Эвакуация в стиле модерн

Естественные для эпохи модерна процессы национального строительства всегда идут труднее, когда они протекают в этнически неоднородной среде, где граждане из-за проблем коммуникации особенно часто испытывают дефицит доверия друг другу. Последние события в Киргизии дают тому яркое подтверждение.

Эпицентром столкновений на этот раз стала принадлежащая республике Киргизстан часть Ферганской долины. Этнический вопрос в этом районе не всегда был столь острым, как теперь. Сто лет назад, когда жизнь тут протекала в более спокойном, размеренном темпе, этничность определяла не политическую ориентацию, а наиболее вероятный род занятий. Так, узбеки специализировались на торговле, таджики жили за счёт земледелия, а киргизы занимались отгонно-пастбищным животноводством. Таким образом, экономические ниши были закреплены, роли распределены, что позволяло избежать разрушительной конкуренции и излишних трений между общинами.

Такая система этно-экономической зависимости разрушалась по мере гибели традиционалистского уклада. С приходом современности начался поток переселенцев в построенные метрополией города, где люди разной этнической принадлежности были вынуждены по-новому самоопределяться и в плане источников дохода, и в плане собственных ценностей.

Стихийно начала складываться новая система иерархий, в которой залогом жизненного успеха и социального статуса являлось уже отнюдь не следование традиции, а совершенно иные ориентиры. Это были ценности советского и постсоветского укладов: близость к власти и денежный доход. Очевидно, что подобное развитие "изгоняло" традиционные этничности из их "экологических ниш", к которым они приспособились в течение столетий, и заставляло носителей разных культур всё активнее вступать между собой в новые для них и порою антагонистические конкурентные взаимоотношения.

* * *

Существенно, что разные этногруппы проявили разную приспособляемость к новым "рыночным" условиям. Какие-то этничности, традиционно связанные с торговлей, в новейшее время получили большие возможности для своего развития, что воспринималось другими, как несправедливость. Так, узбеки традиционно занимавшиеся торговлей, богатели, а киргизы, отрезанные от цивилизации горами – нищали. Естественно, это не способствовало установлению мирных взаимоотношений между соседними народами.

В какой-то момент европейские правители, утвердившиеся в этом районе полтора столетия назад, осознали, что национально-государственное размежевание является единственным разумным в долгосрочной перспективе выходом из череды актуальных и грозящих конфликтов. Вовремя проведенная большевиками "республиканизация" Средней Азии помогла сохранить политическую управляемость перед лицом исторического вызова, брошенного модернизацией. Якобы "волей народов" Туркестан был разделён на пять "братских республик". Преимущества и проблемы национального размежевания многим были уже тогда совершенно очевидны. Именно поэтому границы в Ферганской долине выверяли столь тщательно: этническая чересполосица, характерная для Ферганской долины, была закреплена в орнаментальной извилистости межреспубликанских границ.

Когда динамика политических изменений на пространстве СССР набрала обороты, процессы национального размежевания в регионе и формирования моноэтнических государств вполне естественно пошли с утроенной скоростью. Ведь определяющая тенденция развития была уже совершенно сформированной, и любые пертурбации, любые изменения в данном случае играли роль химического катализатора, не меняющего направление реакции, но зато многократно ускоряющего сам процесс. Кровавые киргизо-узбекские столкновения 1990 года стали тем водоразделом, после которого разговор о будущем в дискурсе "примирения двух братских народов" стал невозможен.

В контексте сказанного нам совершенно очевидно, что современный Киргизстан не в состоянии быть "гостеприимным домом" для всех своих граждан, как того требует современное "мировое сообщество" от каждого государства. Страна быстрыми темпами идет к образованию компактного моноэтнического государства. Эти процессы ускоряются тем обстоятельством, что Киргизия не имеет, подобно некоторым из её соседей, достаточного потенциала ценных на мировом рынке природных ресурсов, и единственным источником её выживания и экономического процветания в будущем может быть лишь активизация человеческого фактора.

* * *

В отличие от некоторых соседей, близких и далеких, правители этой страны не в состоянии покупать благосклонность населения всевозможными популистскими подарками. Они также по вполне объективным причинам не способны содержать достаточно мощный аппарат подавления для страховки своего режима от давления снизу. Отсюда объективная слабость киргизской бюрократии и та сравнительная лёгкость (но отнюдь не бескровность), с которой власть в этой стране способна переходить из рук в руки. Запоздалое понимание этого, признаки которого имеются, например, в недавнем интервью бывшего президента страны Аскара Акаева, делает политическую элиту страны особенно восприимчивой к лозунгам модернизации, в череде которых лозунг "национального государства киргизов" занимает не последнее место.

Очевидно, что именно в этой наименее богатой полезными ископаемыми стране процессы национальной консолидации должны идти быстрее. А значит – выше возможные риски и издержки. Впрочем, во всём регионе современной Центральной Азии подобного рода процессы идут куда быстрее и сравнительно менее болезненно, чем в Европе, где понадобилось два века истребительных войн, революций и этнических чисток, чтобы прийти к той степени национального размежевания, которая позволила после 2-й Мировой войны начать обратный процесс. Как сказано классиком: "чтобы объединиться, надо сперва размежеваться".

* * *

Тревожные новости из Киргизии дополнились в последнее время сценами погромов русского населения в пригородах Бишкека, что в свою очередь предельно жёстко ставит перед Москвой вопрос о границах возможного вмешательства. Русские в этом уравнении оказались между молотом и наковальней. Сравнительно незначительный процент русского населения не позволяет им даже в рамках самого оптимистического сценария надеяться на какое-либо влияние в политической жизни современной Киргизии. А значит – их статус и достоинство в формирующемся национальном государстве Киргизов не может быть гарантирован ничем, кроме вмешательства внешних сил (если те соблаговолят это делать).

В то же время у самых разных политических движений этой страны возникает периодический соблазн использовать русское население в качестве заложников для давления на Москву по разным вопросам. И сейчас мы можем наблюдать крайне вялую, если не сказать попустительскую, реакцию властей Бишкека на погромы русских населенных пунктов. Параллельно звучат призывы к Москве ввести войска, намекая на то, что в случае отказа русским, живущим в Киргизии, придётся ещё хуже.

Таким образом, единственным разумным шагом со стороны Москвы в данной ситуации явилась бы скорейшая и как можно более радикальная репатриация русского населения Киргизстана на родину в Россию. В первую очередь это позволило бы предотвратить неизбежные новые жертвы среди русских, обеспечило бы им и их детям нормальное будущее в национальном российском государстве. Во вторую голову это позволило бы избавить Москву от соблазна излишнего внешнеполитического активизма в этом регионе, а среднеазиатское государство – от превращения в ещё одно паразитическое образование, живущее за счет российского бюджета.

Организованная репатриация русских из Киргизии также полностью соответствовала бы духу и букве законодательства о защите прав соотечественников за рубежом, а также – общей политической линии Москвы направленной (по крайней мере, декларативно) на поддержку соотечественников и гарантирование им неотъемлемого права на защиту, где бы они не находились.

* * *

Наверное, лучшим политическим решением конфликта, как нам представляется, мог бы стать обмен гражданским населением между Киргизстаном и Узбекистаном. Это – сравнительно гуманный метод, эффективность которого была подтверждена всем послевоенным европейским опытом. Процесс обмена населения происходил между Германией и её соседями, а также – между Польшей и СССР. Общее число перемещённых лиц в Европе тогда превысило 10 млн. человек. Процесс оказался достаточно болезненным и отнюдь не полностью бескровным, однако он помог послевоенной Европе избежать в дальнейшем межэтнических конфликтов и территориальных споров. Вскоре это позволило европейским народам начать процесс интеграции на совершенно новой основе.

Эвакуация соотечественников и цивилизованное содействие естественным процессам национального строительства в регионе является путеводной звездой в новый, более безопасный и благополучный мир.

Этнические перекосы и цивилизационные риски, создавшиеся в связи с образованием новых государств, должны быть выправлены цивилизованными усилиями всех ответственных сторон. Если бы разговор с партнерами России по поводу событий в Киргизии происходил бы на такой принципиальной основе, значительно снизились бы риски любых форм практического участия России в миротворческом урегулировании. Если же Россия выступит консерватором нынешнего положения вещей, которое на самом деле никого в регионе не устраивает, то, скорее всего, в скором времени наживет себе врагов с обеих сторон ошских баррикад.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67