От редакции. Александр Неклесса – заместитель генерального директора института экономических стратегий (ИНЭС), заведующий Лабораторией геоэкономического анализа и проблем социального развития ИАФРАН, член экспертного совета по проблемам инновационной политики и развития человеческого потенциала при Совете Федерации ФС.
* * *
РЖ: Уважаемый Александр Иванович, как Вы считаете, какая именно модернизация необходима современной России?
Александр Неклесса: Россия-РФ – не вполне обычное государство. Имея за плечами долгую историю, обладая многовековой культурой, она в то же время представляет собой новое государство с изменившимися ориентирами, геостратегическим мирополаганием, геополитическим контуром и геоэкономической картографией. Страна остро нуждается в осознании своей идентичности, в смысловой сборке, в концепции развития. Кстати, Вы обратили внимание на постепенно произошедшую замену ярлыка «инновации» лозунгом «модернизации»? Мне думается, это характерный семантический сдвиг.
Если инновации обозначают взаимодействие с передним краем высоких технологий (причем далеко не только в технической сфере), то «модернизация» – проще. К примеру, прокладка современных дорог, распространение достаточно простых для цивилизации XXI века жизненных стандартов: электрификации, газификации, канализации, – все это тоже «модернизация», которая возможно, даже более актуальна для многих жителей России, нежели высокие технологии. Страна и население нуждаются сегодня в массовой реабилитации. К примеру, району, в котором лишь пара автомобилей «Скорой помощи» подчас требуется не столько высокотехнологичное медицинское оборудование, сколько те же автомашины и достаточное количество квалифицированного персонала.
РЖ: Как Вы думаете, с чем связано отсутствие внятного модернизационного проекта?
А.Н.: Думаю, проблема России в неоархаизации как следствии «постиндустриальной контрреволюции», выразившейся в засилье «простых решений», доминировании сырьевой экономики, уплощении социальной и политической жизни, отношении к человеку, как к «нашей второй нефти». В мире же протекает прямо противоположный процесс: стремительное усложнение жизни, распространение высокотехнологичного инструментария и востребованность людей, способных эффективно его использовать.
Вообще-то модернизация – историческое явление, связанное с вполне определенным ареалом, эпохой современности и отражающее ее достижения, которые не исчерпываются технической или экономической сферой. Существует также второй ее эшелон, определяемый как «догоняющая модернизация» – постколониальное пространство, порою, впрочем, симулирующее данный процесс. Короче, модернизация, тем более отраслевая – понятие из лексикона прошлого.
Россия, выдвигая лозунг модернизации, оказывается в последних вагонах уходящего в новые (инновационные) пространства локомотива.
Можно, конечно, сказать, что все это историко-семантические изыски, но тем-то и характерна концепция, что она определяет основания процесса, особую в нем позицию и в соответствии с этим выстраивает траекторию движения. Иначе получается «конгломерат идей», эклектика из открывающихся перед человечеством горизонтов, разнообразных обликов новизны и в то же время – весьма насущных «мелочей», от которых слишком часто хочется отмахнуться, но как раз сейчас – в пору кризиса – это оказывается затруднительно.
Знаете, когда выстраивается та или иная стратегия, помимо констатации текущей ситуации и образа взыскуемой цели приходится отвечать на ряд не слишком простых вопросов, первый из которых – «как». Хотя по-человечески понятно, что хочется, чтобы было хорошо, к тому же – во всем сразу, по возможности – всем. И совсем не хочется, чтобы было больно и плохо. Увы, мы живем в несовершенном мире, где идеальны лишь утопии. России сегодня необходимо внятное уразумение ее идентичности, смысла национального существования, реалистичная пропись социального горизонта, равно как и наметки долгосрочной исторической перспективы.
РЖ: Не считаете ли Вы, что в настоящий момент в России отсутствует реальный субъект модернизации, на который президент Дмитрий Медведев мог бы опереться в осуществлении своего проекта преобразования страны?
А.Н.: Наверное, это основная беда России – отсутствие реального субъекта развития. «Модернизационный» (будем уж так его называть) фермент России скисает, страна архаизируется. Слишком часто наблюдаешь, как люди сложной организации в России либо коррумпируются, либо маргинализуются, занимаясь не своим делом, либо эмигрируют (не обязательно уезжая за границу), либо – гаснут. А в основе, скажем так, «позитивной альтернативы» – стилистика жизни нескольких мегаполисов и еще фальшпанель, транслируемая TV.
Упрощению экономического и инволюции социального статуса можно найти много объяснений. На протяжении XX века в стране происходили последовательное выпалывание современной социальной культуры, разрушение сложных схем жизни, стерилизация начатков самоорганизации и пассионарных личностей. В итоге образовался мир, лишенный искр гениальности, плохо совместимый с глобальной революционной ситуацией. Когда же исчезла разделявшая Восток и Запад стена, в России наиболее динамичной частью общества оказались люди, привыкшие действовать «поверх барьеров»: сегменты прежнего правящего слоя, специфические организации, цеховики, разного рода политтехнологи-консольери, полу- и просто криминальная субкультура. В конце концов, мы получили собственный элитный коктейль из представителей спецслужб, их разветвленной агентуры и в той или иной степени криминализированной среды. При всем различии этих людей есть у них общее свойство – они «люди тени», воспитанные в духе морального релятивизма, короткого (оперативно-тактического) горизонта планирования и психологии подполья.
То же относится к социальной системе, где происходит коррозия нормы, сворачивается современная (модернизированная) инфраструктура, достаточно вспомнить тот же Северный Кавказ. Да, было прискорбно наблюдать распад технической инфраструктуры, но гораздо страшнее – разложение инфраструктуры социальной. Впрочем, они – близнецы: вспомните знаменитое российское «дураки и дороги». Кстати, недавно я услышал, вроде бы за последнее время количество дорог в стране… сократилось: я понимаю, что оно может не увеличиваться, но каким образом может уменьшаться? Оказывается, «качество имеет значение». Это отражается и в статистике ДТП, которая все более впечатляет. Что же касается «дурака»… пожалуй, по актуальности данную проблему перекрыл сегодня – «милиционер». Говорят, достаточно в поисковой системе набрать это слово и вырисовывается впечатляющий образ российского «человека с оружием»: думаю, выдаваемая индульгенция на нарушение юридических процедур и прав личности, оказывается обоюдоострым оружием, фундаментально меняющим психологию «правоохранительных органов».
И, по-видимому, серьезная проблема – снижающаяся мобильность населения, имеющая в основе чудовищно низкие зарплаты и пенсии, не позволяющие слишком многим менять место жительства, в том числе из-за расходов на аренду жилья. В России, к слову сказать, странный прожиточный минимум – он составлен для… домовладельцев: учитываются расходы на коммунальные услуги, а арендаторы, фактически, исключены из социального счета. Думаю, проблема встанет в полный рост, когда понадобиться переселять сотни тысяч жителей умирающих моногородов.
Россия, таким образом, фактически, расслаивается на все менее совпадающие пространства и ареалы, живущие собственной жизнью, озабоченные своими бедами и ставящие перед собой различные цели. К тому же, речь идет не только о промышленных, финансовых неурядицах или достижениях: стремительно возрастает роль нематериальных активов: политического, социального, культурного статуса населения, его концептуального богатства, интеллектуальной и моральной гегемонии, символического капитала. В общем, всего того, что образуя целостную, синергийную среду обитания российского человека, сдерживает конец истории «в одной отдельно взятой стране», поддерживая настоящее и рождая будущее.
Беседовал Константин Аршин