De la musique!..

Виниловый бум – ренессанс или рецидив?

Судьба винила похожа на участь колоды карт из песни Аркадия Северного - судьба их быть в руках кухарки иль лакея и т.д. Массовый ввоз старых пластинок из-за рубежа чем-то напоминает насильственную репатриацию эмигрантов, или невольничий рынок. Только вместо бесправных дикарей на помост выводят величайших артистов двадцатого века от Бинга Кросби до «Ханой Рокс». Таким образом, грампластинки тоже в какой-то степени «жертвы Ялты»…

Новые хозяева не станут их клеймить и пороть, безответные эти изделия ждет унижение иного рода – в виде комментариев и оценок. А они весьма далеки от компетентных, глубинных и выстраданных суждений западных специалистов, таких как, скажем, Уилл Фридвальд и Джон Мендлсон в США, или Джонни Роган в Англии.

Важно помнить, что в СССР «пластами» занимались исключительно моральные и физические девианты, подчас прямые потомки Прохора Громова и Бени Крика. Сознательно разорвав нравственные связи с обычными людьми, попирая эстетические нормы, они загоняли сами себя в гетто ложных знатоков, где, собственно, сформировалась их специфическая элита. В ней преобладали два типа – либо «профессорствующий дурак» (убийственно точное определение принадлежит Сигизмунду Кржижановскому), либо люмпен-спекулянт с претензиями гностика-всезнайки.

К девяностым годам вся эта пластиночная романтика изрядно полиняла. Приелись былые кумиры, а жрецы-музыковеды надоели самим себе и друг другу. Инстинкт подсказывал держаться подальше от этих пациентов доктора Моро, но жизнь провоцировала общение. Люди просто не знали куда деть «коллекцию», куда деть себя, свою советскую ущербность, местечковую обиду на весь мир… Запомнилось – два таких заправских «гуру» поминают Сида Вишеса и его подругу Нэнси… Синатру(!), а на дворе уже примерно 1990-й год. Правда в дальнейшем они освоились, научились листать буклетики (как в свое время наши «хиппи» любили кушать гарнирчики вместо полноценных блюд) и снова стали все знать и понимать не хуже, чем в стоеросовых 70-х.

Тем не менее, очередное воскрешение винила имеет свои положительные стороны, если не ставить перед собой задачу все собрать, все послушать, всех изумить. Некоторые записи действительно воспринимаются лучше в этом формате. Дело тут не в «магии», а в сохранении колорита. Это как книга с удобным шрифтом – лучше усваивается.

Музыка «не для всех» – десять лет назад и теперь…

Кажется, Эзра Паунд (с редкой для него простотой) провозгласил примерно следующее: «то, над чем скучают сегодня специалисты, завтра будет вызывать скуку у рядового читателя». Однако возможен и обратный вариант! Забросив на время всевозможные диковинки и раритеты, посвятить себя препарированию вещей простейших. Это вовсе не подразумевает прижиманий в общественном транспорте и подглядывания в окна спальных районов. Это хладнокровный выбор парадоксалиста, который ясно понимает – пресыщение неминуемо, а неминуемого бояться не следует.

«Музыка не для всех» на сегодня полностью лишена каких-либо признаков, достоинств, недостатков или характеристик. Еще десять лет назад был актуален Ота Чермак, исполняющий на электрооргане Istanbul (not Constantinople) – но обладатели десяти (и более) версий этой песенки уже раздражали, как изукрашенная грошовыми значками грудь туриста. Сегодня мы все отчетливей различаем властный зов предметов банальных, второстепенных… как, например, побочные работы Лу Рида с Нилсом Лофгреном или Кисс. Отчего так происходит, разберемся через десять лет. Единственный способ одолеть искушение – подчиниться ему.

Богема, хипстеры, политики…

…испытывают колоссальное облегчение оттого, что им больше не надо мучить себя, симулируя любовь к абсолютно чуждым стилям. Наконец-то эти люди могут вздохнуть свободно и, заменив смокинг набедренной повязкой, без комплексов слушать Антонова, Кикабидзе, Ласковый май, Сектор Газа, Пугачеву раннего и среднего периодов, открывая заново – в общем, все то, чем они могут наслаждаться по праву. И в чем они действительно могут и даже обязаны разбираться, потому что это – родное. Просто я помню, как несчастные ребята после Егора Летова пытались «подсадить» себя, скажем, на «мотаун» и «филлисаунд», зубрили книжку «Бизнес в стиле фанки», корчились в чуждых ритмах, были на волосок от предательства своих идеалов, на грани измены духовной родине… Сейчас, похоже, это наваждение миновало. Люди снова стали самими собой, нормальными членами шахматного клуба города Васюки, который незачем переделывать в Мемфис или Детройт. И выглядят, надо сказать, гораздо лучше. Как говорится в одном мультфильме: «это потому что ты не кривляешься».

Не меньшей угрозой потери аутентичности перечисленных Вами каст было увлечение жестоким блюзом-романсом. Оно возникло еще при Хрущеве – «Дом восходящего солнца», «16 тонн», затем I Put a Spell on You и Don’t Let Me Be Misunderstood. Даже икону застойных хипстеров – Фрэнка Заппу, эстеты ценили не за эксперименты, а все-таки за Willy The Pimp, за возрождение свирепых и мрачных блюзов типа Here Lies Love и Directly From My Heart To You. Под Bensonhurst Blues и Monkberry Moon Delight отплясывали и в кабаках и в «салонах». В дальнейшем поздний Коэн и Том Уэйтс полностью удовлетворяли потребность молодых интеллигентных душ в сумеречных настроениях – кто-то третий тут был уже лишний.

Разврат начался с Go Down Moses в рекламе какого-то банка. В некоторых офисах (в ту пору еще «кабинетах») стало слышно гитарное треньканье Роберта Джонсона, звучало оно как Сони Бой Вильямсон в «Маллхоланд Драйв» – «не пришей к п…. рукав». Ну а финал 90-х для некоторых стал каким-то финалом Смерти в Венеции в еще более извращенном виде – вместо подростка в трико пресыщенным меломанам мерещились пузатые и костлявые ковбои с мешками под глазами – хрипловато-басистые сирены в сапожках: Джонни Кэш, Ли Хейзлвуд, Хойт Экстон, Уэйлон Дженнингс – одним словом весь «чириковый» пантеон советской пластиночной барахолки. Это было похоже на культ Винету и Чингачгука среди пионеров моего возраста (про Горбатую гору тогда еще не знали). Но сегодня и ковбои и негры отступают на задний план, так же как в свое время посторонилась перед «Неуловимыми мстителями» «Великолепная семерка». Удушливый кошмар разжимает пальцы – пора припомнить песни реальных пращуров, даже если они свили (как в «Угрюм-реке») «разбойничье гнездо». Подобно герою «Приглашения на казнь», меломан движется туда, где ему чудятся голоса родственных душ, туда где…

Живет советская музыка и…

Призрак советской эстрады по-прежнему бродит по Европе – свидетельство тому опубликованная совсем недавно книга Улли Хуффена, где немецкий исследователь попытался обрисовать и проанализировать этот живучий феномен с внешней и внутренней стороны.

Истинная элита всегда держалась особняком, как в эпоху Тургенева и Генри Джеймса (что не помешало двум мастерам пообщаться) – в конце 70-х советская эстрада заменила нам быстро наскучивший, не оправдавший ожиданий панкрок. Её ярчайшие представители на тот момент либо прозябали в эмиграции (Эмиль Горовец, Бродская, Мондрус и др.), либо были оттеснены в сумеречную зону – вышли из моды, как Ободзинский или Мулерман. Это был период оккультного общения с фантомами. Физическая смерть призрачного Северного и вполне реального Высоцкого были восприняты как умышленно ускоренный, демонстративный уход от действительности под евроскотскую фонограмму «Распутин» и «Чингиз Хан». Поздней за дискошлягерами а ля рюс, вместе с водкой-андроповкой, в Союз пролезли чудища с Брайтон Бич и очаровали всех, кого им и надо было очаровать. Качество призрака зависит от его достоверности. Людей, способных судить о подлинниках, опираясь на личный опыт, практически не осталось. Две-три фразы великого коллекционера Сафошкина стоили самых вычурных рецензий. Поэтому агрессивный пессимизм – нормальное отношение к эрзац-культуре адресованной эрзац-потребителю.

Важно помнить также о близости советских атавизмов на подсознательном уровне. Полуподпольное общение развивало у дилетантов манию величия. Развращенные этой средой люди выбирают духовную пищу по тем же признакам, по каким сексуально озабоченный товарищ выбирает порносюжет.

Мы упомянули смерть Северного и Высоцкого. И на закате нулевых годов имело место нечто похожее: сначала умер вполне осязаемо близкий Магомаев, затем последовала фантомная, по сей день не проясненная «смерть» Бориса Рубашкина. Одни утверждали – жив, другие – нет. Оба лагеря ссылались на некие загадочные звонки на виллу под Зальцбургом… Как и в случае с мистером Вальдемаром у Эдгара По, истинные аристократы и денди не торопятся покидать этот мир, уступая место варварам, у которых тоже, как известно, имеется своя…

Право- и леворадикальная музыка

Парадокс минувшей декады – более чем консервативный стилистически блюзовик-деревенщик Джон Фогерти оказался в лагере леваков-пацифистов, а такие эксцентричные шоумены, как Элис Купер и Тэд Нюджент поддержали милитаризм Буша-мл. Но это капризы совсем пожилых людей, курьезы нулевых годов, более или менее благополучно забытые. У новейшего поколения в голове уже не путаница, а вакуум.

Левые и правые «экстремисты» выродились в некий взаимозаменяемый унисекс – различие разве что в геометрических фигурах. Проблема в том, что их никто не замечает.

Сравнительно недавно оба лагеря щеголяли юдофобией – классовой и расовой, что сильно усугубляло их изоляцию, довольствуясь локальной славой сомнительного свойства. Теперь они бросаются на шею «традиционному врагу», и тот не знает, что делать с такой мадам Грицацуевой.

У сторонников нацизма (да и любой другой идеологии) на сегодняшний день нет (на мой взгляд и не может быть) ярких симпатизантов в сфере культуры – таких как Гамсун, гроссмейстер Алехин, Рихард Штраус или атаман Краснов. Место одиозного Юлиуса Штрайхера занял пьяненький модельер Гальяно. Это закономерно. Идеология не улучшает продукт творчества, так же как насилие не меняет жизнь к лучшему. Что бы ни сморозил Ларс фон Триер, он все равно останется пережитком 90-х, а не классиком мирового кино, как, скажем, Клод Отан Лара или Лени Рифеншталь.

«Мы поем на один мотив и Интернационал и Хорст Вессель», – куражился в 90-х один «профессорствующий дурак», любитель геополитических пасьянсов. Вот и сейчас, учитывая ориентацию большинства заметных радикалов, можно было бы сделать их совместным гимном, скажем Y.M.C.A. Village People.

Когда-то в криптофашизме подозревали и опереточных «Спаркс», и вполне кошерный «Блю Ойстер Калт». Но эти коллективы интересны сами по себе, без партпринадлежности. Сегодня радикальная приправа не придает пикантности пресным, серым и маргинальным отросткам поп-культуры, загнавшим себя в мусорный ящик истории, о конце которой говорится так много, что возникает и параллельный вопрос:

Была ли приличная музыка после 59-го?

Разумеется, была – и до и после. Если не подходить к саунду 79 с требованиями 59 (и наоборот), всегда отыщется что-нибудь не просто интересное, но и эмоционально близкое.

Главное не то, когда впервые прозвучала та или иная вещь, а почему она преследует и настигает вас. Гениальный альбом гениальных «Бич Бойс» назван символично – «Прирученные звуки». Это высшая награда тому, кто готов выдержать состояние острейшей эйфории, гнетущего ужаса и смертельной скуки.

Большая проблема – отсутствие конфликта поколений. Трещины обучают разум рекордным прыжкам. А деды и внуки, слушая одно и то же, демонстрируют взаимозаменяемость несмышленыша маразматиком. Не испытывая разочарований люди не взрослеют. Зрелость восприятия – это когда ты находишь диковинное в потоке, казалось бы, ширпотреба, чья цена указана в копейках, но в плане ценности каждая копейка равна карату.

Мы вовсе не обязаны «следить за творчеством» наших современников, тем более, они нередко слушают музыку прямо противоположную тому, что они предлагают аудитории. Как правило, это музыка прошлых лет.

Нужно выйти за пределы вершкового горизонта и отказаться от поиска отеческих фигур в простейших вопросах, и тогда звуки станут ручными. Pet Sounds долгие годы оставался самой ненавистной и нежеланной пластинкой в СССР, некоторые унесли эту ненависть даже в могилу… С ней могли бы соперничать разве что Other songs by Leiber & Stoller – антология эзотерических композиций, изучению которых стоит уделить несколько грядущих лет. Блистательный образец приличной музыки после 59-го. И, сказав «светлая память» недавно ушедшему Джерри Либеру, я умолкаю.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67