Какой национализм нам нужен

Термин национализм затерт. Как в его уничижительном, так и в его восхвалительном значении. И с одной стороны понятно, а с другой – редко вспоминаемо, что сам этот термин может употребляться в самых разных значениях. И обозначать иногда чуть ли не противоположные значения. Кстати, многие не помнят, а многие – забыли, что и безупречных интернационалист и марксист Владимир Ленин говорил о двух национализмах: национализме угнетающей нации, и национализме нации, борющейся за свое освобождение.

Точно также как и практически в одной и тоже время мы имеем фашистский национализм Гитлера и антифашистский национализм де Голля. А националистический режим де Голля в 1960-е годы был одним из главных противников международного антикоммунизма и союзником СССР в противостоянии экспансии США и НАТО.

Словом национализм в разном контексте в политической теории и истории обозначается:

Во-первых, процесс становления наций из разрозненных этнических групп и народностей и формирование национального государства.

Во-вторых, политику государства и элиты страны направленную на защиту ее национальных, в первую очередь экономических и культурных интересов.

В-третьих, одну из четырех мировых политических идеологий.

В-четвертых, совокупность бытовых ксенофобский предрассудков.

Это – как минимум.

Причем национализм, как мировая идеология делится на:

а. Классический национализм XIX века, свое первое историческое воплощение, как мировой идеологии, времен Мадзини и Гарибальди;

б. Национализм, как одна из идеологий XX века, основное воплощение этой мировой идеологии в XX веке – экспансионистский национализм, стремящийся к порабощению других наций и утверждению своего превосходства и господства;

в. Рождающиеся неоформы национализма современности – в первую очередь проявляющиеся как национал сепаратизм.

Если первое и второе воплощение националистической идеологии были «укрупняющим национализмом» - первая была ориентирована на объединение раздробленной нации и оформление ее государственного единства, а вторая – на расширение господства этой нации за счет подчинения остальных, - то третье ориентировано на разрушение сложившихся наций путем возрождения этнической раздробленности и разрушение национальных государств под видом «национального освобождения».

В этом смысле, современный национализм – даже когда это национализм титульной нации – есть противник и средство разрушения национального государства точно в такой же степени, как и полинациональных империй.

Тут в частности, и разница между тем, что называют «этническим национализмом» и «политическим национализмом», традиционалистским и фашистским пониманием нации, как основанной на единстве «крови, истории, и культуры», и прогрессистским, как основанном на единстве, во-первых, историко-культурном, во-вторых, территориальном, в-третьих, государственно-политическом, в-четвертых, экономическом – то есть единстве рыночно-экономического уклада. То есть нации возникают тогда, когда возникают национальные рынки, и потенциально как минимум слабеют тогда, когда эти рынки начинают поглощаться друг другом, сливаясь в некие наднациональные рынки. Причем при таком слиянии в том или ином виде господствующей оказывается та нация и тот национальный рынок, которые более сильны. Глобализация, в этом смысле, не процесс установления сообщества равных. Это поглощение более слабых национальных рынков более сильными – и новая форма имперского экономического господства тех, кто более силен.

Часть тенденций, отражаемых на разных этапах названным термином, сегодня и в некоторой перспективе для Современной России значима, актуальна и позитивна. Часть – вредна и опасна.

России, прежде всего, нужен и значим национализм, как надэтнизм, как представление о национальном единстве многих народов, живущих на ее территории, ощущение их одной, единой многоэтнической нацией. Такой нацией практически и почти стал в недавнем прошлом СССР, большая часть населения которого была «единой политической советской полиэтнической нацией». Обладавшей своим национальным государством – СССР.

Вспоминая об этом на Госсовете Путин был прав, указывая на связь этого единства с социалистической идеологией и отмечая это как позитивного решения национального вопроса. Только стоит заметить, что нация обычно и не существует без скрепляющего ее начала в виде некой идеологии либо комбинации идеологий. Точно также он был прав и отмечая, что нынешнее общность «россиян» подобного дружественного единства не представляет.

В этом отношении роль классического объединительного национализма для России играл бы своего рода такой национализм, который и скреплял бы нацию изнутри, и восстанавливал ее единство с народами и образованиями, отколотыми от нее на предыдущем этапе. То есть национализм, как представление о единстве всех народов пространства СССР – своего рода «советский национализм»: «Единый народ, единая нация, одна страна». России в этом отношении нужен либо свой Гарибальди, который восстановит ее территориальную целостность путем восстания снизу, либо ее Бисмарк, который восстановит его сверху.

Только было бы безумием перепутать и вместо объединительного национализма увлечься экспансионистским национализмом первой половины XX века или национал-сепаратизмом его окончания.

Первый, прежде чем собрать силы для «воссоединения русских» и покорения остальных, утонул бы во внутрироссийских этнических разборках, второй – просто приведет к разделу России. Российские этносепаратисты напрасно тешат себя данными о 82 % русских, якобы обозначивших себя так в ходе переписи – это отражало не столько более или менее сознательную самоидентификацию, сколько формулу, избавляющую от раздумий о том, кем себя назвать, если один твой дедушка – украинец, второй – грузин, одна бабушка – казачка, а вторая – полька.

И русские этно-националисты напрасно надеются, что их попытка создать «русское национально-государственное образование приведет к возникновению единой и сильной Республики Русь. Если даже нечто с подобным названием они и создадут, перессорившись с остальными народами России – они тут же получат еще Республику Сибирь, Республику Уральцев, Поморскую Республику на Севере, Приморскую на Востоке. Не говоря уже о том, что и кубанские, и донские казаки тут же провозгласят себя отдельными самостоятельными нациями с Донской и Кубанской республиками, Северо-Запад вспомнит о своих отличиях от Московской земли, Тверь вспомнит о своем подчинении в XIV веке, а Суздаль – о своем Великокняжии в разные эпохи.

Не стоит также забывать и о разных путях формирования национального единства в Западной Европе и России – если в первой выделение из общецивилизационной зоны шло в значительной степени на этно-языковой основе (торговать было легче в едином языковом пространстве), то в Росси в известном смысле наоборот: хозяйство Православной церкви было расположено на территории разных княжеств и в тот момент именно она представляла интерес объединения целостного рынка и реальными политическими действиями способствовала формированию единой нации, легитимизируемой и оформляемой единым православным смысловым пространством. Поэтому для самой русской идентификации этническое начало всегда играло крайне подчиненную роль.

И абсолютно прав Павел Святенков, когда пишет о том, что подходить к русским с этнографическим лекалом – связывать их достоинство с большей пропагандой русских народным песен и плясок – это уже определенное неуважение к народу, в течении нескольких сотен лет определявшему ход мировой истории. Если на то пошло, то не только европейские псевдопарламентарии сегодня могут выносить свои хулиганские резолюции в Страсбургском дворце, а не на нарах концлагерей Третьего Рейха, но и даже США могли не выиграть ни Войны за независимость, ни Войны за сохранение единства страны, если бы от активных действий английского флота (в обоих войнах) их не защищали пушки русских военных кораблей, барражировавших вдоль берегов Нового Света.

И вот об этом нужно говорить и помнить.

Для России если и актуален сегодня национализм – то не как комплекс предрассудков и этнонациональных комплексов и не как этносепаратизм, требующий создания для русских в России некой этической республики – которая на деле стала бы этнической резервацией.

В той степени, в какой он актуален – он актуален: во-первых, как процесс осознания единства одной нации, состоящей из многих этносов; во-вторых. как государственная политика, направленная на поддержание и развитие экономики, производства, науки, образования и культуры России; в-третьих, как усиление возможностей и ресурсов России для защиты своих национальных интересов в мировой политике; в-четвертых, как политика отказа от включения в мировые интеграционные и глобализацинные процессы на чужих условиях. Россия может согласиться на роль субъекта глобализации, или одного из субъектов – но не может соглашаться быть ее объектом; в-пятых, при этом национализм, если использовать это слово, актуален для современной России как идеология, требующая восстановления исторического территориального единства страны на пространстве СССР, то есть, как принцип «советского национального единства»; в-шестых, национализм не может быть позитивен, если не предложит свой проект социального развития, альтернативный существующим мировым, то есть – примет вызов, согласившись на построение Нового Мира.

Получилось шесть принципов. Возможны и уточнения – но это – основа. Стержень.

Но и при этом – необходимы как минимум две оговорки, на которых в статье не делался акцент, но которые нужно оговорить хотя бы на уровне ремарок.

Первая: в России сейчас в любом случае проживает как минимум две реальные нации: «нация», отождествляющая себя с рынком, гайдаровско-сахаровским наследием и стремящаяся в максимальной и скорейшей адаптации к «мировым условиям» - пусть даже путем превращения России в некую подмандатную территорию, контролируемую другими странами и международными организациями. И нация, желающая сама устраивать свою жизнь, сама решать свои проблемы, и считающая себя как минимум соучредителем современной мировой цивилизации, а не ее пасынком и младшим партнером, тем более – «подмандатной территорией».

И вторая: во всякой нации, как известно, тоже есть две нации. Нация тех, кто собственность имеет, и тех, кто не имеет. Тех, кто рабочую силу покупает, и тех, кто ее продает. Тех, кто живет за счет большинства, и тех, за счет кого живет меньшинство. Тех, для кого Пугачев с Разиным – разбойники, и тех, для кого они герои и народные заступники. Тех, для кого главный русский исторический герой – Столыпин, и тех, для кого главный российский реформатор – Ленин.

И отношения между этими двумя «нациями», может быть, и могут в какой-то момент отойти на второй план перед главной задачей решения тех шести проблем, о которых говорилось выше – но они все равно не выяснены. И встающие в результате проблемы – не разрешены.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67