От редакции. Исторически отношения России и Польши всегда складывались непросто. Многочисленные войны, участие России в расчленении Польского королевства в XVIII веке, а затем подавление ею ряда восстаний польского народа наложили свой отпечаток на взаимоотношения двух государств. Однако в настоящий момент ни одна тема в российско-польских отношениях не вызывает столько споров и пересудов, сколько тема расстрела в Катыни польских офицеров, оказавшихся в советском плену после присоединения к СССР Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939 году. О том, почему тема Катыни столь значима для поляков и почему она скрывалась советским руководством «Русский журнал» побеседовал с известным историком, доктором исторических наук Александром Шубиным.
* * *
РЖ: В 1993-м году первый президент России Борис Ельцин принес официальные извинения полякам за злодеяния советского режима. Однако, Катынь до сих пор ставится в упрек России. Как вы полагаете, с чем это связано?
Александр Шубин: Произошедшее в Катыни, действительно, является крайне печальным событием в российско-польских отношениях. Однако, следует отметить, что это не единственное печальное события во взаимоотношениях России и Польши. Упреки сыплются как с польской стороны, так и с российской. Например, у нас вспоминают о трагической судьбе советских красноармейцев, которые оказались в польском плену в результате Советско-польской войны в 1920 г.
В настоящее время, насколько можно понять по официальным заявлениям польской стороны, Катынь рассматривается все-таки не как претензия к России и народу России, но как наша совместная претензия к сталинскому режиму как таковому. Официальная Польша не предъявляет претензий за расстрелы в Катыни к официальной России. В то же время всегда есть люди, которые поднимают трагедии прошлого на щит для того, чтобы набрать политические очки. Особенно это касается радикальных националистов.
РЖ: Как вы полагаете, с чем был связан тот факт, что правда о Катыни так долго скрывалась в Советском Союзе? Кажется, что разоблачение «культа личности» Сталина после XX Съезда КПСС давало почву для отмежевания от преступлений сталинского режима, в том числе и от преступления, совершенного в Катыни?
А.Ш.: В середине XX века, когда Никитой Хрущевым разоблачался «культ личности», Польша была зависимым государством. И, разумеется, в тот момент правда о катынских расстрелах, которая, безусловно, произвела бы большое впечатление на польский народ, могла быть использована польскими радикалами для дискредитации отношений с СССР.
Кроме того, из информации о Катыни вытекали выводы, которые в тот момент были совершенно неприемлемы даже для официального польского руководства. В частности, вывод о том, что против Польши в 1939-м году Советским Союзом проводилась военная операция. Тогда считалось, что Советский Союз был по своей природе интернационалистичен, сейчас мы уже понимаем, что Сталин руководствовался в своих действиях и геополитическими планами, укреплял безопасность своего государства. И в данном случае безопасность Польши его совсем не интересовала. В 1956 году, в условиях, когда СССР и Польша были союзниками, и в то же время возникла напряженность в российско-польских отношениях, официальное подтверждения того, что польских офицеров в Катыни расстреливали русские, могло послужить детонатором для эскалации конфликтов.
РЖ: Сейчас в общественном мнении России распространено мнение, что поляки больше внимания уделяют вопросам Катыни, нежели, скажем, вопросу борьбы с героизацией Степана Бандеры на Украине. Как вы полагаете, оправдано ли подобное мнение?
А.Ш.: Для того, чтобы измерить степень внимания, которое уделяют в Польше тем или иным вопросам истории, необходимо проводить специальный мониторинг польской прессы, чем я, конечно, не занимался. Но известно, что героизация на Украине Степана Бандеры вызвала в Польше протесты.
Так же следует учитывать, что Катынь – тема для поляков более крупная, нежели зверства бандеровцев на Западной Украине. В случае катынских расстрелов речь идет об уничтожении того, что сами поляки всегда считали цветом нации, речь идет об уничтожении польского офицерства. Правда, нужно иметь в виду, что польское офицерство не уничтожалось тотально. Руководство СССР, прежде всего Сталин руководствовались, по всей вероятности, не желанием уничтожать именно поляков как таковых, а представителей польской элиты, которых они сочли непримиримыми к Советскому Союзу. Возможно, в преддверии намечавшегося столкновения с Германией (в 1940 г. его вероятность нарастала), возникли планы по использованию поляков в борьбе против германского фашизма. Соответственно, Сталин предпочел опираться только на тех, кто лоялен СССР, а остальных счел помехой. Оставаясь в СССР, пленники необъявленной войны также составляли некоторую проблему, распространяя свою версию событий 1939 г. – также неудобную для Сталина. Те поляки, которые показали себя более «гибкими», остались в живых. С остальными Сталин поступил так, как привык поступать и с гражданами СССР, если у него были сомнения в их лояльности.
Катынь резко травмировала польскую национальную память, потому что стала символом трагического начала событий, которые привели к длительному советскому господству в Восточной Европе. Злодеяния бандеровцев не имели такого значения для польского национального сознания, потому что Польша не находилась в зависимости от Украины.
РЖ: Как вы полагаете, по прошествии стольких лет после катынских расстрелов, Катынь – это вопрос истории или это вопрос политики?
А.Ш.: Для меня, как историка, это, естественно, вопрос истории. Но политики его используют в своих интересах, и он становится вопросом политическим. Следует понимать, что всегда найдутся политики, которые ради достижений своих в общем корыстных целей, готовы обвинять соседние народы и соседние страны в прошлых трагедиях. При этом страны-то населены уже другими людьми, которые сами по себе этих злодеяний не совершали и не одобряли. Народны не несут коллективной ответственности за действия своих предков. Политизация исторических трагедий всегда дурно пахнет. Но политики есть политики, они используют не только честные методы, чтобы набрать политические очки.
Беседовал Константин Аршин