Все русские политики бывали ненавистны при жизни. Народная ненависть - это заслуга, род боевого шрама большого политика.
Подобно советской традиции и культуре, советский человек Ельцин - дитя русской политической культуры, раскрывающий ее соблазны, мотивы, похоти и подтексты. Самое отвратительное для меня в русской культуре - ее обычай топтать и пожирать своих вождей. (Именно начало травли Ельцина ельцинистами же осенью 1994 года - отвратительные примеры оборотничества и измены - заставило меня тогда смириться, отказаться от вражды к Ельцину.)
Сколько политических грехов ни числить за Ельциным (я думаю, у него их, как у великого политика, полный комплект), он прежде всего человек колоссального масштаба. Его грехи масштабны, их трудно назвать "ошибками".
Ельцин потерял Чечню - но потом заставил Россию воевать за Чечню, хотя тогда страна этого не хотела, а армия, разрушенная Ельциным, не могла. Он просто бросил нас на глубокое место; могли не выплыть, но выплыли. Воевали за Чечню, а потом вышло, что - за Россию.
К власти его привела русская мечта масс о безгосударственной свободе, волюшке - и государевой силе; то и другое вместе. Он уничтожил все разумные шансы национального выживания, но создал запрос на силу в политике, мире и государстве. После крушения диссидентской среды 70-х Ельцин - восстановитель политики. Он концепционно нетривиален, нелинеен, в отличие от своей команды и тем более от так называемых ельцинистов.
Он легко и весело обирал - идейно и политически - своих противников, сокрушая одних из них и перевербовывая других. Это верный признак масштабной силы.
Ельцин был не менее сложен и коварен, чем Сталин. Как и Сталин, он жил своими тайными сценариями больше, чем реальностью. Но он был некровожадный Сталин, причем узнал это неожиданно для себя - окровавившись у Белого дома 4 октября. Однако здесь он остановился, совершив великий подвиг политика - победил свою неутолимую ненависть к противникам. Этот пример самоограничения суверена, такой необычный для России, моделирует наш политический опыт.
Ельцин создал русскую модель национального лидерства, опирающегося на массы и совмещенного с президентством. Это абсолютно новая для нас модель несокрушимой гегемонии дала старт Путину. Путин взял эту ельцинскую модель власти и доработал до абсолюта, превратив из местечковой в мировую. В мир вернулась реальная русская власть, растраченная последними генсеками СССР.
Это опасно? О да. Русское опасно, прежде всего, для самих русских. Ельцин - это русская фигура из глубины, допетровской и фольклорной стихии русскости. Там опасные силы. Видимо, русской культуре потребовалось разбудить лихо, чтобы вынудить себя обновиться.
Немедленно после выборов 1996 года Ельцин запустил подготовку своего ухода. Ельцинский уход-покаяние, уход с поставлением преемника - это была лучшая из всех реформ в России после отмены крепостного права. Это была самая хорошо подготовленная, наиболее долгая и основательная по подготовке государственная реформа в русской истории. Уникальный - и уникально удавшийся - проект некатастрофической, некровавой альтернативы самому себе. И эта последняя реформа Ельцина - самая удачная и по осуществлению, и по последствиям для общества, для народных масс. На месте советской катастрофы возникло уникальное место новой русской, т.е. мировой, политики. Причем носителем этой новой мировой государственности является сам русский человек; это ново.
Ельцин - соавтор новой России. Идея новой, национальной России - это позднесоветская утопия, и не Ельцин ее автор - но Ельцин ее реализовал. Рискнул всем - и выиграл. Это убило Союз. Советская идея новой России погубила СССР. Зато Россия изобретена, проскользнула непрошеной в мир, закрепилась и в конце концов построена. Построена Путиным. Что ни говори, это и его, ельцинская, Победа. Россия - есть, она в основном построена. Постельцинская эпоха для Путина завершена, и теперь он вправе выйти на свет из ельцинской тени.