Почему победители олимпиад по литературе на ЕГЭ получили "тройки"

От редакции. Почему ЕГЭ по литературе на тройки сдают победители всероссийских олимпиад? Как проверяется такой экзамен? И почему там встречаются некорректно сформулированные вопросы? Об этом с учителем литературы Лицея № 1525 "Воробьевы горы", Евгенией Абелюк, беседует обозреватель РЖ.

* * *

Русский журнал: В этом году впервые для ваших учеников проходил ЕГЭ по литературе. Какие у вас впечатления?

Евгения Абелюк: Почти весь мой гуманитарный класс в лицее «Воробьевы горы» писал в этом году ЕГЭ по литературе. К результатам можно относиться по-разному. Но я не считаю, что они отражают то, как человек занимался в течение года. Вот пример: ребенок, который получил диплом первой степени на олимпиаде «Покори Воробьевы горы» по литературе (и уже зачислен на филологический факультет МГУ), на ЕГЭ по этому предмету получил 61 балл. Это – на грани четверки и тройки.

Я понимаю, что на олимпиаде могут быть коррупционные моменты, что может выиграть недостойный. Но в данном случае это – тот ребенок, которого я знаю. Она писала мне курсовые работы, начиная с 8-го класса.

О чем мне говорит этот результат? О необъективности такой оценки. Я расспросила эту девочку, какие были вопросы (дети в основном вспоминают вопросы «С», оказавшиеся более сложными для них).

И когда она начала их перечислять, я поняла, что они не вполне корректны. Например, ей попался пейзажный фрагмент из повести «Бэла» («Герой нашего времени). И нужно было ответить на вопрос: в чем разница между восприятием природы у Печорина и Максим Максимыча?

Этот вопрос я считаю абсолютно некорректным, потому что тот отрывок из повести не давал никаких оснований на него ответить. Очевидно, предполагается, что исходя из некоторых общих представлений о Печорине, почерпнутых из учебника или из рассказов учителя, ребенок напишет то, чего от него ждут.

Или другой пример. Этой девочке нужно было описать чувства лирического героя в стихотворении Есенина «Запели тесаные дроги». Вопрос достаточно простой. Но и на него можно ответить лучше или хуже, учитывая нюансы настроения, движение этого настроения. Но я не уверена, что проверяющий при этом не ориентируется на жесткую схему, примерно на такую же, как при проверки эссе по русскому языку. И что этот проверяющий не ждет очень конкретного и кондового ответа.

Дальше задается вопрос: какие еще поэты так же относились к Родине, как лирический герой Есенина? Тоже какой-то странный вопрос. Многие так же, но все - не так.

Боюсь, что эти формулировки говорят нам о том, что вопросы задаются с уклоном в примитивность, с ожиданием конкретного ответа. От выпускника ждут если не определенных словосочетаний, то чего-то в этом роде.

РЖ: То есть, по сути ученик должен угадать то, что от него хотят, и написать это.

Е.А.: Ну, да. Думаю, что результат экзамена, когда более сильный получает меньший балл, чем слабый, как раз есть следствие того, что у проверяющих были определенные заготовки, которым надо было соответствовать.

При этом, я как учитель не имею права пойти с ребенком на апелляцию.

Апелляция – это отдельная песня. У меня одна девочка ходила на апелляцию по литературе. Дети после экзамена были уверены: если, определяя размер стихотворения, ты написал, что это «четырехстопный ямб», а не «ямб» (так делали наши дети, которые более подкованные), компьютер засчитывал это как ошибку. Я не могла в это поверить: все-таки обычно есть варианты ответов (например: можно написать повтор, а можно - анафора). Но, как выяснилось, так и оказалось.

На апелляции этой девочке удалось отыграть один балл (с «ямбом»). Ей повезло – у нее мама - филолог. А остальные наши дети ничего не выиграли, и более того, с ними плохо разговаривали. Им говорили: идите, пока вам не снизили отметки.

Эта же мама рассказала, что ее приятельница-учитель в течение двух лет была членом конфликтной комиссии на ЕГЭ по русскому языку. В этом году эту комиссию сменили. Но, в какой-то момент стали звонить членам комиссии прошлого года и приглашать их вернуться, потому что новые члены напороли много ошибок. Какого рода? Они якобы плохо разговаривали с детьми, ни за что не повышали баллы, были скандалы. От них стали избавляться. Но когда ее подруга опять приступила к своим обязанностям, она получила приказ: стараться не повышать баллы.

РЖ: А вы слышали про использование мобильников на ЕГЭ?

Е.А.: А как же! 1 июня, когда был экзамен по литературе, я поехала с учениками на экскурсию в Пушкинские горы. И вдруг мне звонит одна дальняя знакомая и просит дать по телефону развернутые ответы на вопросы ЕГЭ по литературе, который в данный момент сдает ее дочка. Она мне звонила раз 7-8. В конце концов я ей сказала, что у меня кончаются деньги на телефоне. И дело не только в нахальстве и бесцеремонности. А в том, что это – абсолютно возможно. Дочка ей присылала эсемески, мать звонила мне, все записывала и посылала ей. И так было повсеместно.

Я слышала выступление Глебовой на «Эхе Москвы» накануне ЕГЭ по русскому языку, 31 мая. И ей задали вопрос про подсказки на экзамене, про мобильники. Как быть в ситуации, когда многие пользуются телефонами. Она сказала: да, мы это знаем. И предложила такой вариант: учащийся, если он видит, что учитель не обращает на это внимания, должен потребовать остановить экзамен, написать протокол, позвать наблюдателей… Это такая глупость.

Я знаю, что звонки были повсеместными.

РЖ: Наверняка ситуация с низкими оценками по ЕГЭ у лучших учеников характерна не только для русского и литературы…

Е.А.: Конечно! У меня два года был маленький класс математиков – в основном победителей всероссийских (и даже международных) олимпиад по информатике и математике. И вот я узнаю от коллег, что какой-то мальчик по имени Пушкин Даня (а это мой ученик) – победитель всероссийской олимпиады по информатике, получил очень низкий балл по ЕГЭ по информатике. Он пошел на апелляцию и ему очень много набавили.

Одна из лучших статей, анализирующих нелепости ЕГЭ, принадлежит Льву Айзерману (см. майский номер «Знамени» за этот год). Она хороша тем, что он анализирует три составляющих: вопросы ЕГЭ по русскому языку, то, как отвечали дети (апелляции, ошибки), но главное – те методические разработки, которые давались для проверки экзамена. Эффект такого анализа оказался фантастическим. («Прописи» для проверяющих русский язык, были доступны учителям). Это была страшная глупость и непрофессионализм.

А я бы очень хотела посмотреть подобные рекомендации по литературе. Убеждена, что их не будут публиковать. Потому что, если смотреть системно, только так можно по-настоящему показать, что такое ЕГЭ.

У меня есть просьба: после того, как пройдет экзамен, пусть хотя бы педагогическому сообществу, позволят обсудить, как это проверялось. Пусть покажут эти рекомендации. Система проверки – основной корень зла.

P.S. У наших, хорошо подготовленных детей, баллы – 60 с небольшим – между тройкой и четверкой. Это - приговор экзамена нынешнего года. А они должны быть среди самых сильных. Показателем этого является то, как они учатся в вузе, в аспирантуре, как они занимаются наукой. Кажется, такие баллы можно считать приговором самому ЕГЭ.

Беседовала Наталья Иванова-Гладильщикова

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67