Как хотите, но революции в Северной Африке – какие-то неправильные.
Взять, например, Тунис. Страна, может быть, не самая богатая, но по масштабам «третьего мира» вполне успешная – с ВВП на душу населения выше китайского. Формальным поводом для массовых выступлений в Тунисе послужил имевший место в декабре «резкий» скачок цен на продовольствие. Надо сказать, что у нас в России продукты дорожают ровно теми же темпами с самого сентября, но никто почему-то не восстаёт. Но не суть – может мы просто люди такие… долготерпеливые. Любопытно другое: в 2006-7 годах, когда в мире впервые громко заявила о себе агфляция, цены на еду в Тунисе взлетали ещё резче. Но никаких особенных беспорядков почему-то не произошло.
Ещё более сюрреалистичной Жасминовая революция может показаться, если мы вспомним, что координировалась она по интернету и всяким модным гаджетам. Которые даже в более зажиточных странах арабского мира всё-таки ещё чуть-чуть, но предметы роскоши. Ну, то есть получается, что ростом цен на продовольствие особенно сильно возмутились те, кого он менее всего задел…
В Египте всё ещё забавнее и запутаннее. Начнём с того, что масштабы выступлений там, похоже, сильно преувеличиваются. Так, в прошлую пятницу – на «День гнева» - «финиковые революционеры» грозились вывести на улицы Каира аж 80 тысяч человек! Цифра сама по себе не слишком впечатляющая – разве что для какой-нибудь Белоруссии – особенно если учесть, что население египетской столицы достигает почти 20 миллионов. Но реально собрать удалось и того меньше – от 20 до 50 тысяч. Между тем, в Египте одних внутренних войск (Центральных Сил Безопасности) почти 350 тысяч. А сверх того есть ещё регулярная полиция с массовым организованным резервом (вроде советских народных дружин).
Истоки революционной ситуации в Египте далеко не так неочевидны, как многие думают. Да, не самая богатая страна. Да, туристический сезон почти сорвали – не без помощи СМИ – неуловимые, натасканные на немецких туристов акулы. Да, декабрьский рост мировых цен на сельхозпродукцию ударил в том числе и по Египту. Однако, до того как в ходе Финиковой революции в стране не прекратилось железнодорожное сообщение и военные не перекрыли трассу Каир-Александрия, перебоев с продовольствием не было. И в любом случае, беспорядки должны были начаться в южных, наиболее депрессивных районах страны. А революция полыхнула как раз в главных «локомотивах роста» – сравнительно благополучных Каире и Александрии. И что любопытно, по причинам, с продовольственной безопасностью никак не связанным: египетских христиан-коптов (кстати, особенно широко представленных среди местного среднего класса и экономической элиты) возмутило, что аж через неделю (!) после взрыва бомбы в одной из александрийских церквей власти всё ещё не поймали виновных. А в перерыве между выступлениями начала и конца января в электронных СМИ вдруг замелькала информация, что в Египте зафиксированы случаи свиного гриппа (с летальным исходом). Короче, какой-нибудь повод вывести людей на улицы всё равно нашёлся бы.
Отдельного разговора заслуживает главная «фишка» обеих революций – их твиттерно-цифровой характер. Казалось бы, зачем собирать людей на демонстрации через Интернет в странах, где прекрасно функционируют традиционные, неэлектронные социальные сети: т. е. большие патриархальные семьи, соседские общины – и даже племена с кланами. Причём не только где-нибудь в глубинке, но и в больших городах: в том же Каире отдельную пяти- или девятиэтажку, как правило, целиком населяет один семейный клан. И зачем тогда огород городить – закладываться на Интернет, который, как оказалось, можно отключить одни поворотом рубильника?
На самом деле всё просто. Главное преимущество «сетевого подполья» - высокая степень анонимности. Современного кибер-диссидента пытай – не пытай, он всё равно имён своих товарищей не выдаст. Просто потому, что он сам их не знает. Поэтому «твиттерной» революцией можно «рулить» откуда угодно – хоть из соседнего дома, хоть из другого полушария. А патриархальными сообществами под «ником» в Интернете особенно не поруководишь – они целиком строятся на личном общении и доверии, и к чужакам a priori относятся с подозрением. Поэтому египетские «отряды самообороны», стихийно сформировавшиеся на пике беспорядков как раз по семейно-соседскому принципу, сразу подчёркнуто дистанцировались от демонстрантов, предпочтя сотрудничать с военными.
Ну, и раз уж речь зашла о «чужаках», не могу не отметить ещё одну странность. В ходе обеих североафриканских революций до четверти «руководящих» сетевых публикаций (где собираться, что при себе иметь и т. д.) были англоязычными. При том, что в Египте реальных англофонов не то, что на массовую демонстрацию, а на большой пикет не наберётся, а Тунис – и вовсе страна франкофонская…
Меня спросят, кому же, если не самим египтянам с тунисцами, понадобилась вся эта революционная романтика и зачем? Точные адреса и фамилии назвать, конечно, не берусь. Но вот, что любопытно. Уже неоднократно помянутая здесь агфляция – т. е. инфляция, провоцируемая глобальным дефицитом продовольствия – сопровождается ажиотажным спросом не только на продукты питания, но и на золото. Самые большие запасы этого благородного металла – как известно у США. Не такие, конечно, как были в 1950-е годы (более 20 тысяч тонн), но всё-таки солидные. С началом кризиса американцы, стараясь хоть как-то подлатать свой вконец отравленный токсичными активами бюджет, стали эти запасы потихоньку распродавать. К октябрю 2010 года они сократились до рекордно малых 7700 тонн. Однако к концу года каким-то чудом вновь возросли почти на 1000 тонн. Значит, в ноябре–декабре американцы золото лихорадочно скупали. Значит, знали, что в самом ближайшем будущем агфляция установит новые рекорды?
Мне возразят, что очередной скачёк цен на продовольствие был вполне предсказуем: людей на Земле всё больше, кушают со всё возрастающим аппетитом, а плодородие почв между тем потихоньку падает. Однако спрос на сельхозтовары начал расти ещё летом.
…а потом заволновался Тунис. И когда метастазы тунисской Жасминовой революции стали отзываться в других арабских странах, правители целого ряда «развивающихся» стран начали, чтобы не разделить судьбу Бен Али, лихорадочно закупать продовольствие. Тем самым взвинтив мировые цены на него сверх самых смелых ожиданий.
Всё вышесказанное, конечно, не является доказательством того, что беспорядками в Северной Африке «рулили» по Твиттеру и Фэйсбуку именно американцы. Но факт остаётся фактом – тунисская и египетская революции пошли на пользу в первую очередь американскому сельскому хозяйству, обеспечив его продукции по сути неограниченный спрос на ближайшее будущее. Напомню, что в 1930-е годы сельское хозяйство уже помогло США преодолеть Великую Депрессию. А в нынешних условиях, когда на смену золотовалютным резервам вот-вот придёт продовольственная корзина, оно и вовсе составляет едва ли не последнюю надежду реально – а не статистически – оздоровить крупнейшую экономику мира. Для такого дела никаких фиников не жалко!