От редакции. Один из идеологов движения «Наши» Борис Якеменко, курируюший проект "Православный корпус", в своей статье о Ливии фактически одобрил действия полковника Каддафи, который «показал всему миру, как нужно обходиться с провокаторами, которые стремятся к перевороту, дестабилизации и гражданской войне». Понятно, что высказывание Якеменко относится не к Ливии, оно относится к России. Это высказывание породило достаточно активную дискуссию внутри тех людей, которые относят себя к сторонникам действующей власти и даже называют себя «охранителями». Дилемма достаточно проста: готовы ли охранители поддержать действия, аналогичные действиям Каддафи, в случае, если волнения начнутся не в Триполи, а в Москве?
«Русский журнал» решил обратиться за комментарием к Егору Холмогорову, главному редактору консервативного интернет-издания «Русский обозреватель». Мы поинтересовались у Егора Станиславовича о том, что он думает о «дилемме Якеменко», о праве народа на восстание и о пределе властной самообороны.
* * *
Банальное подстрекательство
У высказывания Якеменко есть две стороны: объективная и субъективная. Что касается объективной стороны, то надо отчетливо понимать – в любых политических конфликтах ситуация может дойти до гражданской войны, до очень серьезного взаимного политического насилия. В таких случаях действуют уже не законы, скажем, полицейского государства, но законы войны. Например, в Ливии имеет место не подавление каких-то протестов, а настоящая гражданская война, в которой обе стороны применяют оружие.
Теперь субъективная сторона: мне высказывания господина Якеменко представляются безответственными, по сути, подстрекательными и не несущими в нашей политической ситуации ничего, кроме вреда. Дело в том, что поскольку он человек, так или иначе ассоциирующийся с властью, с провластными политическими силами, то его позиция переносится на всю власть, на государство в целом. Он выступает в качестве такого особого подстрекателя. При этом степень его ответственности за свои слова очень и очень низка.
Мой личный опыт показал, что господин Якеменко крайне безответственен в выборе выражений, в предварительном анализе того, что он хочет сказать. Соответственно, я бы просто не придавал слишком большого значения его словам и не принимал бы их всерьез.
Заблуждение оппозиции
Пределы ответных действий власти прямо пропорциональны пределам протестных выступлений оппозиции. То есть, например, если революционеры начинают убивать на улицах полицейских, то полицейские и государство имеют право начать убивать на улицах революционеров. Если же с одной стороны никто никого не убивает, то будет в высшей степени неразумным и несправедливым убивать с другой.
Все обязательства или свободы от обязательств в данном случае абсолютно обоюдны. Это то, чего очень часто не хотят понимать идеологи всевозможных цветных революций, полагающие, что одна сторона, то есть оппозиция, имеет право делать все что угодно и как угодно: саботировать политический режим, политические обязательства, какие-то законодательные обязательства и так далее, а власть при этом должна действовать строго в рамках, что называется, законов мирного времени. На самом же деле, в том, что касается внутриполитических выступлений, существует такое понятие, распространенное в праве уже много столетий, как «чрезвычайное положение». В условиях чрезвычайного положения границы полномочий власти автоматически очень сильно расширяются.
Слава примирителям
Народ всегда имеет право на восстание, а власть всегда имеет право на его подавление. Эти два права обусловлены одно другим. Если власть сопротивляется неуспешно, это доказывает то, что она нелегитимна. Если она сопротивляется успешно, это значит, что внутренний потенциал легитимности у нее достаточно высок. Значит, за ней стоят какие-то силы, готовые это сопротивление оказывать.
Если весь народ единодушно восстал против власти, то власть не может ничего сделать, кроме как разве что взорвать атомную бомбу. И то, как вы понимаете, после этого народ не подчинится, он просто умрет. Если же эта власть тут же не рухнула, значит, есть другая часть народа более или менее активно эту власть поддерживает. В этой ситуации, понятное дело, власть должна либо встать во главе одной из двух частей народа и одержать победу в гражданской войне, либо попытаться переступить через какие-то свои границы и объединить две части народа. Как, например, Генрих IV Наваррский во Франции в XVI веке, лидер протестантов-гугенотов, он стал по закону наследования королем, а Париж, который поддерживал католиков, категорически отказывался его принять, он принял католицизм, сказав знаменитые слова «Париж стоит мессы».
То есть он при помощи этого шага объединил обе части народ, восставшую и верную ему, в единый народ. Хотя по праву королей того времени он мог поступить и по-другому, то есть просто взять Париж штурмом, уморить его голодом, истребить всех жителей до одного его и так далее. Каждый раз, когда правители находят способ найти компромисс с недовольной частью народа, это практически всегда приводит к славе таких правителей и к их уважению.