Блокада Кузбасса

В ночь на 9 мая на шахте с символичным названием «Распадская» в Междуреченске произошла авария, с последствиями которой не удается справиться до сих пор. Под землей произошли два взрыва, из-за которых начались пожары, полыхающие и ныне, а из забоя так и не подняты двадцать четыре человека, судьба которых неизвестна (общее число погибших на «Распадской» уже составляет 66 человек).

Спустя десять дней в Кузбассе на другой шахте, «Алексеевская», произошла еще одна авария. Большая часть шахтеров выведена на поверхность, но двоих еще ищут спасатели. Хотя эта авария явно меньшего масштаба (на «Распадской» взрыв был такой силы, что пламя вылетело изо всех скважин и два здания, находящиеся рядом с шахтой, были серьезно повреждены), вряд ли это смягчит общую социальную ситуацию на Кузбассе, которая и так сильно накалена.

Через несколько дней после аварии на «Распадской», когда первый шок от происшедшего начал проходить, на центральной площади Междуреченска состоялась массовая акция протеста, в которой участвовали работники шахты, члены их семей и жители города. Шахтеры говорили о тяжелых условиях труда и организации работы, которая заставляет их идти на нарушения правил безопасности. Вечером того же дня около 200 жителей Междуреченска перекрыли железную дорогу Новокузнецк-Абакан и потребовали встречи с мэром города, начальником шахты, а также с премьер-министром Владимиром Путиным.

После этого события приняли почти неконтролируемый характер. Хотя на встречу с протестующими приехал мэр Междуреченcка, они не освободили железнодорожные пути, и тогда местные власти отправили туда отряды ОМОНа. Закончилось все это столкновениями между бойцами ОМОНа и жителями города, видеосъемки которых быстро облетели русский интернет и способствовали заметному помрачнению у нас общественной атмосферы: мы уже почти привыкли, что мирные митинги у нас разгоняются ОМОНом, но на фоне трагедии в Междуреченcке, с шахтерами, еще остающимися в шахте и возможно, живыми – это выглядело какой-то абсолютной дикостью.

Реакция властей на все происшедшее была еще более странной. Губернатор Кемеровской области Аман Тулеев сообщил журналистам, что почти никто из протестующих не имел отношения к работниками шахты «Распадская», усмотрел в акциях протеста какой-то внешний след (по его словам, «молодежь целенаправленно подогревали») и обличил неких провокаторов, которые появились в городе. Во всем этом скорее можно было увидеть его желание как можно скорее оправдаться перед начальством, чем решить какие-то реальные проблемы или хотя бы снять их остроту оперативными действиями.

Между тем, по свидетельствам местных жителей, в город на следующий день после митинга и перекрытия железной дороги начал стягиваться ОМОН из близлежащих городов, а против митингующих были возбуждены уголовные дела по статье о применении насилия в отношении представителей власти. В городе полностью запретили продажу спиртного. Организаторами акции в Междуреченске занялась ФСБ, и стало ясно, что в целом власти следуют своему обычному сценарию даже в этой не совсем обычной ситуации – все, что кажется нашим властям бунтом, должно быть жестко подавлено силовым образом.

Итогом этого противостояния стало обращение горняков к Дмитрию Медведеву, в котором они попросили освободить всех арестованных, повысить зарплату на шахтах, вывести из Междуреченска силы МВД, стянутые из других городов, и провести встречи шахтеров с представителями местных администраций. Часть этих требований была удовлетворена, но в целом ситуация осталась в подвешенном состоянии. Начиная с какого-то момента, информация из Междуреченска просто перестала поступать, доносятся только разрозненные сообщения о том, что форумы и группы в социальных сетях, посвященные ситуации в городе, заблокированы ФСБ, а модераторы этих групп были вызваны в милицию для разъяснительных бесед.

Складывается ощущение, что любая низовая активность, какого угодно рода и по какому бы то ни было поводу, воспринимается нашими властями как проявление каких-то политических групп, которые годами ждали своего часа, чтобы обнаружить себя и навязать правительству свои требования. То, что граждане могут быть и сами по себе чем-то недовольны, как будто не приходит им в голову, как и то, что другие формы для социального протеста у этих граждан фактически отняты, единственная возможность добиться обеспечения своих прав – это спонтанные митинги (потому что спланированные митинги наша власть научилась нейтрализовывать) и перекрытие каких-нибудь транспортных магистралей. Между властями и обществом, или какими-то группами у нас реально происходит диалог, но очевидно, что он принимает все более жесткие формы. То, что произошло в Междуреченске, уже нельзя назвать даже и диалогом, это лобовое столкновение с острым силовым сценарием.

Нет никаких признаков того, что власть у нас собирается отходить от этого подхода – быстрого и жесткого подавления любого недовольства, а также информационной блокировки вокруг нового «очага событий». Между тем существует множество альтернативных возможностей, например, хотя бы легкая и частичная демократизация средств массовой информации. Если бы местное телевидение в Междуреченске больше внимания посвятило обсуждению трагедии, пригласило бы туда представителей шахтеров, которые могли бы рассказать о своих требованиях, жесткий сценарий мог бы и не понадобиться.

Однако даже и в самом городе было установлено некое подобие информационной блокады: в больницу, где находились (и находятся) пострадавшие шахтеры, не пускали никого из представителей прессы, репортаж местного телевидения о трагедии на шахте не был пропущен в эфир, и оно было вынуждено общаться с телезрителями через YouTube. Такая информационная закрытость – это как раз то, что и провоцирует такие всплески.

Почти полная несменяемость властной элиты на всех уровнях довольно быстро разделила нас на два слоя, такое ощущение, что власти сами начали разграничивать себя и общество по принципу «мы» и «они». Это, конечно, немедленно почувствовалось, и если представители власти ведут себя так, как будто их единственная заинтересованность – как можно дольше остаться на том месте, на котором они находятся, более широкие слои общества неизбежно начнут пытаться любыми средствами продавить и свои интересы, особенно когда они остро ущемляются. В недалеком будущем стоит ожидать большого роста проявлений такого рода, по мере того как «подушка безопасности» в виде стабфонда будет подходить к концу, и влияние мирового экономического кризиса начнет сказываться все острее.

При всей трагичности происшедшего на Кузбассе в целом это может, однако, привести и к некоторым положительным моментам: разговоры о модернизации у нас бы так и остались разговорами, если бы не цепочка технологических аварий, которых возможно, к сожалению, сейчас станет происходить еще больше. Износ оборудования, в основной своей массе доставшегося нам с советских времен, должен был уже превзойти некий пороговый уровень, за которым начинается полная технологическая деградация – советский запас прочности оказался на удивление большим. Нам необходимо полное перевооружение промышленности, и лучше было бы, чтобы оно происходило на новой основе, а не в виде частичной модернизации существующих шахт и электростанций.

Многие отрасли, научные и технологические, теперь придется возрождать с нуля, потому что от советских научных школ мало что осталось. При всем внушительном экономическом росте 2000-х (который, правда, теперь может растаять в 2010-х, если экономический кризис будет дальше углубляться) истекшее десятилетие характеризовалось скорее желанием вообще ничего не трогать и не менять ни в хорошую, ни в плохую сторону, лишь бы не возвратилось расползание социальной ткани 1990-х.

Но страна не может так жить десятилетиями. При всей неясности пока еще новых перспектив и проектов вроде Сколкова надо признать, что оставлять все это в неподвижном виде в любом случае не получится, бизнес надо поощрять к технологическому перевооружению, причем делать это сейчас придется в довольно быстром темпе. К сожалению, и в условиях острой нехватки денег – возможность сделать это в 2000-х была упущена.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67