Проблема кинофорумов второго ряда (после Канна, Берлина и Венеции), к которым относится ММКФ, заключается в том, что они могут собрать отличные программы из старых или недавно засвеченных лент, но не способны сформировать качественный конкурс, предполагающий "незасвеченность" участвующих в нем лент. Кто виноват - топ-фестивали, которые забрали все лучшее, отборщики, которые упустили или недооценили какие-то значительные картины, или общее состояние мирового кино, - установить, не будучи всевидящим Богом, невозможно, и приходится принимать все как есть.
Образовательно-информативные программы XXX ММКФ были на высоте - и программа фильмов с участием Лив Ульман, которая в этом году возглавила главное жюри, и ретроспектива Джона Кассаветеса, и "азиатский экстрим" Цай Мин Ляна и Ли Кан Шена, собранный Андреем Плаховым, и программа Петра Шепотинника "8 1/2", куда попали Джон Мэдден и Тодд Хейнс, и документальный цикл, объединивший фильмы о выживших в авиакатастрофе, об адвокате террора, о великой сексуальной революции. Но обо всем этом было написано раньше, во время их появления на международных фестивалях, так что лучше отослать читателя к первоисточникам, чем заниматься их пересказом.
Разбирать имеет смысл лишь конкурсы и логику принятия решений разными жюри. Задача нехитрая, поскольку ничего такого, что требовало бы от критика нового аналитического аппарата, в этом нет.
Итак, в главном конкурсе ММКФ-2008 сошлись три категории фильмов: откровенно условные, скрыто условные и почти безусловные. К первому типу можно отнести "Абсурдистан" Файта Хелмера, "Мао Цзэдун" Бесника Биши, "Райские птицы" Романа Балаяна, "Сад" Сергея Овчарова и "Дзифт" Явора Гырдева. Первые два - не более чем затянутые анекдоты, снятые в стиле a la Кустурица, только для бедных. Один сводится к тому, что в неком ничейном местечке испортился водопровод, а мужики совершенно обленились. Тогда бабы (как в "Лисистрате", о которой даже не упоминается) объявляют сексуальную забастовку. Однако водоснабжение восстанавливают не их мужья, а парень, невеста которого перед первой брачной ночью должна принять ванну. Второй - к тому, что один албанский цыган в коммунистические времена называет сына именем великого кормчего и пользуется его ореолом, чтобы вытрясти из партийных чиновников всяческие блага. Во втором и третьем режиссеры не контролируют ими же заданную условность: Овчаров, решившийся перевести "Вишневый сад" в водевиль, лишил пьесу драматизма, но не добился комизма, а Балаян попытался вписать летающих шагаловских любовников в советскую реальность начала 80-х, которая никак с ними не монтируется. Никуда не годятся и герои-диссиденты, старший из которых выставлен пошляком, а молодой по сюжету сходит с ума и умирает в психушке и вместо сочувствия вызывает незапланированную авторами мысль о том, что все его полеты и вольные помыслы лишь плоды нездорового воображения.
Удачнее прочих в этом ряду "Дзифт" (получивший "Серебряного Георгия" за режиссуру и приз Федерации киноклубов) - лихо снятый на ч/б болгарский "нуар", героем и закадровым повествователем которого является начитанный, рефлексирующий зэк с татуированным корпусом, а сквозная метафора гласит, что отношения мужчины и женщины суть отношения богомола и богомолки, которая, если кто не знает, сразу же после совокупления и оплодотворения откусывает самцу голову.
Во второй класс следует зачислить "Посетителя" Тома Маккарти, "Для моего отца" Дрора Захави и "Почти девственницу" Петера Бачо. В первом из них выведен незаметно приукрашенный американский профессор, который проникается столь глубоким сочувствием к нелегальным иммигрантам, что поселяет у себя и борется за их права, во втором - столь же незаметно ретушированный арабский террорист, который проникается аналогичным сочувствием к евреям и подрывает себя, не причинив им почти никакого вреда. Не случайно эта умелая израильская лента заняла второе место в рейтинге представителей киноклубов и первое место в общем зрительском рейтинге, а сыгравший профессора Ричард Дженкинс удостоился "Георгия" за лучшую мужскую роль. Не сумел провести зрителей только Петер Бачо, взявший в героини своего фильма сироту из детдома, которая сначала торгует своим телом, а потом, подучившись на курсах, начинает с успехом продавать другие товары.
Наиболее многочисленным (восемь картин - ровно полконкурса) оказался третий разряд - реалистические и почти реалистические ленты. Слабее прочих китайская "Война на другом берегу", в которой слишком много патриотического пафоса и картонных боев. Возвышаются, пожалуй, четыре: "Простая душа" по роману Флобера о служанке (Сандрин Боннер), которая пожертвовала личным счастьем ради госпожи и ее детей, и о госпоже (Марина Фоа), которая из-за черствости и надменности погубила дочь, потеряла любовника и отдалила от себя сына, "Дни и облака" Сильвио Сольдини о супружеской паре (Маргерита Буи и Антонио Албанезе), чье внезапно рухнувшее благосостояние породило тяжелые психологические проблемы, "Проще простого" Резы Мир Карими, в котором показан один день жизни иранской домохозяйки, и "Однажды в провинции" Екатерины Шагаловой о нравах российской глубинки и заколдованном круге, в который попадают русские бабы.
Самой тонкой в этом списке оказалась камерная иранская картина, которая, что редко бывает, получила сразу главный приз фестиваля и приз Гильдии кинокритиков с формулировкой "за максимально глубокое проникновение во внутренний мир человека с помощью минималистских художественных средств".
Средство, собственно, одно - режиссер и актриса Хентамех Гажиани превращают лицо героини в экран, выражающий состояние ее души, и в открытую книгу, в которой читаются личные проблемы современного человека независимо от его пола, возраста, национальности и вероисповедания. Лишь немногим уступают иранской ленте "Дни и облака", которым жюри могло бы дать специальный приз жюри, но оно поступило несколько иначе - отдало его добротной "Простой душе", а итальянскую картину отметило призом за лучшую женскую роль.
Это, конечно, было "политическим" решением, поскольку Боннер, Фоа и Гажиани сыграли свои роли не хуже Маргериты Буи. Ленту Шагаловой жюри не отметило, а многие российские критики сочли тенденциозной и даже фальшивой, но международное жюри Федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ), традиционно поощряющее современные социальные картины, присудило ей свой приз. Мораль сей басни такова: что фальшиво для родного уха, может звучать райской музыкой для иностранного слуха, а выражение "нет пророка в своем отечестве" имеет эстетическую подоплеку.
В любопытном и довольно ровном конкурсе "Перспективы" вкусы главного жюри и жюри критиков естественным образом разошлись. Первое возглавлял замечательный венгерский режиссер Янош Сас, интересующийся разными отклонениями ("Мальчики Витман", "Опиум. Дневник сумасшедшей"), что и обусловило провозглашение лучшим мексиканского фильма "Кумбия нас связала" про вуайериста с видеокамерой, который всю дорогу подглядывает за смазливой телкой и в конце концов меняет секс с образом на секс с прообразом. Жюри Гильдии критиков, куда входил и автор этой статьи, согласилось с предложением знатока мирового кино Кирилла Разлогова отметить "Слоном" ленту датчанки Линды Вендель "Один кадр" (в которой взрослая дочь приезжает к матери, чтобы узнать, кто ее отец), действительно снятую одним кадром и с указанием календарного времени съемки. В дипломе написали: "за новаторское преломление культурных традиций Скандинавии (особенно Бергмана. - В.М.) на основе виртуозного владения языком кино".
В дни ММКФ состоялось заседание секретариата Союза кинематографистов, на котором было с неудовольствием отмечено, что когда-то учрежденный Союзом фестиваль потихоньку исключил упоминание своего учредителя из официальных документов, и дело тут не в формальности, а в том, что ранее президентом фестиваля автоматически назначался председатель СК. Будет ли Никита Михалков избран председателем Союза на четвертый срок и захочет ли он сам остаться там, где практически не появляется, - большой вопрос, но свое место президента ММКФ он явно ценит и таким образом якобы хочет обезопасить от кинематографической общественности. Когда на пресс-брифинге я спросил об этом самого Никиту Сергеевича, то он, не ответив на вопрос прямо, пренебрежительно высказался о состоянии формально возглавляемого им Союза и заметил, что совмещение двух постов всего лишь традиция, которую он считает необязательной. Выводы можете сделать сами.
Закрытие фестиваля было малость подмочено традиционным дождем и опозданием самолета с Изабель Юппер, прилетевшей, чтобы получить приз имени Станиславского за исключительное актерское мастерство. Еще одну почетную награду - хлопушку с автографами членов жюри - отправили Гусу Хиддинку за выдающуюся футбольную режиссуру. Завершился ММКФ тоже футболом, но экранным - показали фильм "Марадона глазами Кустурицы", в котором кудесник камеры и кудесник мяча поиграли мячом перед камерой, выступили против наркотиков и занялись мировыми проблемами, причем режиссер позволил герою свести политические счеты с Англией и Америкой и беспардонно уравнять Че Гевару с Фиделем Кастро, а кубинскую революцию с кубинским режимом. То, что великий футболист - левак в вульгарном его варианте, секретом ни для кого не было. Открытием стало лишь то, что человек, который в футболе думает ногами, в политике думает тем местом, откуда они растут.
В качестве иллюстраций к статье использованы кадры из фильмов (сверху вниз): "Дзифт", "Проще простого" и "Марадона глазами Кустурицы".