Экфразис и культурная эволюция

Международная научная конференция "Изображение и слово: формы экфразиса в литературе" проходила под эгидой Пушкинского Дома (ИРЛИ РАН) в Санкт-Петербурге с 23 по 25 июня, объединив под сенью своей дискурсивной прагматики наиболее передовые теоретические и практические силы современной науки, действующие в пределах соответствующей парадигмы гуманитарного знания, в компаративных и славистических сферах интеллектуальной работы во благо институционально закрепленной культуры.

Будет справедливым отметить, что весь этот научный форум стал возможным благодаря благосклонному участию нового директора ИРЛИ, члена-корреспондента РАН Всеволода Багно и всего замечательного сектора "Взаимосвязей", который он возглавляет. Можно также подчеркнуть, что сам по себе компаративистский интерес к междисциплинарному изучению экфрастичности изначально окрылил и нашего давнего друга и коллегу Дмитрия Токарева (1) идеей обустройства этого, в академическом смысле довольно-таки уникального - в особенности для Пушкинского Дома, мероприятия. И пусть некоторые из более консервативных и традиционно-ориентированных пушдомовских коллег, тоже участвовавших в конференции, кулуарно отмечали, что некий возвышенно-пушкинский Дух всей этой академической институции был в известной мере поколеблен в угоду некой непонятной с их точки зрения интеллектуальной игре и травестийному нарушению традиционных лекционных границ, - тем не менее даже они не могли всерьез подвергать сомнению конкретику интеллектуального успеха, чувственно воплотившегося в происшедшем на наших глазах научном событии.

Полномочный директор Пушкинского Дома Всеволод Евгеньевич Багно торжественно открыл форум, в своем кратком приветственном слове коснувшись ряда существенных моментов изучения экфразиса в русской филологии, традиционно относящейся с долей настороженности к экфрастичности как таковой.

Первая секция конференции, открывшаяся под председательством профессора будапештского университета Жужи Хетени, началась с весьма интересного и познавательного сообщения Ростислава Юрьевича Данилевского, одного из патриархов российской компаративистики. В своем докладе Данилевский описал философскую деятельность Г.Э.Лессинга в контексте идей изобразительной экфрастичности, отчасти противоречащих традиционным принципам экфразиса. Довольно объемному докладу Данилевского наследовало теоретическое сообщение парижанина Мишеля Константини, которое by proxy зачитал Дмитрий Токарев. В некую полемику с этим формообразующим докладом далее по ходу дела вступил ветеран экфрасоведения, профессор Лозаннского университета и организатор первой славистической конференции по экфразису Леонид Геллер. Его важный доклад был в основном сосредоточен на нарративно-повествовательных аспектах описания экфразиса и экфрастического "действования". Лозаннский историк литературы предлагает описывать экфразис и экфрастичность максимально широко, давая возможность установления новой экфрастической поэтики литературного производства. Выступивший во второй по счету панели форума устроитель конференции Дмитрий Токарев посвятил свой доклад полемическому вопросу разграничения понятийного субстрата дескриптивного и нарративного в экфрастической литературе. В замечательном, во многом программно-теоретическом докладе Константин Баршт высказал уникально-интересные соображения о нарратологическом изучении текстологии Достоевского в связи с его рисунками, которые и по сей день остаются малоизвестными широкому кругу исследователей.

Вслед за Константином Барштом на трибуну Большого конференц-зала ИРЛИ взошел Олег Коваль с необычайно-заостренным и очень интересным сообщением, посвященным лингвосемиотическим аспектам изучения экфразиса. В особенности стоит отметить замечательный дискурсивный уровень полемики и всего аналитического разговора, который продемонстрировал докладчик; отдельно запомнились потрясающие прения по следам доклада Коваля между ним и председательствующим Леонидом Геллером. Дискурсивная стратегия Олега, репрезентирующая "семиотическое усилие", выпестованное академической школой Юрия Сергеевича Степанова, самым нетривиальным способом вошла в противоборство с "острым галльским смыслом", вдохновляющим Леонида Геллера. Когда последний задал отнюдь не риторический вопрос: а для чего, собственно, вообще "описывать" какое-либо изображение? - Олег Коваль совершенно магическим образом ухитрился за три минуты своего ответа прочесть развернутую лекцию о том, чем же так важен и значим для нас экфразис и как облечение образов в слова может помочь развитию человеческого знакового сознания. Следующий далее доклад Татьяны Смоляровой был посвящен взаимодействию "одического" сознания и экфразиса как некоего жанрового пограничья.

Вечернее заседание было открыто интересным сообщением Константина Лаппо-Данилевского, посвященным описанию статуи Аполлона Бельведерского у Винкельмана. Известный исследователь из США Александр Долинин, выступая в своей alma mater, представил один из наиболее запоминающихся докладов всей конференции. Его презентация продемонстрировала возможность рассмотрения пушкинского текста "Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года" в связи с картиной Рембрандта, изображающей "писающего" Ганимеда, похищаемого хищным орлом-Зевсом. Идущий следом доклад Натальи Мазур суггестивно повествовал об "эффекте Арчимбольдо" в описательной лирике Баратынского, в то время как в начавшейся после перерыва лекции патриарха Пушкинского Дома профессора Заборова была рассмотрена картина ученика Жака Луи Давида - Франсуа Жерара - в контексте современной художнику литературной ситуации, а также творчества его русских современников. Замечательный токийский славист, исследователь модернистского театра Синъити Мурата рассказал о метафорической экфрастичности драматургии Марины Цветаевой. Гостья из Москвы Ольга Юрьевна Панова в своей интересной и информативной лекции коснулась метаморфоз экфрастического описания во французской поэзии середины и конца XIX века. За ней следом свой доклад представила петербургская исследовательница Вера Токарева, сообщившая об интересной роли картины В.Оссульера ("Источник молодости") в экфрастическом творчестве Бодлера и де Банвиля.

Заседание второго дня конференции (во вторник 24 июня) открылось интереснейшим сообщением блистательной Наталии Грякаловой, посвященным тематике "Женщины на кресте" (отсылающей к творчеству несчастной Анны Мар) в текстах Федора Сологуба. Один из наиболее значимых современных исследователей наследия Вячеслава Иванова, римский славист Андрей Шишкин прочел запоминающийся и насыщенный эрудицией доклад, касавшийся экфрастичности "Римских сонетов" Иванова. Светлана Титаренко представила сообщение об экфразисной эмблеме у Вячеслава Иванова. После перерыва конференция была продолжена интересным сообщением известного ремизоведа Аллы Грачевой на тему Александра Бенуа и императорского Эрмитажа. Замечательный доклад Лады Пановой был зачитан, как и в случае с Мишелем Константини, by proxy, но в этот раз в роли презентирующего выступала Наталья Мазур. Наконец, еще один видный специалист по Ремизову - Елена Обатнина - сообщила немало нового и любопытного о различных экфрастических практиках много лет изучаемого ею писателя.

Вечернее заседание конференции открылось сообщением Марии Рубинс, посвященным вопросам эстетической значимости ар деко в культурной среде русской эмиграции; следом за ней известная исследовательница французского сюрреализма из Москвы Елена Гальцова говорила об осмыслении эстетики визуального Андре Бретона. Доклад сменившего Гальцову на трибуне Евгения Титаренко состоял из интересных заметок об особой коммуникативной природе экфразиса в русском авангарде, и в особенности у Кандинского, Филонова и отчасти Малевича. В прениях было интересно следить за дискуссией между докладчиком и гостьей из Москвы, семиологом искусства Натальей Злыдневой. Наталья Витальевна развивала свой фирменный тезис, говорящий о непринадлежности творчества Кандинского к настоящему авангарду, в то время как Евгений Титаренко делал акцент на том, что настоящий абстракционизм не может не быть авангардом по определению. Здесь было бы уместно вспомнить концепцию авангардной прагматики, выдвинутую покойным Максимом Шапиром, в соответствии с которой деятельность Кандинского как раз вряд ли может быть названа по-настоящему авангардной, ибо все видимые глазу парадигматические установки художника, завязанные на тотальный синэстетизм, на цветомузыку и на теософски осмысляемое "духовное" в искусстве", мало соотносятся с радикальной знаковой прагматикой авангардного жизнетворческого "действования", устремленного на рецепционистский шок и на брутальное разрушение привычных коэрсивных связей в восприятии зрителя.

Следующий за сообщением Титаренко доклад автора этих строк был посвящен вопросу экфразиса в московском концептуализме. Мы исходили из понимания того, что в экфразисе заключена, в изначально-терминологическом смысле, основополагающая онтологическая идея Описания, того, что обозначает мыслительный процесс, - если придерживаться этимологии, некоего заключения во фразу, - того, что дается в первичном виде зрительного образа. Экфразис, как можно заметить, занимает некое промежуточное положение между чистым миметическим описанием и рефлективным повествованием; он, как заметил Юрий Шатин, одновременно управляет как пространственным, так и временным аспектами и создает особую семиотику художественного текста. В таком контексте деятельность московского концептуализма в исполнении двух наиболее важных его представителей - Ильи Кабакова и Андрея Монастырского - может представляться весьма интересной и в чем-то характерной для целого периода развития искусства, не только в российском, но и в международном масштабе.

В платоновском диалоге "Федр" мы находим замечание о том, что "дурная особенность письменности", "сходная с живописью", состоит в том, что "ее порождения стоят, как живые", но при этом неспособны обрести дар собственного слова. Эта проблема указывает и на своего рода границы экфразиса, позволяющего вести речь лишь в рамках описываемого визуального нарратива. Именно о способах построения визуальной знаковой наррации и стоило вести разговор в ходе осмысления деятельности московского концептуализма со всеми его "описательными текстами" и литературной вербализацией, взаимодействующей с визуальным искусством. Визуальное, в том числе пространственное и акционно-перформативное искусство, которое интенционально творится и, что немаловажно, воспринимается подготовленными адресатами-зрителями/участниками по законам литературного, художественного, вербального текста, - являет, на наш взгляд, весьма любопытный казус особого, отчасти инверсивного экфразиса, как бы развивающего и продолжающего уже знакомые, более традиционные формы существующих экфрастических описаний. Интересно было заметить, что практически каждый перформанс группы Коллективных действий Монастырского всегда имел и свой вербально-описательный эквивалент в дополнение к собственно самой физике пространственной акции.

Описание художественного действия входит в первичный генезис разрабатывающейся акции, и сама акция до известного предела как бы выстраивается по законам повествовательного текста. В будущем можно вести разговор о чисто литературных влияниях, лежавших в основе творчества Коллективных действий; первое, что здесь может прийти на ум, разумеется, это абсурдистская традиция, ведущая свою линию от дадаистской театральности через театр обэриутов, а также особой перформативности Беккета и Ионеско. Сценарность, лежавшая в основе концептуальной прагматики едва ли не всех "постановок" группы Коллективные действия, брала за отправную точку, в духе развивавшегося тогда рецепционизма, вопрос о реакции потенциального зрителя, будь то присутствующий или нет. Обобщив, можно также заметить, что деятельность Коллективных действий непредставима без фигуры незримого наблюдателя, того, чье говорящее сознание делает возможным дальнейшее вербальное описание всякий раз происходившей акции.

Чтобы пойти еще дальше, можно не без известной натяжки сказать, что едва ли не все акции Коллективных действий проводились в расчете на их дальнейший экфразис, на литературную обработку и нарративизацию происшедшей художественной акции, сделанной либо самими участниками, либо теми, кто волею своего критического восприятия как бы включался в процесс созидательного сообщения о всякой конкретной акции.

В нашем докладе мы использовали термин "постсемиозис" (у Андрея Монастырского), уже в самом заглавии сообщения закавыченный - с тем, чтобы подчеркнуть игривый акт заимствования этого концепта у самого героя доклада. Известная исследовательница семиотики искусства из Тарту Елена Григорьева не преминула заметить тот факт, что докладчик (автор этих строк) никак не отрефлектировал собственное отношение к этому довольно проблематичному термину и не предоставил своей (альтернативной?) трактовки такого рода умозрительного описанию семиозиса с префиксом "пост". Затем присутствовавшая на докладе Наталья Злыднева справедливо поинтересовалась, отчего в русском концептуализме, в противовес современному ему западному искусству, был столь развит "диктат языка" и центральная роль отводилась всему пласту "вербальности" во многих произведениях этого направления. В нашем ответе важно было отметить, что использование "языка" у Кабакова и Монастырского было не чем иным, как ответом на репрессивную функцию языка, которую аппроприировала советская власть, дабы доминировать над сознанием живших под ее контролем масс.

Замечательный доклад немецкого исследователя-экспериментатора Ильи Кукуя был посвящен вопросам использования экфразиса у "других" русских концептуалистов - Сергея Сигея и Ры Никоновой, само существование которых делает возможным бытование термина "русский концептуализм" (а не, скажем, только лишь "московский-романтический", о чем не так давно писал в спецвыпуске амстердамского журнала "Russian Literature" Джеральд Янечек).

Наш коллега из Москвы Владимир Фещенко прочел стимулирующий доклад об автоэкфразисе художника на примере многоплановой деятельности Василия Кандинского, показал немало интересных и малодоступных стихов художника. Сообщение гостьи из Будапешта Натальи Сависько было посвящено изучению соотношения пространственных искусств - живописи и архитектуры - и поэзии в теоретической концепции Казимира Малевича.

Заключительный день конференции (среда 25 июня) открылся сообщением Жужанны Демеши о типах экфразиса у Андрея Платонова. Исследователь из города Крайстчерч (Новая Зеландия), один из пионеров мирового славистического беньяминоведения Евгений Павлов выступил с докладом, посвященным особому статусу экфразиса в "армянской" прозе Осипа Мандельштама. Вслед за ним на трибуну заступила Наталья Злыднева, которая продолжила мандельштамовскую топику и сделала сообщение о метафорике еды в экфразисах Мандельштама из "Путешествия в Армению". Стоит отметить интересное различение, проводимое Злыдневой между внешней и внутренней референциями в экфрастическом тексте на примере Мандельштама, когда поэт как бы номинально-условно "ссылается" на импрессионистов, но при этом "реально-внутренне" уповает, в общем и целом, на авангард (работая будто бы вопреки изначально-формальной интенции автора текста).

Интересный доклад Жужи Хетени из Будапешта был посвящен Набокову и оккультным ассоциативным связям Набокова с Беклином. Интересно было также следить в прениях за полемикой докладчицы с присутствующим на ее сообщении виднейшим набоковедом Александром Долининым.

Доклад сотрудника Пушкинского Дома и одного из известных российских газдановедов Сергея Кибальника был посвящен экфрастичности некоторых текстов Константина Вагинова. Ольга Рубинчик сделала любопытное сообщение об аллюзивном экфразисе у Анны Ахматовой. Пришедший им на смену Михаил Клебанов продолжил уже поднимавшуюся Ильей Кукуем и автором этих строк тему русского концептуализма, обратившись к самому младшему (на сегодняшний день) поколению концептуалистов круга пасынка Кабакова Павла Пепперштейна. В докладе Клебанова был дан оригинальный и довольно занимательный первичный анализ того, что автор предложил обозначить как "экфразис иллюзорного" (или фантазмного) в "медгерменевтическом романе" "Мифогенная Любовь Каст", а также индивидуальных текстах Пепперштейна.

Вечернее, финальное заседание конференции было открыто фундаментальным докладом Елены Григорьевой, посвященным новой теории семиотического описания, которой автор занимается в последнее время. Механика знаковой системы "слово-образ" была рассмотрена как базовый клин сознания человека, заинтересованного в остраненном осмыслении того семиотического праксиса, в который он волею судеб оказывается вовлечен.

Сообщение Галины Тиме было посвящено русским связям экфразиса Эрнста Барлаха (немецкий скульптор, художник и писатель-экспрессионист), осмыслявшимся докладчицей как своего рода инверсивный "путь к себе" самого автора. Сменившая Галину Тиме Татьяна Тайманова рассказала о мосте Мирабо, снегах России и "памяти о былом". Мария Маликова, одна из организаторов форума, сделала сообщение о набоковском следе в экфразисах В.Г.Зебальда, автора романа "Аустерлиц" (2). Блестящий и подлинно искрометный доклад Андрея Аствацатурова был формально посвящен Генри Миллеру, но на деле мультиаллюзивно повествовал о Ницше, сверхчеловеке и даже Сальвадоре Дали. Бартианское чувство удовольствия от этого звукового текста было слегка омрачено лишь некоторой преувеличенно энергичной краткостью самого выступления (что также было бы справедливо и в отношении выступлений Олега Коваля и Михаила Клебанова, прозвучавших ранее). Финальным докладом конференции стало выступление венгерской докторантки Каталин Эгереш, которая уделила внимание творчеству великого кинематографического кудесника Сергея Параджанова, рассуждая о многосложных способах транспозиции литературных сюжетов в киноязыке этого режиссера.

Подчеркнем напоследок, что состоявшийся в Пушкинском Доме форум, насколько наш непредвзятый взгляд позволяет судить, совершенно уникален как широтой спектра поднимавшихся на нем тем, так и глубиной научного проникновения в звучавших на нем докладах. Хочется пожелать дальнейшего прироста позитивной энергии и всяческого мыслимого успеха Дмитрию Токареву и Всеволоду Багно в их праведном и столь разительно нетипичном (особенно на среднем фоне российской академической жизни) компаративистском деле, а также всем их грядущим предприятиям, - которые, хочется верить, еще объединят и созовут в их благословенном Доме новые собрания неортодоксально мыслящих гуманитариев.

Примечания:

1. Главного вдохновителя и метафизического незримого двигателя всего просвещенного собрания.

2. О чем Мария Маликова уже писала в "Критической Массе" Глеба Морева.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67