В видении Соловьева соединяются два варианта леонтьевских представлений о том, как погибнет Россия: и "с Востока от меча пробужденных китайцев", и "путем добровольного слияния с общеевропейской республиканской федерацией".
Всякий культурно-государственный организм обречен закончить свое бытие, и Россия не является исключением из этого общего правила. Одним из вариантов завершения ее исторической судьбы может стать нашествие из Китая.
Леонтьев был абсолютно прав в том, что идея национальной эмансипации, возведенная в самоцель, бессмысленна и может привести к не менее деструктивному результату, чем пребывание в оккупации другими нациями.
Леонтьев - лучший из идеологов рабской официальной народности, которая позволяет, с одной стороны, стирать различия между народом и быдлом, а с другой - заменять представительство символикой былого или грядущего величия.
Наши "византийцы" так и будут плодить беззубые тексты о Леонтьеве, за которые Константин Николаевич им бы спасибо не сказал. Ибо он был, прежде всего не Учителем каких-то определенных идей, а Учителем Смелости.
Леонтьев считает, что новоевропейский культ индивидуальности на самом деле приводит к стиранию подлинных индивидуальных различий. С уравнением людей и сословий в правах и возможностях всё становится одинаковым, пошлым, скучным.
Леонтьев отрицал не саму русскость и даже не этническую основу русскости, но те политические спекуляции, которые связывались с тем иллюзорным феноменом, который принято называть "национальностью".
Национализм Леонтьева совершенно политический. Он много критикует славян и иногда допускает публицистические перехлесты, но именно потому, что понимает – на славянском братстве, на голосе крови и общности языка далеко не уедешь.