Я война, новая война.
Подо мной будет вся страна.
Подожди, скоро навсегда.
Затоплю ваши города.
Открывайте шире двери.
Мы принесли вам то,
что вы так хотели.
Переделанная композиция DJ Smash «Новая волна»
Трупный запах войны приближается. Его пока трудно почуять, многим и вовсе невозможно, но война идет к нам. «Подо мной будет вся страна», и никак иначе. Эта пророчествующая песенка, кстати, появилась где-то после августовских событий в Южной Осетии.
Человечество не может долго без войны. Без такой, чтоб накрыло всех с головой и разрубило огромные и запутанные в мирное время узлы. Маленькие конфлитики не в счёт, они только время от времени будоражат кровь и держат в тонусе. Об этом страшном законе заикаться начали давно, но громко заговорили только после Первой и Второй мировых войн. Однако широкая общественность продолжает игнорировать подобные разговоры и рукописи, предавая негласной анафеме их авторов. И всю вторую половину XX века мы прожили с полной уверенностью, что крупных войн не будет (Холодная война и Карибский кризис – все тот же способ держать себя в тонусе), а мир расцветет новыми красками и человечество достигнет всеобщего счастья. Мы наивно полагали, что все счастье в качественной медицине, дешевых продуктах и красивых вещах
Но страшное и парадоксальное чувство необходимости войны настойчиво росло среди людей, во всем обществе, в разных странах, и чем дальше от последней войны, тем сильнее. Как показывает история, поначалу люди стыдливо прячут его внутри себя и все громче говорят про недопустимость маленьких конфликтов. Говорят о мире, а сами в душе тешат себя скорой большой войной. Говорят о пацифизме - и кровь закипает в жилах от предчувствия чего-то великого. В особенности у молодых и родившихся в мирное время. Слово «война» они могут и не произносить, но чувство это растет у них внутри неумолимо и со страшной силой.
Брехня, что война начинается с ненависти. Ненависть – это уже продукт самой войны, когда человек окунается совсем в иной мир, более честный и жестокий. Начинается же всё с какой-то мистической волны внутри человека, всех людей вокруг, во многих странах. Она не знает границ, она затапливает самые благополучные страны, жители которых невыносимо устали от мира. Они хотят сломать всё вокруг себя, всё то, что они сами себе понастроили и что давит на них немыслимым грузом. Каждый, в независимости от образования, статуса, уровня доходов и вероисповедания, непостижимым образом и не отдавая себе в этом отчета жаждет резких изменений, коренных трансформации мира, а по сути – войны. Ибо ничего резкого и коренного не бывает без кровопролития. Это можно назвать «самоочищением», а можно «войной», но суть не меняется.
Однако перед войной человек не желает разрушений, смерти, крови, он не испытывает ненависть к кому-то конкретному, его обуревают высокие и чистые помыслы, его тошнит от опостылевшего мира, нечто абстрактного и всеобъемлющего. Это потом невменяемые пацифисты, составляя историю, будут говорить о том, что войну начали злодеи и человеконенавистники. Да, может быть, и так, начинают именно они, но на гребень истории их выносит та самая волна, то самое необъяснимое и в тоже время вполне понятное желание миллионов людей покончить со старым, начать нечто совершенно новое. Как те лемминги, что толпой стремятся к новой жизни, хотя многие из них и погибают. Вторую мировую, по сути, начали не гитлеровцы, они стали только теми зверьми, которых спустили с цепи. Конечно, их грех тем самых не уменьшается, звери есть звери, но логика вырисовывается совсем другая: весь мир хотел Второй мировой, а не только фашисты.
Вспомните, как молодой Пушкин в 1821 году писал следующие строки, жалея, что Отечественная война прошла мимо него:
«Война! Подъяты наконец,
Шумят знамены бранной чести!
Увижу кровь, увижу праздник мести;
Засвищет вкруг меня губительный свинец.
И сколько сильных впечатлений
Для жаждущей души моей!»
И это слова юного, но талантливого барчонка, которого не обвинишь в излишней любви к крови и какой-то заинтересованности в войне. Эти строки мог сочинить только думающий и честный человек огромного таланта, который передал те чувства, что витали в обществе до и после войны с Наполеоном. А именно: доблесть, жажда совершить подвиг, чувство причастности к великим делам, и в то же время «огни врагов» и «смерти грозной ожиданье».
Спустя 50 лет Достоевский в «Дневнике писателя» восхищался тем поднятием духовных сил в русском народе, что вызвала резня южных славян с турками на Балканах. Он рассказывал, как «знатные барыни ходят по улице с кружками, собирая милостыню на братьев славян», как жертвуют на общее дело все – от старообрядцев до артельных рабочих, а какой-то старик надел старый мундир и пешком (!) пошел в Сербию с дочкой, которую он хотел оставить в приграничных русских селениях. Что это, как не та самая волна? И чем она так ужасна? Где тут человеконенавистнические мотивы? Их нет! Но через год начнется кровопролитнейшая Русско-турецкая война. И вы думаете, что ровно такой же подъем не переживали турки в тот момент? Не испытывали бурление крови в предчувствии нечто великого и исторического?
В тех же «Дневниках писателя» Достоевский публикует монолог своего знакомого о пользе войны. Там что ни слово, то как бы про нас сегодняшних. «Великодушие гибнет в периоды долгого мира, а вместо него являются цинизм, равнодушие, скука […] Положительно можно сказать, что долгий мир ожесточает людей. В долгий мир социальный перевес переходит на сторону всего, что есть дурного и грубого в человечестве, - главное к богатству и капиталу. […] Долгий мир производит апатию, низменность мысли, разврат, притупляет чувства. Всё меняет война. Героизм, приверженность к высоким идеям, «деятельное проявление великодушных чувств», - все это происходит в народе во время военных действий, и особенно в самом их начале. Примечательно, что сам Достоевский не видит необходимости спорить с этой мыслью и замечает, что она не нова; он только фиксирует ее появление, он чувствует, как среди людей поднимается та самая волна.
А теперь посмотрите на себя. Точнее, в себя. Разве нет в вас какого-то ощущения пустоты жизни? Того, о чем говорил неизвестный знакомый Достоевского. Чего бы вы ни достигли, как бы удачно у вас не шли дела, все равно гложет неудовлетворенность. Уж и карьеру сделал, и машину купил, и личная жизнь наладилась, а все как-то не так, всё большего хочется… Вы не одиноки. Таких большинство, и не только в России. Просто кто-то отдает себе в этом отчет, а кто-то пытается свалить свою неудовлетворенность на плохо проведенный Новый год или на недостаток пресловутого «позитива» и спешит совершить шоппинг.
На самом деле, все гораздо проще и сложнее одновременно - просто во всех нас, в России, Европе, Америке, во всех людях планеты (за исключением отдельных наименее пассионарных регионов) растёт та самая волна. Желание прихода нового мира, разрушения старого, стремление разрубить те противоречия, что скопились за долгие десятилетия. Это желание старо как мир, оно периодически нас посещает, без него никуда. «Человечество именно потому и любит войну, чтоб участвовать в великодушной идее». («Дневник писателя»).
* * *
И все мы, не отдавая себе в этом отчета, ищем выхода тому чувству, что переполняет нас, тому переполнению крови в жилах. Противоречия растут, появляются все новые вызовы и кризисы, они наслаиваются друг на друга, принятые решения только еще больше путают ситуацию, мир клокочет и вздувается. Когда предел будет достигнут, хватит любого повода, чтобы все вспыхнуло и запылало. Убийство ли это австрийского принца Фердинанда или чей-то твердый совет Гитлеру двинуться на Восток – неважно.
Наиболее наглядное проявление новой волны – во внешней политике. Там всегда наиболее тонко, там и чаще всего рвется. После геноцида в Южной Осетии, после признания Россией ее независимости даже самые «мирные» политологи отметили, что всё – теперь уже реально начнется глобальный передел земель. 08.08.08 воскресшая Россия фактически включилась в процесс передела мира. Маски сброшены, все «по-чесноку». И что мы имеем? Балканы очищают от сербов и строят там американские базы. Европа терзается внутренними противоречиями между истинным европейцам и недо-европейцами. На Ближнем Востоке тлеет, время от времени разгораясь, арабо-израильский конфликт. Кавказ угрожающе дымится. Рядом многочисленные нерешенные споры по поводу границ после распада СССР. А регулируемый экономический кризис все эти костры усиленно раздувает.
И ведь не сказать, что кто-то является злодеем и ведет к войне. Все отстаивают свои интересы и исходят из самых высоких порывов. Во всяком случае, позиции их выглядят логично. Вспомните, как Буш-младший произнес: «Бог сказал мне – ударь по Ираку!» Вы сомневаетесь в его искренности? Или сомневаетесь, что этого не может сказать кто-то другой? Не надо думать, что Джордж один такой в мировой политике. Он вовсе не так глуп, как его малюют, просто в отличие от других он честен и по-детски искренен. Остальные думают ровно так же.
Но геополитика – это только верхушка айсберга. Воинственность в крови появляется не только у политиков, но и у обычных людей. Волнения в Греции, чуть ранее во Франции, а также в Дании и Швеции – из той же оперы. Реальных причин уличных погромов не существует, все, что приводится в СМИ как причины, есть только поводы, не более того. Социальные проблемы в богатой Европе – это смех. Истинная причина – в той буре, что гуляет по жилам. Греция стала первой только потому, что в ней особенно сильны крайне левые, анархические течения. В Австрии же люди реагируют по-другому, там пришли к власти неофашисты. Кровь бурлит, внутри государств становится все более жарко, люди недовольны всем: властью, стереотипами, международным положением, распределением ресурсов. Это миф, что обыкновенному человеку ничего не нужно, дайте ему только поп-корн и телевизор. Человек не так прост, как его пытаются представить в потребительском обществе.
Дальше – больше. Искусство. Люди хотят настоящего, искреннего, трагического, героического. Они устали от гламурного ширпотреба. А что дает так много пищи для художественного осмысления, как не война? В науке та же закономерность. «Наука и искусства именно развиваются всегда в первый период после войны. Война их обновляет, освежает, вызывает, крепит мысли и дает толчок. Напротив, в долгий мир и наука глохнет. Без сомнения, занятие наукой требует великодушия, даже самоотвержения. Но многие ли ученые устоят перед язвой мира?» («Дневник писателя»). В фильме «Девять дней одного года» Михаила Рома на эту тему похоже рассуждают герои Евстигнеева и Смоктуновского. Наука получает огромный толчок от военных действий. Можно сказать, что каждое серьезное открытие оплачивается сотнями и тысячами жизней. И это не кощунство, это закон.
И здесь мы подходим, пожалуй, к главному.
Жизнь и смерть, ощущение радости от простых вещей, от восходящего солнца, от краюхи черствого хлеба, человечность, милосердие, умение сочувствовать – всё это каким-то мистическим образом исчезает в душах людей в мирное время. Не сразу, потихоньку, и по началу не среди всех, но верно и настойчиво испаряются все высшие ценности. Острое чувство радости от самого факта жизни затупляется, душу развращают второстепенные вещи, которые в войну, когда смерть за каждым углом, и замечать даже смешно. Мы начинаем злиться из-за плохого обслуживания в кафе, придаем большое значение купленной безделушке, нас не устраивает обыкновенный отдых, мы ищем экстремальность, особенность, роскошь. Мы злимся порой не из-за чего-то, а просто так… Зловещий и страшный парадокс человеческий. Будто придуманный богом в качестве наказания. Чтобы мы не смогли создать рай на земле.
Бесспорно, война не выход из положения, это всего лишь единственный способ встряхнуть человечество, сделать его скромнее, заставить вспомнить о том, с чего все начиналось. Да, она обостряет наши чувства, она делает смерть реальнее, лишения сплачивают людей, очищают их. Хороший разговор в ужасных условиях с незнакомыми, но ставшими такими близкими в военное время людьми становится дороже и важнее дорого банкета в роскошном отеле. А счет в банке представляется такой мелочью, что даже смешно и подумать.
Глупо романтизировать войну. Понятно, что вскоре после столкновения с ее ужасами, с горящим мясом и постоянными смертями, в людях растет омерзение, они все чаще принимаются роптать против оружия и становятся ярыми противниками войны. В самих военных появляется усталость, и бравада сменяется горестными ухмылками. А те, кто вчера, так или иначе, своим поведением приближал начало катастрофы, после нее станут ярыми пацифистами и примутся успешно искать тиранов и зачинщиков, свалив на них вину всего человечества. Так всегда происходит в истории. Но при всей омерзительности массовых убийств, при катастрофичности последствий для многих тысяч людей трудно не признать парадоксальной полезности войны, ее очистительных результатов. Если, конечно, взглянуть на эту тему честно и убрать покров ханжества.
Любопытно, опять же, что Достоевский не спорил со своим знакомым. А может, знакомого и вовсе не было?
* * *
В юности, помню, я спрашивал ветеранов, чувствовали ли они, что война вот-вот должна начаться. Как так могло произойти, жили-жили себе люди и вдруг – бах! – началось. Ветераны объясняли, что войну ждали и готовились к ней, но все равно наступила она неожиданно. Я не понимал… Но теперь понимаю, так как чувствую это на себе. Я чувствую кожей приближение войны, чувствую ее дыхание, ее накатывающие волны. Понимаю своих дедов. Понимаю Пушкина. Русских адмиралов, предвкушавших столкновения с немцами перед Первой мировой. Ощущаю в крови своей ту волну, что «затопит наши города».
Начало катастрофы не предугадает ни один глобальный астролог, это зависит от слишком многих субъективных и объективных факторов, которые в совокупности могут дать с десяток различных реакций с разной скоростью. Быть может, волна нас накроет через год, или через пять лет, бывает, что ждут целыми десятилетиями, но есть вероятность и того, что это вопрос считанных месяцев. Главное понимать: потоп не есть конец света, это переход из одного мироустройства в другой. И его не избежать.