Сюжеты маленьких трагедий

Сюжет - ключевая характеристика, приписываемая пространству стратегических целей и возможностей: именно поэтому борьба между статикой и динамикой зачастую представляется основным содержанием реальной политики. На самом же деле статика и динамика не противопоставлены друг другу, а взаимообусловлены. Границы между ними не существует, покой превращается в движение так же легко, как и движение в покой. Так библейские патриархи могли быть сколь угодно малосимпатичными (или, наоборот, приятными во всех отношениях) человеками, но любим мы их вовсе не за это. И Авраам, приносящий в жертву Исаака, может выглядеть сколь угодно пассионарно: на самом деле никакого геройства, рутина служения и смирения - она именно такова. Там, где святость - норма, совершенно не важно, ведешь ли ты свой народ через пустыню или сидишь в шатре в окружении жен и правнуков. Господу - все едино. Динамика и статика оказываются незначительными подробностями твоего служения.

***

В самом редуцированном виде мысль о сюжете представляется апологией " драйва", движения ради движения, голой и почти неживой пассионарности. Именно такой была так называемая молодежная политика в пору своего расцвета (2003-2004), ожидание скорой "революции" подхлестывало как протестные, так и "антиоранжевые" выступления. Как только стало очевидно, что никакого "оранжевого блицкрига" не получится, политическая активность начала грешить неизбежной статичностью. Следующим актом того же самого сюжета стали "марши", очень скоро выродившиеся в постановочные сюжеты об ОМОНе. Картинка заработала, и сюжет на этом исчерпал самое себя.

***

Картинка испортила не одно усилие по превращению статики в динамику. Последний пример - сюжет под названием "запах полония". Теперь, когда всем очевидно, что ни Березовский, ни Луговой никогда не будут выданы, в развитии истории не заинтересованы ни Россия, ни Великобритания (которой после ухода Тони Блэра еще придется подводить неутешительные итоги первого геополитического поражения в новом веке). Подобных инерционных сюжетов великое множество: почти каждая "драйвовая история", выдохнувшись, еще довольно долго агонизирует, надеясь на то, что картинка сможет заменить собой сюжет. Но картинка, даже телевизионная, все равно статична: она существует помимо внутренней логики развития истории. Именно поэтому "драйв" и пассионарность не могут быть ни заменой, ни аналогом политики: они всего лишь ее внешнее оформление, иногда очень симпатичное, не более того.

***

Показательный в смысле истончения динамики пример - окончательное дробление националистического лагеря на множество враждующих (или просто не замечающих друг друга) группировок. Начинавшееся когда-то как буйство энергий национальное движение теперь вынуждено придумывать конспирологию о четырех головах (последнее запрещение сочетание букв dpni в "Живом журнале" - именно об этом), рисовать "ужасы Ставрополя" (то, что творится в регионе, к сожалению, сложнее и драматичнее всяких ужасов) и бороться за торжество крокодила. В нынешнем национализме давно уже нет никакой динамики, но инерция сюжета сильнее здравого смысла.

***

Позволим себе лирическое отступление и перескажем одну историю из книги замечательного исследователя Барбары Такман "Августовские пушки". Речь, как можно понять, идет о первых месяцах Первой мировой: этими месяцами, по мысли почти всех участников тех событий, война должна была быть исчерпана. Итак, король Бельгии Альберт в самом начале августа 1914-го через час после вторжения немецких войск выступает в Брюсселе перед парламентом, произнося пламенную речь, основной смысл которой состоит в том, что страна не "выстроится у обочины", а будет с оружием в руках защищать собственный суверенитет. В перерывах между овациями (а выступление Альберта стоило оваций) американский посол Уитлок наблюдает за двенадцатилетним мальчиком в матроске, сыном короля. "О чем думает этот мальчик?.. Вспомнит ли он когда-нибудь через много лет эту сцену? И каким образом? При каких обстоятельствах?" - записывает в дневнике Уитлок. Посол не знает ни о том, что "этот мальчик" - будущий король Бельгии Леопольд III, который в 1940-м капитулирует перед новым немецким нашествием, ни о том, что на другом конце Европы болезнь такого же "мальчика в матроске", сына Николая II, ляжет в основание многих скрытых до времени сюжетов. Последнюю аналогию Такман не видит: это сопоставление остается на нашей совести.

И уж конечно мало кто мог бы предположить, что через полвека после окончания Второй мировой еще один коронованный отпрыск, почти ровесник Леопольда и Алексея Николаевича, английский принц Гарри, будет запечатлен в нацистской форме. Этот сюжет закончился именно так, успев почти за столетие трансформироваться в исключительной мерзости фейк.

***

История об Альберте и Леопольде - классический пример латентного сюжета, который в нашем случае кажется типичной династической статикой. Этот тип сюжета противоположен по содержанию внутренне мертвой инерционности телевизионной картинки. Так - почти неуловимо - отличаются дома, в которых можно жить, и места, где жить нельзя. Безотносительно внутреннему убранству помещений жилище может быть живым и мертвым: так в наших представлениях об уюте и комфорте, в наших страхах и тайнах оживает архитектура, которая на самом деле и есть единственная форма настоящего сюжета.

***

Латентные сюжеты составляют истинное содержание современной политики. В этих историях нет тайн, но нет и видимой глазу динамики: они появляются во "второй части программы", перед репортажами о кинофестивале и выставке. Один из таких сюжетов - противостояние градоначальников областных центров и глав регионов (а также глав городов и руководителей районных администраций), здесь даже после появления "Справедливой России", второй партии, претендующей на региональные элиты, борьба не разрешилась в активную фазу. Рецидивы - Самара, Ставрополь, Великий Новгород - пока не влияют на общий абрис конфликта, в котором до сих пор участвуют не партии, а интересы. Раскол элит, в постсоветской России превратившийся в картинку во время схватки Ельцина и Лужкова, из статики снова стал динамикой, только вот теперь об этом расколе не говорит, вращая глазами, Доренко. Но сюжет - и без Доренко сюжет.

***

Регионы - кладезь и кладбище подобных сюжетов. Существует категория совсем неразличимых в своей обыденности историй, внутреннее напряжение которых меж тем очень велико. Основной региональный сюжет, все чаще прорывающийся в публичные конфликты местного уровня, - кризис возможностей. В какой-нибудь не самой яркой, но и не слишком замшелой области обязательно существуют несколько политических фигур (чаще всего две или три, совсем редко - более пяти), выглядящих на фоне местной одинаковости вполне прилично. Совсем редко эти люди - политактивисты: они чаще всего чиновники, допущенные до реальных рычагов управления, правда, с крайне ограниченным спектром возможностей. Один из них может быть, например, заместителем председателя регионального законодательного собрания, а другой - лидером "коммунистов" (вариации, впрочем, могут быть различными). Их личная и политическая трагедия прямо вырастает из всей архитектуры местной власти, которая не может их исключить (совсем уж неудобно), но и позволить им стать реальной силой - тоже не в состоянии. Не потому, что "жалко", а потому, что они все равно остаются чужими.

***

"Трагедия чужого", наверное, самая важная "точка перехода" латентного сюжета в его видимую фазу. Эта динамика, прямо вырастающая из статики, представляет собой предмет отдельного разговора, прямо касающегося России сегодняшней и России завтрашней, в которой множество скрытых до времени сюжетов уже очень скоро могут обрести плоть и кровь.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67