В истории русской политической мысли понятие "двойных стандартов" связывается обычно с плохим поведением Запада в отношении нашей страны, причем не отдельных западных держав, но западной цивилизации в целом. Более того, само представление о Западе как о какой-то отличной от России и славянства, "романо-германской", цивилизации родилось именно в связи с размышлением о том, отчего Европа относится к России совсем не так, как, скажем, к Германии. Действительно, задавался вопросом автор " России и Европы" Николай Данилевский, почему европейские державы столь спокойно отнеслись к аннексии Пруссией Шлезвига-Гольштейна в 1864 году и столь жестко - к наступлению России на Турцию в 1853? Почему одним державам оказалось можно делать то, что возбранялось другим?
Что для Европы ценнее
Данилевский справедливо усмотрел в этих неодинаковых стандартах политического поведения нечто большее, чем просто разницу национальных интересов, затронутых (в одном случае) и не потревоженных (в другом). " Двойной стандарт", с его точки зрения, свидетельствовал о том, что Германия входит для западных стран в число цивилизационно "своих" держав, тогда как Россия относится к цивилизационно "чужим". В какой-то степени этот ответ можно считать надуманным и даже мифологичным. Ведь куда проще объяснить то же самое расхождение не по Данилевскому, но по Марксу или по Моргентау - экономическими или геостратегическими противоречиями. Проблема только в одном: если речь идет исключительно об далеких от понимания простого человека реал-политических материях, то по какой причине оказывается возможным усвоение этих "двойных стандартов" гражданами тех стран, которым эта роковая "двойственность" как раз и выходит боком? Почему сегодня право Грузии на вооруженную борьбу с сепаратизмом отстаивают те люди, которые еще недавно неистовствовали против российской военной акции в Чечне, и почему вмешательство России в военный конфликт с Тбилиси осуждают те общественные деятели, которые наиболее благосклонно восприняли бомбежки Сербии в 1999?
Очевидно, что кроме чисто прагматических причин возникновения " двойных стандартов" и их спокойного принятия, существуют и какие-то иные. За неимением лучшего термина, назовем их "цивилизационными". История с Южной Осетией и, главное, спор внутри самой России по поводу войны в Осетии, подвели к очень любопытному выводу - присоединение к иной цивилизации происходит не посредством принятия ее стандарта, но лишь с помощью усвоения ее же "двойных стандартов". Те, кто ратуют за принятие Россией европейских норм в области права, образования, политического мышления, культуры - ни в коей мере не отказываются от принадлежности к собственной цивилизации; цивилизацию меняют те, кто выбирает западный же " двойной стандарт", кто оказывается готов применить к своему сообществу те же заниженные нормы, какие использует против него "другой".
После того, как с интервалом в полгода разразились вначале сербско-косоварский, а затем грузино-осетинский конфликты, и когда в защиту незыблемого принципа территориальной целостности стали выступать попеременно российские и западные представители в Организации объединенных наций, стало ясно, что дипломаты перестали стесняться "двойных стандартов", а, значит, перестали особенно серьезно относиться к собственным словам. " Лицемерие - та цена, которую порок платит добродетели", - говорил когда-то Ларошфуко. Стеснительность в отношении " двойных стандартов" и была своего рода дипломатическим "лицемерием", позволявшим "пороку" эгоистических интересов откупаться от добродетели международного права. Теперь от "лицемерия" отказались почти все заинтересованные стороны, и, кстати, практически сразу же всплыла реальная подполека той "борьбы цивилизаций", которая, собственно говоря, ведется как на балканском, так и на кавказском фронтах.
Вандея против Парижа
Об этой подоплеке довольно откровенно высказался в своей недавней статье в журнале " Foreign Affairs" бывший посол США в ООН и главный архитектор Дейтонских соглашений Ричард Холбрук: " Группировки нефтяносных стран, разделяющих цели, которые враждебны Соединенным Штатам и их европейским союзникам, все более осознают общность своих интересов и действуют все более смело". Они используют свои увеличивающиеся доходы от продажи энергоносителей индустриальному миру для перераспределения силы и влияния на международной сцене. Именно этого индустриальный мир и не может попустить. Нынешняя мировая система была выстроена таким образом, что доминирующее положение обеспечивалось за центрами индустриальных и постиндустриальных инноваций. Поставщики сырья и рабочей силы обречены были вечно плестись в хвосте. Под этой положение была даже подведена "мощная" теоретическая база в виде концепции "постиндустриального общества", мира выскотехнологической экономики, который был призван держать в вечном повиновении мир экономики сырьевой. Подобно тому как город в индустриальном обществе просто силой вещей добивался гегемонии над деревней.
Отношение Запада к России - это и в самом деле отношение одной цивилизации к другой, бунт России против западного " двойного стандарта" - это своего рода вандейское восстание сырьевой периферии против нового, " постиндустриального" Парижа. Потому то американские стратеги вроде Эдварда Люттвака и предлагают постиндустриальному Западу фактически союз с неоиндустриальным авторитаризмом вроде китайского против авторитаризма сырьевого, гораздо более опасного.
Как вести себя в России в ситуации когда - помимо всех пустых разговоров о демократизации и пр. - просто как "цивилизационный примитив", от которого, тем не менее, зависит стабильность всего миропорядка? Как законно требующей для себя суверенитета Вандее можно заставить уважать свои права революционный Париж? Как избежать и шуанских погромов, и карательной якобинской экспедиции? Вероятно, выход из этого не только дипломатического, но и в целом глобальноцивилизационного тупика возможен на путях, с одной стороны, геополитического (и в какой-то мере геоэкономического) сосредоточения России в себе и одновременно ее модернизации, то есть возвращения в индустриальный мир. Однако реализовать эту двойную задачу невозможно без взаимопонимания с Европой, без общей договоренности если не о возвращении к попранной норме, то - о выработке новой.