Сергей Белановскийрассказывает о том, как складывалась профессиональная судьба Юрия Левады, социолога, скончавшегося вчера, 16 ноября 2006 года, от сердечного приступа.
- 16 ноября 2006 г. от сердечного приступа скончался известный российский социолог Юрий Александрович Левада. Что бы Вы могли сказать о его вкладе в российскую социологию?
- Юрий Александрович Левада прожил долгую и богатую событиями жизнь. Он был одним из первых социологов советского поколения. Как известно, социологическая школа была в дореволюционной России, потом после октября 1917 года и вплоть до 60-х годов была пауза в развитии социологии. И только в 60-е годы стала появляться новая социология. Люди, которые возрождали эту науку в стране, создали своего рода кружок, корпорацию в хорошем смысле слова, они все друг друга хорошо знали. И, по моему мнению, эта советская социология в послесталинский период, когда все было выкошено, взяла на удивление хороший старт. Безусловно, среди основателей новой российской социологии следует назвать имена Грушина, Гордона, Здравомыслова, Ядова, Заславской, хотя она стояла в тот период несколько особняком, работала в Новосибирской группе социологов. Я бы назвал еще Антосенкова, хотя он не теоретик, но он был один из первых, кто стал осуществлять крупные эмпирические исследования по рабочим кадрам. Среди пионеров социологи обязательно нужно упомянуть ныне покойную, к сожалению, Нину Федоровну Наумову.
- То есть, Юрий Александрович, стоял у истоков российской теоретической социологии, был одним из родоначальников этого направления социологии.
- Социология шестидесятых годов была особой средой, работающие в этой сфере все друг друга знали, хотя и не всегда любили - но, безусловно, членство в корпорации играло очень большую роль, было принято, что своим надо помогать, потому что с трудоустройством было сложно. И помощь друг друга была безусловной нормой этой корпорации. Каждый представитель первого поколения российских каким-то образом себя прославил, в разных областях и в разной степени. Юрий Левада прославил себя в области социологической теории, но не в том смысле, что он сам изобрел какую-то теорию, я думаю, что это было невозможно. Нельзя было в отрыве от мировой науки, от мировой традиции взять и придумать что-то такое, чтобы все ахнули. Кстати, те, кто занял такую позицию, в итоге оказались жуликами. А Левада стал активно изучать современную ему западную социологию. В частности, тогда на Западе гремело имя Парсонса, и первые социологи, включая Леваду и Здравомыслова, вышли на эту фамилию, они его читали, что очень важно, они его переводили. Была целая когорта людей, которые много сил потратили на то, чтобы донести до русского читателя переводы зарубежных социологов, например, Мертона и других. Именно в 60-е годы был создан Институт конкретных социологических исследований, ИКСИ, первым его директором был Румянцев, которому удалось создать в институте хорошую интеллектуальную среду. Именно там работал Юрий Александрович Левада. Левада в ИКСИ организовал семинар, в котором активно занимались классической социологией, они читали и переводили Парсонса и, может быть, шли от его работ, но открыли для себя социологов первой волны: Фердинанда Тённиса, Макса Вебера, Чарльза Кули, Георга Зиммеля, Элизабет Ноэль-Нойман и других. Социологическая классика имела два взлета: первый - в Европе в конце XIX - начале XX века, затем период депрессии и война, в 60-х и 70-х годах наибольшее развитие получила американская социология, связанная с именем Парсонса. Именно американских авторов наши социологи подняли, прочли, перевели, по их работам устраивали семинары. В тот период была проделана огромная работа. Не обошлось и без критики советского строя, хотя, возможно для того времени, это было некой тактической ошибкой.
- Но ведь, насколько известно, Левада практически не занимался эмпирическими исследованиями?
- Ю.А.Левада не занимался эмпирическими исследованиями, но те, кто занимались, начали таскать ворохами социологический материал с разного рода негативом или с тем, что казалось негативом. К примеру, если Элизабет Ноэль публикует цифру какого-то рядового опроса, что в каком-то концерне довольны работой меньше 50% человек, это нормально, кто-то доволен, кто-то нет. А у нас если 50% людей недовольны своей работой, то это чуть ли не катастрофа и идеологическая диверсия. То есть, многие цифры, которые воспринимались как негативные, может быть, и не были таковыми, просто такой был специфический старт. И у социологов-эмпириков была мессианская мысль донести до властей, насколько все в России плохо. В результате последовал знаменитый ответ из ЦК КПСС, который в данном контексте я, кстати, воспринимаю с пониманием. Они сказали: нам не нужна информация о том, что советская экономика работает плохо, потому что мы это и так знаем, нам нужна информация или предложения о том, что делать. Но социология к этому не была готова, но это отдельный вопрос, не связанный с Левадой. Среди первых наших социологов-первопроходцев, где были эмпирики и были теоретики, Левада занимал нишу теоретика, и, как я думаю, безусловно, в ней лидировал, он создал зачин теоретической социологии. Поначалу она была вторична по отношению к западной, шло заимствование, но это нормально, и другого варианта не могло быть. Но эта теория определенным образом прокручивалось через семинары, люди активно общались, происходило конструктивное взаимодействие с теми социологами, которые занимались эмпирическими исследованиями. В общем, тогдашняя социология взяла на удивление хороший старт и имела очень большой потенциал развития. Бог ведает, каким образом, но в самой первой когорте социологов было очень много ярких людей. Однако и эту историю обойти никак нельзя, кто-то начал писать доносы, говорили, что это некий Руткевич, который в Свердловске преподавал научный коммунизм. Он ли писал эти доносы или нет, но в 1972 году вышло очень резкое постановление ЦК КПСС о том, что под видом социологических исследований группа ученых занимается идеологическими диверсиями и так далее. На пленуме выступал какой-то человек из ЦК КПСС, он даже не мог произнести слово 'Парсонс', и поэтому сказал: вот, увлеклись изучением западных идеологически чуждых авторов, в том числе Парсоном - все стали переглядываться: кто такой Парсон, и только потом догадались, что это речь идет о Парсонсе. Последовал самый настоящий разгром социологической науки, практически всю квалифицированную верхушку из Института социологии выгнали, включая Леваду, а ряд исследователей ушли из института в знак протеста.
- Не кажется ли Вам странным тот факт, что так активно в свое время взялись 'громить' Парсонса, в то время, как он был настроен вполне дружелюбно по отношению к СССР?
- Да, нападки властей на Парсонса вообще непонятны, потому что он действительно был настроен дружественно, дважды приезжал в Советский Союз, думаю, что именно Левада играл в этом активную роль. Парсонс возглавлял комиссию по контактам с СССР в Американской социологической ассоциации. В принципе, Парсонс как раз был настроен дружить. Но в связи с постановлением ЦК КПСС, директора института социологи Румянцева сняли, назначили вместо него научного коммуниста Руткевича, который проработал в институте года четыре. Одним из первых его деяний было уничтожение ротапринтного сборника переводов работ Парсонса, он его просто пустил под нож. Правда, говорят, что успели уйти в Ленинскую библиотеку и в другие крупнейшие библиотеки сигнальные экземпляры этих сборников. Эта история очень похожа на истории типа 'ждановщины', но отличие все-таки было: никого не посадили (а тогда вполне могли посадить), просто разогнали, более того, даже трудоустроили по разным институтам. Юрий Левада попал в Центральный экономико-математический аналитический институт, где ему дали должность старшего научного сотрудника. Расчет властей оказался верным, разогнав специалистов, они разрушили уникальную научную среду и Институт социологии резко деградировал, стал несостоятельным. А прочая социология разбрелась по разным отраслям, заводам и так далее, где и заглохла. Правда, оставалась Заславская, которая пыталась заниматься наукой. Но, так или иначе, когда в 1983 году я пришел работать в ЦЭМИ, то случайно попал в тот же отдел, который возглавлял будущий академик Юрий Васильевич Яременко, в котором числился Юрий Александрович Левада. В это время он именно числился, поскольку серьезно работать ему не давали.
- В чем это выражалось?
- Это выражалось, прежде всего, в том, что был наложен строжайший запрет на его публикации, и этот запрет был преодолен в какой-то степени усилиями сотрудницы журнала 'Знание - сила' Ирины Прус, которая смогла добиться выхода нескольких статей Юрия Александровича. Это произошло в конце 70-х годов. История публикации статьи Юрия Левады следующая: рукопись где-то долго пролежала, потом на нее кто-то дал негативный отзыв и было высказано мнение, что такую статью нельзя публиковать. Но главный редактор журнала 'Знание сила', отважная женщина, которая прошла войну, поставила перед собой задачу непременно опубликовать статью опального Юрия Левады. И она пригрозила людям, которые были против публикации статьи, представить в ответ на негативную рецензию доктора наук противонаправленную рецензию академика, имея в виду Заславскую. В результате эта публикация прошла, потом в этом журнале были помещены еще одна или две большие работы Юрия Левады. Но, тем не менее, человек, лишенный среды, лишенный возможности публиковаться, в те годы просто ничего не делал, философски относясь к жизни. И это очень долго продолжалось, с 1972 по 1989 год, фактически, целая жизнь прошла.
- А что произошло в 1989 году?
- В 1989 году был образован ВЦИОМ, тогда его возглавила Татьяна Ивановна Заславская, она много сделала, чтобы собрать лучшую команду из всех опальных людей. Мне бы не хотелось говорить о том, насколько это хорошо удалось или не удалось, но, тем не менее, они с нуля создали технологию. И я думаю, что ВЦИОМ тогда работал даже лучше, чем сейчас. Была создана и работала машина социологических опросов. У нас до ВЦИОМа не было социологических опросов, всероссийские опросы были как бы запрещены. То есть, можно было опрашивать рабочих на каком-то заводе, в каком-то микрорайоне, а чтобы выявить всероссийскую цифру какую-нибудь, я уж не говорю про рейтинг Брежнева, такие исследования считались опасными, это было запрещено, как жанр. И, соответственно, не было людей, которые были способны выполнять подобные работы, умели правильно делать выборку и так далее. По литературе люди знали эти вопросы, но опыта не было. И поэтому первый состав ВЦИОМ, все-таки в большей степени благодаря Заславской, проделал эту работу. Но потом во ВЦИОМе произошли перестановки и общим собранием руководителем был избран Левада. Заславская после этого номинально осталась в какой-то должности, но реально оттуда ушла и никогда больше со ВЦИОМом дело не имела. Реальным руководителем ВЦИОМа стал Юрий Александрович Левада. Мне трудно говорить об эффективности работы этого центра, потому что появились конкурирующие организации, у Левады были свои успехи, были и недостатки в работе. Он не сумел простроить отношения с администрацией президента. С момента организации ВЦИОМ был унитарным предприятием, позже они приватизировались. Спустя какое-то время во ВЦИОМе произошел конфликт, связанный с приходом на должность генерального директора Валерия Федорова. Юрий Левада был фактически отлучен от дел. Кстати, поначалу все восприняли Валерия Федорова очень негативно, но мне кажется, что он неплохо работает, и комментарии его мне нравятся. Но, тем не менее, уход с должности руководителя Юрия Левады был для меня некоторым шоком, поскольку он действительно был патриархом социологической науки. В 2003 году Ю.Левада открыл собственный социологический институт 'Левада-центр'. Я не берусь судить, в какой степени Левада обеспечивал поток заказов во ВЦИОМ и в какой мере это происходило иными путями. Примерно раз в три года ВЦИОМ издавал сборники статей, в которых было много интересного. Он до конца жизни пытался сохранить ВЦИОМ, позднее Левада-центр, не просто как коммерческую организацию, но и как организацию, занимающуюся научными изысканиями. Говоря откровенно, я не уверен, что Левада-Центр сохранится, но хотел бы пожелать им успеха.