Баха положили на видео

В Вене прошел фестиваль OsterKlang - один из самых интеллектуальных и одновременно демократичных музыкальных фестивалей европейской весны.

Такое ощущение, что венский фестиваль Osterklang лишен какой-то особой программы. Тут тебе и опера Керубини "Медея" в постановке Торстена Фишера, и Энн Мюррей в вечере "Stabat Mater", и даже хор Московской патриархии. При этом кажется, будто попал в атмосферу едва ли не домашнего музицирования. Дресс-код здесь не такой строгий, как на Osterfestspielen в Зальцбурге, можно не только без бабочки и смокинга, но даже без галстука чувствовать себя человеком. Фестиваль в Зальцбурге проходит в одно время с ОsterKlang и отмечен скрытым соперничеством, только в Зальцбурге ставка сделана на Берлинский филармонический оркестр во главе с Саймоном Рэттлом, а в Вене программа куда более разнообразная, если не сказать пестрая. Но за внешней эклектикой скрывается своя логика, не всегда очевидная, но тем не менее по-своему бесспорная, даже можно сказать - железобетонная, если, конечно, к железобетону в целом относиться хорошо.

Причем на деле у этого железобетона совершенно филигранные формы. Например, сольный вечер баса-баритона Хосе ван Дама, неожиданно для многих заменившего в фестивальной программе Михаеля Шаде (тот из-за ошибок в планировании пел как раз "Валькирию" в Зальцбурге), состоял из цикла Шумана "Любовь поэта" и отделения французских песен рубежа XIX-XX веков, от Форе до Дебюсси. Получилась совершенно антивагнерианская программа, особенно если учесть те усилия, которые французские композиторы той поры предпринимали, чтобы избегнуть оков Вагнера. Окончательно замести его следы, конечно, мало кому удавалось. Так, "Экстаз" Анри Дюпарка (1874) явно отсылал к знаменитому дуэту из "Тристана и Изольды". Но в целом эта подборка Хосе ван Дама (находящегося в очень хорошей форме) стала блестящим примером того, на каких мелодических принципах строилась ars gallica, новое искусство, свободное от немецкого влияния.

Конечно, это временное освобождение оказалось в итоге лишь утопией, фрагментом в большой истории музыки, где все является перекличкой и эхом. Программа венского фестиваля тоже строилась на перекличках. Так, в концерте открытия, из числа тех, которые принято называть историческими, оркестр Венской филармонии под управлением Никола Арнонкура и хор Шенберга исполнили ораторию Шуберта "Рай и пери". Исполнители отнеслись к оратории с тем же тщанием, что и сам Шуберт. Англоязычные стихи Томаса Мура из его восточной поэмы "Лалла Рук" композитор пытался перевести силами трех переводчиков, пока наконец сам не создал текст, который и поется сегодня на немецком. Шуман предназначал ораторию "не для спящего зала, но для радостных людей", и Арнонкур вместе с командой солистов (в партии Пери - Аннет Даш) буквально последовал его совету: больше света в музыкальной истории о рожденной от падших ангелов птице представить себе невозможно. Остается только жалеть, что одновременно в программу фестиваля не включили оперу Марена Марэ "Альцина", впервые за 237 лет поставленную сыном Арнонкура Филиппом и шедшую в австрийской столице в одно время с Osterklang?ом. Но и так венский триумф семейства Арнонкуров был полным.

Главным же событием фестиваля стали "Страсти по Иоанну" И.-С.Баха. Излюбленный жанр XVIII века (сам Бах исполнил десятки произведений своих современников такого рода) в нынешней венской версии выглядел неожиданно. Дирижер Мартин Хазельбёк и созданный им 22 года назад ансамбль "Венская Академия" решили напомнить публике, в какое время она живет. И для этого пошли на ряд кардинальных новшеств. Во-первых, Хазельбёк, известный своими научными исследованиями в деле барочного аутентизма, радикально сократил хор. Раньше ведь как Баха пели? Мендельсон, возобновив в 1829 году, после столетнего перерыва, "Страсти по Матфею", выставил на сцену 150 хористов, Венские филармоники в начале ХХ века - уже 250. И сегодняшние аутентисты меньше чем на полсотни хористов не соглашаются (а оркестр при этом - маленький!). Хазельбёк же оставил всего восемь солистов, из которых периодически и образуются хоры разной величины. Именно столько, утверждает дирижер, намечал в своих записях сам Бах. Но главное ведь не расчеты, а чтобы вышло в конце концов убедительно. Хазельбёку удалось.

Хазельбёк давно уже известен своими вторжениями в барочную тему. Он выступает и как оперный дирижер, от Зальцбурга до Гамбурга, и как органист, записавший с полсотни дисков, был даже официальным органистом Венской придворной капеллы. Но, кажется, именно в "Страстях по Иоанну" его взгляд на аутентизм достиг своей квинтэссенции.

Он к тому же решил не просто взять качеством звука и пения, но еще и полонить глаз. Впервые, наверное, в истории баховскую музыку играли вживую с видеорядом. Немецкий видеохудожник Тобиас Хермелинг сделал двухчасовой фильм - скорее ассоциативный, чем повествовательный. Здесь и люди в большом городе, и образ Христа, и цитаты из Евангелия, и белые лошади... Фильм короче, чем сама оратория, но именно в эти паузы на экране, поначалу неожиданные, затем кажущиеся неизбежными, возникает то ощущение неведомого, сплетение нот и времени, из которого и складывается в итоге тихий восторг меломана. Когда из звука вдруг исчезает образ, слушатель остается наедине не с остатком математического вычитания, но с чем-то иным, что даже не хочется и определять словами.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67