В прошедших 14 октября выборах, с их крайне низкой явкой и убедительной победой "Единой России", многие представители проигравшей стороны увидели признаки "распада России" и "сигнал для власти". Боюсь, эта трактовка станет основной для нашей оппозиции, которая давно уже привыкла считать пропущенный ей нокаутирующий удар сигналом для нокаутера. Ее бьют – она крепчает, все довольны.
На самом деле у власти все нормально, она вступает в новый период устойчивости, гораздо более удобный для нее, чем период до декабря 2011 года. Это очень важный момент. За последний год все имеющие глаза и уши уже сказали, что власть подошла к обрыву и сделала еще один шаг. Некоторые успели сказать это по нескольку раз, а власть тем временем шагала дальше и дальше в направлении пропасти, над которой давно уже зависла. И что же? Она не падает. То, что мы приняли за бездонную пропасть, власть давно уже превратила с помощью новейших технологий в туристический центр с канатными дорогами, мостами и прочим. Пора это признать.
Только для лоялистов
14 октября мы увидели контур новой модели выборов. Согласно этой модели в голосовании будут участвовать только сторонники власти, лоялисты и конформисты, остальные просто не будут ходить на избирательные участки, поскольку им там нечего делать. Так мужчина не пойдет в женский туалет. Мальчики – налево, девочки – направо. На избирательные участки вполне можно вешать таблички: "Только для лоялистов". Такая модель очень устойчива и не грозит революционными взрывами. Она будет распространяться на все управление государством. Власть будет принимать любые, самые безумные законы, делать самые безумные кадровые назначения и так далее. Практика показала, что оппозиция может охрипнуть от крика, а больше ничего не может. Если она вся заорет: "они ох@ели!", если она вся, в полном составе выйдет на площадь – то это будет очень небольшое потрясение, величину которого власть уже давно измерила. Еще недавно казалось, что наблюдение над выборами, установка веб-камер на избирательных участках, возвращение губернаторских выборов и упрощение регистрации партий будут означать институциональную революцию, смертельную для режима. Более того: сама возможность перехода (добровольного или вынужденного) к таким механизмам была серьезной угрозой для власти. На самом деле реальной опасности для Кремля в таком переходе не было. Вскрыв, Кремль попросту ликвидировал угрозу. Еще вчера оппозиция могла надеяться, что ее козыри сильнее, а сегодня можно точно сказать: никаких инструментов для воздействия на государственную власть у нее нет. Еще вчера мы говорили, что режим искусственно сдерживает появление на свет нашего гражданского общества. Режим в ответ спровоцировал досрочные роды и с ухмылкой продемонстрировал собравшимся нежизнеспособный комочек.
Постдемократическая Россия
Оценивая происходящее в России с точки зрения западных политологических и социологических моделей, наша оппозиция оказалась не готова к такому повороту событий. Согласно концепции открытого общества, демократия не может проиграть в открытой, конкурентной борьбе, одолеть ее можно только с помощью запретов и сдерживаний. Запреты, в свою очередь, не могут быть вечными, что и определяет историческую обреченность закрытых обществ. Однако последние лет десять в мире нарастает критическое отношение к западной демократии, а уж негативное отношение к ней со стороны российского общества уже стало притчей во языцех. В такой ситуации неожиданная уступчивость Кремля, будто бы под давлением общественности согласившегося на частичное возвращение к демократическим механизмам и на открытую конкуренцию с ними, была хорошо просчитанным политтехнологическим маневром.
Преждевременная революция всегда приводит к откату назад. В нашей ситуации это означает не просто наступление реакции, а новый этап развития государства. Сейчас в России начинается своеобразная постдемократическая фаза, когда оппозиция не запрещается, а просто отправляется в игнор. Лоялистов и конформистов у нас хватает, а власть гораздо эффективнее оппозиции способна мобилизовать своих сторонников и организовать их приход на избирательные участки. Демократическим механизмам позволят и дальше действовать, но лишь для того, чтобы ежечасно наглядно демонстрировать их неэффективность по сравнению с авторитарным правлением. Это не до-демократическая и не недо-демократическая, а именно постдемократическая фаза. Необходимо учесть, что, как бы ни падал в дальнейшем авторитет власти, авторитет оппозиции в России уже находится в такой точке, ниже которой упасть невозможно. Особенно это касается демократической оппозиции, а равно связанных с демократией и гражданским обществом институтов. Насколько постдемократическая фаза затянется и не приведет ли к возникновению каких-то новых и более тоталитарных форм – не знаю.