Иванушка-дурачок vs Соловей-разбойник

I

Фольклор каждый день сочиняется заново, но говорит всегда об одном и том же. О двух-трех вещах. Но зато эти две-три вещи охватывают и смысл человеческой жизни, и тайну зарождения вселенной, и, если уж совсем начистоту, простые механизмы невидимых глазу отношений всего со всем в мире. Другое дело, что в повседневной жизни оно нам, как правило, не слишком нужно, поэтому секреты мироздания секретами мироздания - нам не до них, некогда их расшифровывать. Мы берем от фольклора только то, что нужно на каждый день: веру в себя, надежду на лучшее, силы жить дальше.

Желания и побуждения, как мы знаем, - штука до неприличия темная, невнятная и говорящая сама с собой и на своем языке. Как правило, собеседник ей не нужен, но бывает - время от времени, - что и ей хочется быть услышанной и понятной, и тогда в человеческом сознании как будто ниоткуда возникают образы, до боли напоминающие то Иванушку-дурачка, то Василису Прекрасную, то Змея Горыныча, то Илью Муромца, то еще кого-то вроде как и знакомого, но сразу так и не скажешь, кто таков. Напоминают, конечно, не внешним видом: пьяница, три головы, коса до пояса, кафтан расписной, лапти, - а типом-типажем: удалец-молодец, драчун-буян, умник-разумник, уродище-чудовище, красавица-раскрасавица, а то и более сложными, менее четкими и однозначными характеристиками: дурачок, обставляющий мудрецов; чудовище с нежным благородным сердцем; негодяй под маской доброго царя, или пуще того - вроде бы свой в доску, а на самом деле и негодяй, и проходимец; как бы чужак и неприятель, а оказывается младшим сыном, давным-давно пропавшим и забытым всеми; свой-чужой, чужой-свой, плохой-хороший, хороший-плохой... - поди разберись. Это называется идентификацией, сличением, определением, узнаванием - самой острой из стоящих перед человеком и человечеством проблем. К ней-то все и сводится.

Идентификация... Хотим мы того или не хотим, но ежесекундно в наше сознание врываются сотни впечатлений: глаза видят, уши слышат, нос нюхает, кожа осязает, интуиция интуичит, третий глаз чего-то такое высматривает в космосе.

Каждое из этих впечатлений сознанию приходится сличать с уже имеющимися в наличии образцами (может быть даже заложенными туда изначально испокон веков, - как там у Платона: "Пароль?" - "Заяц", "Отзыв?" - "Идея зайца"). Если аналог найден сразу ("Семен Семеныч, ты, что ль?" - "Нет, Пушкин! А кто же, етить его, еще!"), сознание делает "ку" и принимается за следующий объект. Если нет - сознание говорит "кю", плюет на нормы ОТК, и начинается грубая подгонка под стандарты дедовским методом тыка ("С рогами, но не корова. С хвостом, но не коза. С копытами, но не... Ой, Светик, тут твоя мама из деревни приехала!").

Но идентификация на род и вид - это цветочки, самое сложное и интересное - следующий этап, идентификация на тип и характер...

Пришло время перейти к человеку. Представления о самых разнообразных, национальных и универсальных, человеческих характерах и типах тоже, если хорошо копнуть, отыщутся. Там же - в подсознании ли, в генной памяти, в коллективном бессознательном - это как кому проще называть и с какой колокольни смотреть. Давным-давно, в незапамятные времена, эти представления уже получили воплощение в фольклорных образах, поэтому и неудивительно, что каждый наш новый знакомый будет похож для нас чем-то на Иванушку-дурачка, чем-то на Соловья-разбойника, чем-то на Кощея Бессмертного, а для кого-нибудь, может еще и на Василису Прекрасную. Это нормально: как нормально и то, что все последующие литературные герои: Наташа Ростова, Пьер Безухов, Василий Иванович и Петька, Чебурашка с крокодилом Геной, Штирлиц с радисткой Кэт - по тем или иным свойствам и чертам похожи на фольклорных персонажей. А если похожи неявно или отчасти, то все в наших руках - для чего существуют анекдоты, как не для того, чтобы сыдентифицировать новое со старым и высмеять у нового те черты и характеристики, которые мешают ему полностью совпасть с глубоко укорененным в подкорку человеческого сознания образцом.

И такое происходит с любой мало-мальски заметной общественной фигурой: становясь известным и знаменитым, человек тут же перестает быть человеком и превращается в персонаж слухов и пересудов. Передавая из уст в уста свежую сплетню или байку о знаменитости, мы, ясен перец, никогда не задумываемся, зачем это делаем и для чего это нам нужно. А если задумаемся, то поймем, что просто подгоняем новый образ, всплывший на горизонте общественного (а значит, нашего общего) сознания, под тот или иной фольклорный образец, вкладывая в новую фигуру не только свойственное всем желание высмеять (а значит - принизить, приблизить к себе, простому люду, возвысившегося над всеми нами кумира), но и другое, более светлое и чистое. Например, надежду на то, что, соответствуя фольклорному образцу, новый кумир и вести себя будет как фольклорный образец, следовательно - станет нам ближе, понятнее и даже роднее. Идентификация...

Фольклор не то чтобы от эпохи к эпохе мельчает, он приспосабливается к новым временам. Отвечая духу времени, когда-то фольклор рождал эпос, былины, сказки и легенды, потом настала пора Гутенберга - устное слово уступило место печатному, и фольклор ушел в присказки, побасенки и анекдоты. Но такие низовые и традиционно менее уважаемые жанры, как сплетня, слух и пересуд, жили и будут жить всегда, ибо они - самый сильный, самый быстрый и самый - не удивляйтесь - душевный отклик на то, что происходит здесь и сейчас. А здесь и сейчас происходит очень многое: сменяются правительства и президенты, выходят на экраны новые сериалы (еще лучше, еще многосерийнее прежних!), певицы рожают детей, телеведущие показывают чудеса акробатики, олигархи болеют пневмонией, а колдуны спасают мир. И все это достойно того, чтобы его запечатлели в слухах и домыслах.

Народ, научись уважать свои сплетни, и ты научишься уважать самого себя! В них - твоя история, твой характер и, в конце концов, твоя душа...

II

Почему ученому, фольклористу и мифологу, всегда интересно иметь дело со слухами и домыслами? Они непредсказуемы. Никогда не знаешь, в какую сторону повернет народная фантазия, и что будут рассказывать через полгода, месяц, даже через день о том или другом политике, певце или актере. Если, конечно, имя его уж слишком часто замелькало в газетах и по телевизору, а значит - успело войти в общественное сознание и надоесть ему так, что оно ощутило неудержимое желание представить облик политика или актера по-своему.

Прогнозируешь, прогнозируешь, выстраиваешь предполагаемый образ с учетом, казалось бы, всех-всех факторов и деталей... Вот этот слишком молод, глаза озорные - сто пудов, что через два месяца, если он продержится на своей должности, о нем станут рассказывать те же анекдоты, что и о Вовочке... Этот постоянно делает ошибки в ударениях, лицом похож на отслуживший свое бульдозер - будет тупицей-самодуром. А о том будут рассказывать, что у него энурез, потому что испуганный и рукам места не находит, а тому, если не возьмется за ум, припишут развращение малолетних детей, причем его собственных... Того - хоть вроде не сделал пока ничего плохого - объявят главным злодеем нашего времени, потому что, как ни круги, больше некому...

И каждый раз не то, чтобы не совпадает, не то, чтобы народ обманывает ожидания, но - как бы это сказать? - уходит от предметного разговора в сторону и дорисовывает спрогнозированному образу что-то такое совершенно неожиданное - то, что, руководствуясь только логикой и разумом, ни просчитать, ни предположить не удается. Какие-то ослиные уши к облику святого и мудреца или светящийся нимб над свиной харей.

Но ни одному специалисту-мифологу, если он действительно хороший специалист-мифолог, никогда и в голову не придет попенять народу за выверты фантазии, обманутые ожидания, ибо настоящий ученый знает, насколько он далек от народа, и что тот всегда прав, когда фантазирует, а не схематизирует.

Расчет и творчество - разные вещи. В одном случае задействован рассудок, который - хочешь не хочешь - всегда оперирует понятиями "хорошее-плохое", "добро-зло", "правое-левое". В другом - интуиция и подсознание, которым плевать с высокой башни на десять заповедей и чье дело, сравнивая и сопоставляя, вести поиск на территории понятий "знакомый-незнакомый", "свой-чужой" (которые, в свою очередь, нечетки, динамичны и постоянно переходят друг в друга: "немножко свой - немножко чужой", "вчера свой - сегодня чужой", "свойчужой" и т.д.).

Рассудок - всего лишь намордник на зверином оскале наших нечеловеческих желаний.

III

В чем парадоксальность последних президентских выборов в Украине? В том, что голосовавших "за" практически не было, голосовали только против. Проголосовавшие за Ющенко на самом деле голосовали не за Ющенко, а против Януковича. А выбравшие Януковича не испытывали к нему никаких симпатий, а таким образом выражали свои антипатии по отношению к Ющенко.

В такой межеумочной ситуации - выбором между плохим и отвратительным, - когда разум, всегда ищущий не просто ясные ориентиры, а точку опоры (точка опоры - это ответ "да", предпочтение одного другому, убежденность в своей правоте, ответ "нет" возникает лишь в тех случаях, когда "да" не найдено), признает собственное бессилие и слагает с себя полномочия, инициативу перехватывают интуиция и подсознание, это их работа - определять, кто свой, а кто чужой. И запускается маховик поиска, и включается процесс фольклоризации, и рождаются самые несусветные байки и слухи...

В 1994-м и в 1999-м все было более или менее ясно, у каждого избирателя было готово собственное "да", поэтому и выборы проходили скучно и безжизненно, как заучивание наизусть чужих стихов. Ни одной заслуживающей доброго слова сплетни, ни одного мало-мальски удачного слуха специалистами замечено не было - ни о Кучме, ни о Симоненко, ни о Кравчуке. ("Ну, подумаешь, хатынка в тропиках - чи не сенсация"... тем более, что прозвучало из первых уст и по телевизору.)

Зато 2004-й компенсировал по полной программе все и всем. Есть люди, достойные того, чтобы о них распускали слухи, есть - недостойные, но удостоившиеся такой чести в силу занимаемой должности или положения в обществе. Оба кандидата в президенты скорее всего из последних: фигуры нехарактерные, неколоритные, нефактурные. Ну и что, что Янукович - большой, громоздкий, похожий на хозяина крупного магазина Германа Кафку (то есть на выбившегося из низов и поэтому третирующего всех своих), а Ющенко - с сицилианской жестикуляцией и верой в то, о чем говорит, романтика и революционера (например, не состоявшегося в литературе местечкового поэта вроде Леонида Канегисера, прославившегося не своими стихами, а убийством Урицкого).

Дело не в этом. Когда ей надо, народная фантазия работает с тем материалом, которым располагает. Даже если его и нет. Казалось бы - и это прогнозировали, - здоровенный и простой, гэкающий в устной речи и побивающий рекорды своих коллег по ошибкам в письме, Янукович должен идеально вписаться в образ "своего" - Папы, заботящегося о народе, как о сыне. Имиджмейкеры просчитали и социальный характер премьеровской политики, и повышение пенсии, и многое другое, что не сработало и не помогло. Общественное сознание учло все, что ему предложили: и большой рост, и немаленький вес кандидата, и простоту нрава, и близость к народу, но... как всегда, сделало такой вывод, которого никто из умников не ожидал, и предвидеть не мог... Большой - значит сильный, простой - значит грубый, прямолинейный - значит неспособный контролировать свои гнев и ярость, а все вместе - человек, быстрый на расправу и склонный к насилию... Конечно, здесь сыграло роль и бесконечное размусоливание януковичевскими оппонентами грехов его юности, но скорее роль дополнительного фактора, а не основного, ибо образ и так уже состоялся, и так уже был готов к употреблению в фольклоре; криминальное прошлое - только лыко в строку, не более...

Ильи Муромца из Януковича не получилось, вместо Ильи Муромца вышел Соловей-разбойник... После первого тура президентских выборов, когда центральные области Украины вместо того, чтобы проголосовать за Януковича, проголосовали за Ющенко, по стране поползли не слишком веселые для Папы слухи о том, как он по одному вызывает к себе проштрафившихся губернаторов и бьет им морды.

"Как только стали известны результаты, Янукович вызвал Кукобу в Киев, - рассказывали в Полтаве. - Они ведь друзья, это известно. Сначала Янукович кричал: "Ты ведь обещал мне девяносто процентов, а вместо этого дал шестьдесят Ющенко", - а потом двинул Кукобе в лицо. Тот ушел на больничный".

Примерно то же говорилось о Януковиче и местных губернаторах и в других центрально-украинских областях.

Если б кто-нибудь задался целью разложить эти слухи на составные части, то увидел бы массу интересный вещей: и "бей своих, чтоб чужие боялись", и "бьет - значит любит", и даже "за одного битого двух небитых дают", ибо мордобой как способ общения с миром всегда вызывал симпатию и живое участие у самых широких народных масс, о чем свидетельствуют не только многочисленные пословицы и поговорки, но и сюжеты былин, сказок и легенд.

...Как явление слухи - процесс динамичный, в котором по ходу движения многое меняется местами, что-то усиливается и разрастается, а что-то трансформируется и видоизменяется, но ничто - ни один элемент - не стоит на месте.

Под "общением с миром" на самом деле имеется в виду "со-общение"... После второго тура президентских выборов, когда Янукович победил, но всем было понятно, что проиграл, слухи поменяли его местами с наказанными губернаторами. По сети прошла информация, о том, что Папин Папа Ахметов прилетел из Донецка в Киев, спустился по трапу с самолета, подошел к "встречающему его Януковичу, дал ему морду со словами "Я на тебя девяносто миллионов долларов потратил", а потом сел в самолет и улетел обратно"...

Но какой бы увлекательной вещью ни был мордобой, пережевыванное - невкусно, а пережевыванное дважды и трижды - невкусно дважды и трижды. Творчество же - на то оно и творчество, чтобы создавать новое, искать свежие неистоптанные пути решения проблем, удивлять неизбитыми ходами.

...После третьего тура президентских выборов, названного переголосованием, когда не только всем, но и самому Януковичу стало понятно, что он не просто проиграл, а проиграл окончательно, к его образу Соловья-разбойника общественное сознание добавило черты отчаяния и мстительности. А отчаявшийся человек способен на многое, но менее всего - на поиск дипломатических средств ведения диалога, поэтому знакомый сюжет был усилен не только верхними, но и нижними конечностями персонажа... Из уст в уста передавалось, что Янукович вызвал Тигипко - нефартового организатора предвыборной кампании - и бил его за все хорошее не только руками. "Ногами! В живот! - шептала одна бабка другой. - Как до этого Кирпу"...

На этом имеет смысл сделать паузу. Лет на пять. До следующих президенстких выборов, которые покажут, сохранится ли фольклорный образ Януковича как Соловья-разбойника в нынешнем состоянии или видоизменится во что-то другое.

...Войдя в общественное сознание донельзя "своим", образ Януковича трансформировался в однозначно "чужого", что и сказалось на исходе выборов. С Ющенко же все было намного сложнее. Банкир, экономист, птичий язык - трудно придумать что-то более чуждое народу, у которого слово "деньги" вызывает или ненависть, или зависть, или хищный блеск в глазах. Эти глаза смотрят на человека, имеющего отношение к деньгам, как на личного врага, стоящего между ними - глазами - и деньгами. И у Ющенко не было бы ни одного шанса стать своим, а значит - президентом... если б не Лазаренко...

IV

Дело в том, что Лазаренко - "вор, казнокрад и убийца" - всегда был "вором, казнокрадом и убийцей" только с точки зрения Кучмы и официальных СМИ. Вопреки всем их стараниям сделать из Лазаренко главного злодея Украины и врага народа, ничего у них не вышло. И не только потому, что народ очень не любил президента 1994-2004 гг., а "враг моего врага - мой друг". Народ еще и потому отказывался ненавидеть Лазаренко, что тот был тем самым "если бы да кабы", которое ему - народу - намного дороже, чем "на самом деле".

Другими словами - единственной настоящей альтернативой правящему режиму и нереализованным шансом на какие-то не совсем внятно осознанные изменения в стране. Ругмя ругавший Кучму на парламентских выборах 1998-го и не дотянувший - уехавший из страны - до президентских выборов 1999-го, Лазаренко так и остался в сознании народа как "ругавший" и "недотянувшийся". А то, что Кучма обвинил Лазаренко во всех грехах, так чем больше говорит о чем-то власть, тем меньше ей хочется верить. И то, что Америка отдала Лазаренко под суд - так знаем мы эту Америку, и про Ирак с Афганистаном знаем, и "Фаренгейт 9/11" видели или слышали о нем. Нас хрен проведешь.

И еще немаловажный фактор: Кучма не оставил народу ни одного шанса пустить о Лазаренко сплетни - все сплетни о Лазаренко Кучма распускал сам. По телевизору и со страниц газет. А сплетня, опубликованная и сообщенная официально, - уже не сплетня. Так что власть перестаралась - вместо того, чтобы народ свалил все грехи за свое житье-бытье на Лазаренко, в обществе спровоцировано созрела неявная и спрятанная в глубине души симпатия к фигуре премьера-изгнанника.

Изгнанник, странник, изгой - очень важный образ в фольклорном подсознании любого народа. Третий сын, которому не досталось наследства, бродяга, изгнанный из дома, чтобы через годы вернуться обратно, наказать супостатов и узурпаторов и восстановить справедливость. Не богатырь, конечно, не Илья Муромец, но Иванушка-дурачок, с которым вечно что-то приключается - то в одну халепу влезет, то в другую, и убийцей его могут объявить, если не повезет, и вором. Такой живет в своем мире, говорит на птичьем языке и, в конце концов, оказывается умней, смекалистей и изворотливей своих оппонентов. Потому и побеждает. Короче - хитрость слабого против тупой силы. А ведь смекалка в "хит-параде фольклорных достоинств" всегда ценилась больше таланта к мордобою...

Без сомнений, если бы Лазаренко каким-нибудь непостижимым образом ухитрился участвовать в президентских выборах-2004, то победил бы еще в первом туре. А так луза, из которой его выбили в 1998-м, оказалась пустой. Но, как мы знаем, свято место пусто не бывает, и Ющенко со всем антуражем - тоже экс-премьер, тоже враг Кучмы, тоже птичий язык, плюс Тимошенко, как и в прошлый раз, по правую руку - аккурат попал в то место в сердце народа, что было зарезервировано для Лазаренко. При этом, ни сам Ющенко, ни народ, не осознали, что произошло. Проговорить словами что-то наподобие "Ющенко - это Лазаренко сегодня" выглядело бы дикостью, если не святотатством по отношению к одному из них, ибо внешне - ничего общего: гений и злодейство, красавица и чудовище, коварство и любовь, шум и ярость, поэзия и правда. Но проекции их фигур таки сошлись в подсознании народа, наложились друг на друга и стали одним и тем же фольклорным образом.

Что ж, бывает и такое. Случается, довольно часто и повсеместно, что из гадкого утенка вырастает прекрасный лебедь, а родная бабушка оказывается серым волком с вставной челюстью. Много чего бывает...

V

Обойдемся без выводов.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67