"Потерянные" в нулевых

О «нулевом» десятилетии в культурном отношении можно сказать очень немногое: в эту декаду не было написано великих книг, не было снято великих фильмов, не было создано замечательных песен. В эти годы почти все, что касалось искусства, гуманитарной науки, массовой культуры, уступало по глубине тому, что было создано, пожалуй, в любое из десятилетий предшествующего века. Знатоки и ценители обязательно обнаружат какие-то значимые исключения, но ни одно из этих исключений точно не стало характерным признаком времени. Время упорно сопротивлялось любому культурному означающему, оно, как будто сверяясь с собственной «нулевой» отметкой, перестало производить новые стили, веяния и бренды.

В нашем новом цикле статей «Культурные итоги "нулевого" десятилетия» мы попытаемся найти источник такого мгновенного и всеобщего, далеко не только российского, культурного оскудения, чтобы, может быть, в конце концов, несколько скорректировать и, если получится, то и опровергнуть только что сделанный вывод.

* * *

Одна из причин произошедшего более менее ясна: культура «нулевого» десятилетия не смогла эстетически приспособиться к технологическим новациям, значительно, до предельной степени, расширившим пространство ее возможностей. В основе феномена культуры, как доказал Бахтин, лежит диалог, встреча с «иным» началом, «иным» субъектом и «иной» эпохой. Культура – то, что располагается на границах. Культурный человек – человек, открытый к общению, к встрече с «другим», видящий в «другом» что-то «свое», способный послать от своего имени сообщение, которое этот «другой» мог бы принять, и готовый в свою очередь принять и прочитать сообщение от него.

Интернет предоставил таким людям поистине неимоверные ресурсы для общения со всеми, кто к нему готов. Теперь у культурной коммуникации не оказывалось почти никаких физических пределов, все поклонники Блока, Леннона или Галковского могли создать плотную сеть для ежедневной коммуникации on-line, и сам творец, если он жив, имел все возможности для участия и управления сетью своих почитателей. Можно только вообразить, что было бы, если бы такими ресурсами обладали Достоевский, Булгаков или Андрей Белый. Беда в том, что в тот момент, когда возникло сетевое пространство, среди мастеров культуры уже не было Достоевского, Белого или Булгакова.

Другой момент – предельная демократизация культуры, теперь каждый продвинутый юзер получал шанс донести свои мысли, свои взгляды и свои переживания до максимально широкой аудитории без всякого посредничества со стороны издательств, редакций и редакционных коллегий. Граница между публичным и частным высказыванием оказывалась стерта почти до «нуля». Россия, кстати, сумела освоить это новое пространство «культурной свободы» наиболее полно – если что и можно назвать бесспорной сенсацией «нулевых», так это Живой журнал, который вызывал наибольший ажиотаж где-то в 2004–2006 годах, пока он не стал таким же привычным атрибутом интеллектуального обихода, как и утренняя газета.

Среди таких «обыденных» культурных явлений «нулевых» одно, между тем, осталось по моему недооцененным образованной публикой (которая, кстати, именно в «нулевые» проявила совершенно неожиданный консерватизм по поводу технологических новаций: все «нулевые» прошли под нескончаемое нытье в интеллектуальных средах про губительность Интернета и иллюзорность всех благ, которые он с собой принес). Речь идет о сюжетных телесериалах, тех, где каждая серия не представляла собой особый фильм в фильме со своей самостоятельной фабулой, завязкой и развязкой.

Соединение жанра сериала с размахом сетевой культуры дало совершенно неожиданный эффект: зрители не просто получали возможность оценивать и обсуждать каждый эпизод сериала, но своими оценками, постоянным рейтингованием в Сети всякой новой серии определять течение картины и вместе с командой сценаристов и постановщиков направлять ее сюжет к приемлемой для себя развязке. Никто из культурологов по-моему до сих пор не разглядел в такого рода раскрученных через Сеть сериалах прообраз нового «эпоса», грядущей, как сказал бы поэт-символист Вячеслав Иванов, «органической» культуры, в которой исчезает прежнее различие между производителем и потребителем.

Наверное, самым блестящим примером «эпоса» информационной эпохи является только что завершивший свою шестилетнюю историю американский сериал «Lost». Очевидно, что создатели этой постановки изначально весьма туманно представляли себе, чем они закончат свое повествование, каким образом распутают множество головоломок, которыми они в избытке заморочили голову зрителям. И, я убежден, они наверняка не знали, что в конечном итоге им придется завершить действие какой-то странной религиозной притчей, смутно напоминающей апостольское предание об «удерживающей» зло силе, которая перед концом времен Божественным попущением будет «взята от среды». Массовый зритель Запада сам невольно подталкивал сценаристов именно к такой развязке, по ходу действия отбраковывая как нежелательные какие-либо альтернативные, фантастические, сказочные или же реалистические интерпретации событий.

«Lost» оказался буквально вынут из подсознания западного человека и представлен ему как проекция его собственных грез, страхов и, главное, догадок. Догадок о том, что совершается в мире, какие силы в этом мире побеждают, а какие терпят поражение, кому суждено господствовать в будущем, а кому уготовано навсегда остаться в прошлом.

«Lost», может быть, непроизвольно для создателей сериала стал сагой о том, что свершается сегодня в религиозном сознании западного человека, и, кстати, именно по этой причине он был плохо воспринят российским зрителем. Россияне в массе своей вообще весьма прохладно воспринимают мистику и совершенно негативно — то, чему они не могут дать четкого определения, отнести к какому-либо жанру. Если фантастика вдруг оборачивается религиозной притчей — это, как правило, вызывает только раздражение.

* * *

Впрочем, в «Lost» и в самом деле много такого, что не может не вызывать раздражения. Прежде всего, безвозвратная потеря нескольких сюжетных линий. Какую роль все-таки играли загадочные «числа», которыми так умело воспользовался один из главных героев картины – толстяк Хьюго Райез по прозвищу Херли? Почему хозяин острова Джейкоб равнодушно наблюдал, как руководитель его приверженцев, так называемых Других, Бенджамен Лайнус хладнокровно истреблял заманенных Джейкобом на Остров сотрудников корпорации Дхарма? Допустим, сам прячущийся от людей Джейкоб не хотел появляться перед Беном, но он мог прибегнуть к помощи Ричарда, посредника между собой и Другими? Какую в конечном счете опасность представлял для мира Человек в черном, брат и антипод Джейкоба, почему его нельзя было отпускать с Острова? И самое, может быть, важное – почему на Острове, где каждый порядочный человек обретал здоровье и вечную молодость, не могли рождаться дети, зачатые на Острове? Что хотели сказать создатели сериала, подчеркивая это обстоятельство, которому был посвящен едва ли не весь третий сезон сериала?

В общем, неясностей в сериале более чем достаточно. И едва ли создатели когда-либо смогут их полностью развеять, поскольку они и сами едва ли все до конца понимают. Тем не менее какая-то идея присутствовала в их сознании все эти шесть лет, и благодаря каким-то особенностям сюжета они могли удерживать в напряжении многомиллионную западную (и не только) аудиторию. Мне кажется, если мы попытаемся проникнуть в изначальную смысловую конструкцию «Lost», мы сможем что-то понять и в психологических безднах человека современного Запада, который, как мы уже говорили, был не просто зрителем данного сериала, но и – посредством непрерывного рейтингования эпизодов, персонажей, поворотов сюжета — его сотворцом.

Итак, к какой же финальной точке приближает нас «Lost», что в конце концов мы узнаем об Острове, куда судьба забросила в 2004 году около тридцати пассажиров потерпевшего крушения рейса Oceanic 815? Несчастные пассажиры рейса вместе со зрителем, постепенно осваивая пространство загадочного острова, где ревут белые медведи, перемещается из стороны в сторону черный дым, и странным образом оживают мертвецы, обнаруживают себя в средоточии некоего сверхважного и для Острова, и для всего человечества конфликта. Потом уже выясняется, что и на Острове-то наши герои оказались неслучайно, а именно для того, чтобы принять участие в этом конфликте и окончательно разрешить его. Что в конце концов и произошло.

Чтобы понять, что это за конфликт, вначале следует разобраться в том, что представляет собой Остров. А Остров, как говорит его самый древний и самый таинственный обитатель Джейкоб, — это некая затычка, «пробка», не дающая чему-то излиться. Не дает она, как выясняется, излиться некоему «свечению», которое поступает на поверхность из самых глубин Земли. Его в самом прямом смысле сдерживает некая каменная пробка в глубине пещеры. Если эту пробку достать, что мало кому под силам, то электромагнитная энергия света разрушит Остров и, как можно предположить, нашу планету в целом. Впрочем, я готов допустить, что разрушение будет даже более фундаментальным, исчезнет не только Земля, исчезнет наше пространство и наше время, и все мы в таком случае окажемся в более прекрасном, более обаятельном мире, где, как говорит один из персонажей «Lost», освоивший сразу две эти реальности, мы встретимся и уже никогда не разлучимся с нашими любимыми и нашими друзьями. В общем, попадем мы в рай или чистилище, что было бы и хорошо чисто по-человечески, но, с религиозной точки зрения, преждевременно.

Однако, проходя через каменную пробку, мистический свет дает обитателям Острова очень многое уже в нынешней жизни: он излечивает от смертельных болезней, позволяет избежать старости. Так вот с древних времен Остров и каменную пробку внутри него охраняет некий человек: в последнее время им стал тот самый Джейкоб. Но у Джейкоба был совершенно не похожий на него брат-близнец, с какими-то выдающимися задатками. И одним из его качеств бала ненависть ко всякой лжи: узнав, что жрица Острова, мать обоих братьев, совсем и не мать, а мачеха, а настоящую мать она убила, забрав себе ее детей, а также о том, что за океаном живут другие люди, он поставил себе целью убраться подальше. В конце концов, он узнал, что таинственный Свет способствует в том числе и пространственным перемещениям, и когда мачеха в свойственной ей манере разобралась с его компаньонами, брат Джейкоба убил свою мачеху. Но тем самым он навлек на себя гнев Джейкоба, который не нашел ничего лучшего, как бросить своего брата в водопад, ведущий к тому самому источнику света. Результатом стало превращение брата в злобного дымного монстра, и монстр этот теперь стал угрожать всему живому на земле, а также искать способ убить Джейкоба и разрушить Остров.

Впрочем, по каким-то непонятно кем и как установленным правилам, убить Джейкоба он был не в состоянии, как равным образом и Джейкоб его. Однако Джейкоба был способен убить всякий другой человек, попавший на Остров, а дымного монстра, как выясняется, можно было убить только в том случае, если на время выдернуть каменную пробку. Но эта идея могла придти в голову только избранному Джейкобом кандидату, а этот избранный не должен был воспользоваться случаем, чтобы переместиться по своей воле, следуя свету, в более комфортную, более приятную реальность. И Джейкоб тщательно отбирал кандидатуру того человека, кто мог бы, имея ключи от Эдемского сада, все-таки отказаться от этих ключей и после сделанной работы вернуть их своего рода «ангелу с Огненным мечом», который по-прежнему продолжал бы охранять доступ в Эдем всему пораженному первородным грехом человечеству. Кандидаты эти также были защищены Джейкобом от дыма и не могли быть уничтожены самим монстром, поэтому монстр тем или иным способом старался посеять вражду между кандидатами, чтобы они уничтожили друг друга и кто-либо из них рано или поздно расправился с Джейкобом. Наконец, с Джейкобом удалось покончить, но один из пассажиров рейса Oceanic 815 все-таки разгадал загадку Острова и, найдя правильное решение проблемы, монстра убил.

Все это выглядит настолько бредово, что вряд ли когда-либо было продумано и записано от начала до конца. Сценарий, как мы уже говорили, создавало не только воображение команды сценаристов, но и подсознание зрителей. Над сериалом, наверное, в ближайшее время будут работать (и уже работают) немалое число психоаналитиков, социопсихологов и политических комментаторов, которые попытаются разобраться в том, что, собственно говоря, хранит в себе бессознательное западного человека, почему его «сон разума» рождает именно таких, а не каких-либо иных, более привычных и более понятных, чудовищ.

* * *

Предваряя нелегкую работу нашей гипотетической команды социопсихологов, попытаемся высказать собственные соображения насчет того, что мы и вместе с нами весь западный мир наблюдали в течение последних шести лет. Возможно, копать придется не только в указанном направлении, как и всякое поистине народное творчество, нынешний «эпос» многослоен и фактически неисчерпаем, но наша линия рассуждений тоже имеет право на существование. И все же, что мы увидели?

Сериал явно уводил зрителей в сторону от всех возможных психологических, фантастических и тем более научно-реалистических объяснений происходящего к некоей религиозной дилемме. Наверное, не будет большой натяжкой предположить, что весь этот конфликт между Джейкобом и его братом развивается не просто в фантазии сценаристов, но в душе человека современного Запада. Именно в душе западного человека сегодня «умер Джейкоб» - то есть он пока еще как-то действует, дает о себе знать, пока еще появляется в отдельных местах и заявляет о своем существовании. Но по-хорошему он уже «умер» и скоро перестанет даже напоминать о себе.

Только с виду «Джейкоб» – это Бог Израиля, то есть библейского Иакова, на англосаксонский манер – Джейкоба, на самом деле вообще он символизирует все наследие иудео-христианской цивилизации, включая ее последний побег – протестанскую Реформацию и то, что она в конечном итоге породила – современную «политическую» цивилизацию. Иначе говоря, все эти идеи «автономии личности» и «гражданской активности», все эти догмы о примате права и рациональной науки, весь этот мир Просвещения и национального самоопределения. Все это, как мы знаем, уходит из современного мира: «автономия личности» кажется бессмысленной кантианской затеей, мешающей слиянию в гармонии с природой, «национальное самоопределение» выглядит неким атавизмом раннего модерна, наконец, рациональная наука теряет все свое гносеологическое преимущество перед магией. В общем, цивилизация свободы, цивилизация политического, естественным образом утрачивает свои моральные преимущества, ее ценности уже не кажется безальтернативными, даже в пределах западного человечества.

Самое главное, глубоким мыслителям эпохи New Age давно уже ясно, что эта цивилизация «удерживает» отнюдь не «тьму», а «свет», который, может быть, просияв над миром, излечил бы страждущее человечество от множества напастей и недугов. Ликвидировал бы бедность, уничтожил множество вредных болезней, наконец, открыл бы путь людям к «практическому бессмертию» и, кто знает, может быть, и к общению с духами умерших. Но всем этим «светлым» перспективам до сих пор мешал и еще мешает Джейкоб – страж на пути возвращения западного человечества к его магическим истокам. В этом Джейкобе, вообще говоря, не так уж много приятного, а его предшественница из эпохи мрачного Средневековья – и просто злая ведьма. А в таинственном сопернике Джейкоба как раз много достоинств – правдивость, бунтарство, честность. Нельзя, конечно, сказать, что он хочет хорошего для всех, но и Джейкоб – отнюдь не воплощение Добра и Красоты. Да, конечно, магически-экологическое сознание чревато срывом в кровавый шабаш, но и наш «Джейкоб» весь по локоть в крови – жертв протестантской Реформации в одной только Ирландии несколько десятков тысяч.

Почему монстр оживает в тот момент, когда гибнет Джейкоб? Да потому что только «Джейкоб» устанавливает правила и законы, на которые можно опереться, действуя в истории. Скажем, я считаю наилучшими для себя принципы англосаксонского либерализма, а какой-нибудь мой знакомый, по своим мотивам, противопоставляет этим принципам нормы исламского шариата. Я исповедую протестантизм, он – ислам. На этом основании не должны ли мы отказаться совместно от лояльности российскому государству, присоединиться к враждующим партиям и начать войну друг с другом на территории России? Нет, потому что как только мы этого захотим, нам явится Бог «политической цивилизации», Джейкоб, и скажет: во что бы вы ни верили, храните лояльность своему политическому сообществу, то есть «нации».

А теперь представим себе, что такое «смерть Джейкоба», то есть ценностное омертвление «политической» цивилизации, когда нет никого, кто мог бы придти и потребовать от нас забыть о своих собственных, партикулярных богах. Недавний наш сотрудник Константин Аршин только что защитил диссертацию о национализме, в которой совершенно справедливо отметил, что смерть «национализма», если бы она окончательно произошла, привела бы к усилению «аномии», состояния беззакония, в обществе. Но и ведь те, кто возвещает конец «нации-государства» и приход чего-то «постсовременного» и «постнационального», они ведь тоже не слепые, они тоже сознают, что если Джейкобу не придет никто на смену, современное общество просто перестанет существовать.

И, значит, они понимают и втайне надеются, что на смену погибшему хозяину Острова придет либо его преемник, либо Бог какой-то иной цивилизации. Проблема только в том, что в отсутствие Джейкоба, то есть в тот момент, когда мы отказались от «суверенитета» и от «демократии», у нас не окажется никаких, ни политических ни моральных, оснований для выбора в пользу основного или же альтернативного кандидата. Попробуйте не апеллируя никак к ценности «свободы», доказать, почему российские граждане должны хранить лояльность Дмитрию Медведеву, а не, скажем, Бараку Обаме или же Усаме Бин Ладену. Равно как и наоборот. В том-то и дело, что в постнациональном, а точнее в постполитическом мире выбор любой власти для мыслящего и морального (в кантовском или даже сократовском смысле) человека – всегда окажется чисто религиозным выбором. И едва ли человек Запада, как и человек Евро-Востока, сегодня способен этот выбор сделать.

Отсюда – тяга к бесконечному оттягиванию ситуации конечного выбора: Джейкобу на смену может придти Джек, погибшему от рук дымного монстра Джеку – Херли и т.д. Зрителям явно комфортно ставить самих себя в состояние своеобразной подвешанности, неопределенности но при этом смутно сознавать, что эта ситуация на самом деле фиктивная, что в конечном итоге придут либо «американцы» либо «русские» (главная ученица и сподвижница Джейкоба в сериале, пришедшая после его смерти выручать кандидатов – русская Илана) и вернут положение дел в исходную точку, когда все опять станет предопределенным и предсказуемым. Но пока не случилось чего-либо совсем плохого, можно поиграть мысленно в «смерть Джейкоба» и пофантазировать над тем, что произойдет, если каменная пробка откроется, и свет новой цивилизации «озарит» уставшее от долгого царствования Джейкоба человечество.

* * *

«Lost», конечно, не может просто завершиться вот этим возвращением в состояние неопределенности. Этот грандиозный религиозный эпос эпохи гибели культуры и увядания политики настойчиво требует своего продолжения. Конфликт между богами, разворачивающийся в душе человека Запада, потребует какого-то исхода, и едва ли он не будет найден посредством возвращения именно к этому проекту. Сомневаюсь, что авторы захотят делать сиквел картины: это со всех точек зрения невыгодно и неинтересно, придется убивать кого-то из выживших персонажей, а кого-то из погибших напротив воскрешать. Скорее всего, Дж.Дж. Абрамс и его коллеги, отдохнув после шестилетнего марафона, приступят к производству дорогостоящего приквела сериала: мы, наконец, узнаем о происхождении Острова с библейских времен, о том, кто такая мачеха Джейкоба и каким образом хранитель священного Огня в разные периоды мировой истории изыскивал способы уничтожить своего монструозного собрата.

Во всяком случае, пока «Lost» идет, история продолжается, и все боги западного человечества остаются на своих местах.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67