В Ульяновске будет вручаться крупнейшая в мире международная премия в области изобразительного искусства. Она учреждена региональной властью для поддержки «классического» реалистического искусства и наполовину будет профинансирована из областного бюджета.
Крупнейшая в мире – это не преувеличение. Денежное содержание премии имени народного художника СССР Аркадия Пластова, уроженца Симбирской губернии, в этом году составит 20 млн рублей, или около 500 тыс. евро. Самые престижные арт-премии Европы и США в разы меньше. Одно лишь это не могло не привлечь внимания к презентации премии, которая состоялась 22 января в галерее аукционного дома MacDougall’s в Лондоне, накануне 120-летия со дня рождения художника (презентацию совместили с открытием небольшой выставки Пластова и лауреатов его премии за 2012 год). Британская газета «Миррор», назвав размер премии «ошеломляющим» (staggering), сочла ее присуждение попыткой «вернуть к жизни вышедший из моды стиль фигуративного искусства». «Хотя деньги эти придут с большой земли на востоке, их дадут не олигарх, владеющий футбольной командой, и не нефтяной магнат, – их возьмут из кармана налогоплательщиков Ульяновска, скромного поволжского региона…» – пишет газета.
И место презентации, и размер премии (а также ее источник), и имя художника, в честь которого она будет вручаться, позволяют рассмотреть это событие как минимум в трех аспектах.
1. Искусствоведческий аспект. Аркадий Пластов – «певец русской деревни», ее природы и крестьянского быта. Художник, бесспорно, уникальный: его смелую, размашистую живопись причисляют к реалистической, но благодаря сочным краскам и крупным мазкам его реализм приобретает импрессионистический оттенок. Картины «Сенокос», «Весна», «Купание коней» – это гимн самой жизни, может быть, неприхотливой, «регулярной», следующей за циклом времен года, но жизни подлинной, преисполненной глубокого смысла, протекающей в труде, в единстве человека и природы. Даже на картине с тревожным названием «Немцы идут» бросаются в глаза прежде всего огромные «вангоговские» подсолнухи. А его многочисленные портреты односельчан из Прислонихи – это попытка вглядеться в человека «от сохи» и найти в нем нечто большее, чем просто лицо, юное или в морщинах. Кажется, Пластов пытается разглядеть в этих грубоватых, словно вырубленных топором, лицах не меньше чем «образ и подобие». В живописи Пластов – оптимист, однако хрестоматийным стало его трагическое полотно «Фашист пролетел», которое висит в Третьяковке.
По положению, Пластовская премия присуждается «авторам произведений, исполненных в традициях реалистического изобразительного искусства, последователям творческого наследия А.А.Пластова», а также тем, кто это наследие продвигает: педагогам, издателям, галеристам, реставраторам, меценатам, журналистам. В этом смысле Пластовскую премию рассматривают как противовес премии Кандинского. «В наш век разгула авантюристов от искусства эта международная премия утверждает актуальность русского реализма, его красоту и правдивость», – заявил ульяновский художник Аркадий Егуткин, лауреат Пластовской премии прошлых лет. В жюри премии входят около 30 человек, из них пять ульяновских искусствоведов и художников, остальные – ректоры художественных вузов, арт-критики, представители Союза художников РФ и прочие эксперты. В прошлом году в номинации «За выдающийся вклад в развитие изобразительного искусства» премию в 1 млн рублей получил Зураб Церетели. Очевидно, это был своего рода ответный жест: Церетели подарил Ульяновску монумент Столыпину, а еще раньше – бюст Пушкину. К чести скульптора, он тут же передал этот миллион детской художественной школе. Другой вопрос, является ли классик российского китча Церетели эстетическим наследником Пластова? Утверждает ли, в частности, его известная тяга к гигантизму «красоту и правдивость»? Это уже вопросы к жюри.
Руководитель Приволжского филиала Государственного центра современного искусства Анна Гор считает, что премия в том виде, как она представлена, приведет не к имиджевым завоеваниям, а к репутационным потерям. По ее мнению, это премия за старомодное искусство, которая поощряет художников-аутсайдеров: «Нет сейчас такого искусства, как реалистическое. Этот термин применяется по отношению к искусству прошлого. Реализмом с натуры занимаются сейчас только аутсайдеры, это не авангард искусства. Можно наследовать традицию, но не понимая ее буквально, не копируя ее, а используя какие-то ее принципы и смыслы».
Никто не запрещает поддерживать реализм, говорит Гор, но если это делается от имени государства, то власть уже не может руководствоваться личным вкусом даже своих высших представителей, она должна опираться на какие-то международные тренды. «Пластов для своего времени был вполне актуален. Он занял свое место в истории искусства. Но мы-то награждаем не Пластова, а от имени Пластова. Поэтому мы должны выбрать тех, кто имеет возможность остаться в истории искусства. Эти художники в нее не попадут. Пластовская премия большая и должна поддерживать только то, что двигает ситуацию в искусстве. Нельзя же сейчас дать «Оскара» ленте «Броненосец “Потемкин”», c ним уже все ясно».
Анна Гор предлагала губернатору области Сергею Морозову «переформатировать» Пластовскую премию, вручать ее, например, за поэтическое изображение природы: «Но сейчас даже эту тему развивают по-другому, сейчас она связана с экологией, с актуальными событиями в современной цивилизации. Пластов был тонкий знаток природы. Можно было бы сохранить его как выдающегося автора, выделить в его творчестве самое интересное, но при этом актуализировать проблему. А если награждать живописцев, которые пишут «то березку, то рябину», то это повторение задов. Масса художников это умеет, но такие вещи не делают погоды в искусстве». Эти соображения не были приняты во внимание.
«Единого победителя не будет, но в очень советском стиле будет присуждаться несколько первых мест, между которыми и распределят призовой фонд в 420 000 фунтов», – пишет «Миррор». «Первых мест» будет больше двадцати, среди номинаций – «Мастер», «Молодое искусство», «На родине А.А. Пластова», «Живая традиция», «За выдающиеся произведения последних пяти лет» и другие весьма расплывчатые категории. Например, премия в разделе «Традиции и новации» присуждается за «произведения, актуализирующие русское современное классическое искусство». Современное и в то же время классическое – как это возможно? Ведь единственный куратор, назначающий классика классиком, это время.
В этом году в положение о премии включены пять новых номинаций: «Реставрационный проект», «Монументальное искусство», «Инновационный проект в области визуальных искусств “Пластов и современность”», «Художественная фотография», «Премия СМИ за объективное освещение современного художественного процесса» (бьюсь об заклад, что на «объективное освещение» эта статья точно претендовать не сможет). Особо отмечается, что новые номинации направлены на развитие региона, под них будут выделяться гранты, причем их разрешается использовать только на территории области. Это ответ критикам, которые говорят о неразумной трате бюджетных средств.
2. Финансовый аспект. Премия имени Пластова была учреждена в 2007 году как региональная, ее размер тогда не превышал одной тысячи долларов. Бюджетное финансирование было оговорено в положении изначально. В 2011 году премия стала международной, ее содержание выросло до 1 млн рублей (в трех номинациях), в 2012 году – до 10 млн рублей (в 16 номинациях), а в 2013 году – до 20 млн рублей (21 номинация). «Миррор» приводит для сравнения размеры известных британских арт-премий: самая престижная премия Тернера – 40,000 фунтов стерлингов, премия фонда Гульбенкяна за лучший музейный проект – 175,000 фунтов. «Наша» премия Кандинского – это 50 тыс. евро в двух номинациях («Проект года» и «Молодой художник года»). А тут сразу полмиллиона евро. Сумма дала повод для депутатского запроса.
«Пластовская премия учреждена за счет бюджета нашей дотационной области без широкого общественного обсуждения», – пишет в своем обращении к губернатору депутат Законодательного собрания Ульяновской области Александр Кругликов. Размер премии, считает депутат, позволяет сравнить ее с Нобелевской, тогда как бюджетных средств «не хватает даже на реализацию ранее принятых целевых программ» (накануне нового года решением Заксобрания приостановлено около 40 областных программ из-за нехватки бюджетных средств). Кругликов отмечает, что в составе делегации, которая участвовала в презентации премии в Лондоне, «не нашлось места представителям творческой интеллигенции области и сотрудникам музея Пластова» (это чистая правда). Раззадорившись, депутат-коммунист просит губернатора отчитаться обо всех загранкомандировках, в которых побывали областные чиновники в 2012-2013 годах: страна, численность делегации, цель поездки, сумма затрат и источник их покрытия, результат командировки.
На ответ по закону дается месяц, и пока официального ответа не поступало, хотя неофициальный имеется. В интервью «Коммерсанту» Сергей Морозов сказал, что «не намерен обсуждать с господином Кругликовым то, что не входит в компетенцию депутатов», а «если КПРФ хочет помочь в продвижении имиджа региона, то ничто не мешает вложиться в премию золотом партии». Морозов также пояснил, что сама премия будет сформирована за счет привлечения спонсорских средств, а бюджетные средства будут направлены на организацию мероприятий. Имена спонсоров пока не называются, скорее всего, их пока и нет. Впрочем, имиджевые проекты, затеянные властью, традиционно спонсируются в добровольно-принудительном порядке.
Критиковать нужно не факт учреждения премии, а способ ее организации, считает известный ульяновский блогер Игорь Корнилов: «Нельзя было закладывать в премию бюджетные средства даже частично, вместо этого следовало учредить фонд премии». Как раз такой фонд Сергей Морозов пообещал вскоре создать: «Мы сейчас плотно изучаем работу различных международных фондов, чтобы потом спроецировать этот опыт на фонд премии Пластова».
Сказано это было явно с опозданием, уже после того, как лондонская презентация и «ошеломляющий» размер премии вызывали культурный шок. Международная раскрутка арт-премии до учреждения фонда – это телега поперед лошади. Фонд планируется зарегистрировать в феврале, правительство области войдет в него с учредительным взносом в 10 млн рублей, а вторую, спонсорскую половину еще только предстоит насобирать. При этом, по словам Морозова, «фонд будет сам зарабатывать на увеличение премиальной суммы». Стало быть, предстоит еще разработать и механизм «увеличения». Потому что если делать эндаумент-фонд, то при сумме премии в 20 млн рублей надо закладывать в виде целевого капитала около 300 млн, а то и больше, с учетом затрат на управление. Проще раз в год тряхнуть околовластных бизнесменов или «простимулировать» благотворительные порывы среди бюджетников. Прецеденты имеются.
Региональный министр искусства Татьяна Мурдасова успокаивает: частично эти деньги все равно останутся в области. В положение о премии вносится изменение, и теперь художники-лауреаты будут обязаны передать картины в фонд областного Художественного музея («Что станет с музеем, если он будет формироваться из эпигонов Пластова?» – спрашивает Анна Гор). То же касается и номинации для фотографов. Инновационные и реставрационные проекты, участвующие в конкурсе, тоже должны будут проводиться на территории области, статьи-фильмы-телепрограммы (номинация для журналистов) должны быть о Пластове и о регионе. Тем самым премия, как и опасались искусствоведы, имеет шанс превратиться в местечковую, несмотря на ее беспрецедентный размер. Сами по себе деньги еще не гарантия престижа премии, ведь победители прошлых лет никого в мире искусства своими работами не ошеломили. Но 20 млн рублей – сумма, конечно, привлекательная. Если не о картинах, то об этих деньгах говорить будут.
3. Аспект региональной идентичности и идеология. «Пластов – российский дипломат, в Британии и в России одно небо и один Бог», – сказала Татьяна Мурдасова на презентации премии в Лондоне. На фоне антизападной истерии, в которую превращается российская внешняя политика, сказано красиво, «общечеловечно», доброжелательно. Хотя и поперек евразийского тренда, набирающего силу в Кремле. В последнее время наблюдаются странные идейные метания руководства области между «западничеством» и «евразийством». При этом Запад все-таки побеждает, уж слишком он притягателен.
В конце декабря по приглашению Сергея Морозова в Ульяновск приезжал Изборский клуб, собрание ультрапатриотов-националистов. Они обсуждали, как примирить «красную» Россию сталинско-большевистского типа и православно-монархическую «белую» Россию. Опубликовано совместное обращение Морозова и писателя Проханова, президента клуба, к Владимиру Путину о подготовке к 100-летию образования СССР. После этого региональный проект «Музей СССР» был презентован на международной выставке в США «The New York Times Travel Show», потом губернатор поехал на либеральный Гайдаровский форум, потом в Лондон презентовать Plastov Award, а недавно открылось представительство области в Германии. Гайдар и Проханов – идеологические векторы, прямо скажем, разнонаправленные. Это не плюрализм в одной голове, объясняют эксперты из регионального правительства, это проявление прагматизма губернатора. Поскольку Изборский клуб патронируется Кремлем, а Путин ведет себя как евразиец, то мы будем как Путин, мы будем корешиться с Дугиным и Прохановым. Но поскольку инвестиции приходят с Запада, а населению надо дать работу, зарплату и досуг, то мы будем ездить на Запад и объявим себя «Культурной столицей Европы», да и приятнее оно как-то, в Лондоне и Берлине. А как это все совмещается, не столь важно, на худой конец, назовем это «реальной политикой».
Но кризис идентичности на этом не заканчивается. «Мы единственный регион в России, который имеет в качестве своей стратегии развитие искусства, – заявил Сергей Морозов в галерее MacDougall’s. – Это означает, что мы считаем культуру основным фактором нашего развития; не авиация, не автомобили, не ядерная энергетика, но культура – вот его основная движущая сила» (цитата в обратном переводе из газеты «Mirror»). Стратегически это, может быть, и верно, если признать культуру – в широком смысле – условием прогресса, но для губернатора региона, претендующего на звание «авиационной столицы», узловой точки евроазиатского транзита, а в перспективе – столицей ядерной медицины, такое заявление комментаторы нашли спорным.
Имеет ли право государство в лице губернатора Морозова и узкого круга его советников определять идеологический вектор региона, «втаскивать» его в ту или иную идентичность, решать, быть ли ему «Культурной столицей Европы» или «Родиной Колобка»? Нужна ли вообще государству идеология, или оно – утилитарный прагматик, флюгер, послушный ветрам из кремлевских высот, и должно оставаться таковым, а идеология – удел партий? Дискуссия на эту тему, едва начавшись на местном интернет-форуме в связи с имиджевыми метаниями власти, развития не получила. Видимо, это вопрос не местного значения. Не на полмиллиона долларов, а на весь миллион.
Иллюстрация: Пластов Аркадий, Полдень. 1961. Масло