаторами беспорядков. Власть здесь тоже получает плоды своей политики. Она все более поощряет обращение к монархическому прошлому, культивирует дореволюционную символику, проявляет симпатии к деятелям русской контрреволюции. Но, легализуя монархические и антиреспубликанские симпатии, не нужно удивляться возвращению черносотенцев и погромов под монархическими знаменами.
11 декабря ненависть прорвалась на Манеже. Прорыв был локализован, последствия минимизированы. Но резервуары ненависти пополняются. Дело не в убийстве и не в призывах левых или правых. Это – поводы. И они не вызвали бы прорыва, если бы не было чему прорываться.
Не изменится политика, будет воспроизводится ненависть. Тогда ненависть будет прорываться. Сначала изредка и локализуемо. Потом – чаще. Потом – сильнее. Однажды – локализовать ее может не получится.