Существует, грубо говоря, два сценария модернизации: это модернизация по-китайски и модернизации по-индийски. Модернизация по-китайски предполагает создание промышленных предприятий наиболее низкотехнологичных отраслей, которые в случае востребованности рынком их продукции предоставляют капиталы для создания более технологичных производств. То есть, происходит переход от производства мягких игрушек к производству компьютеров и так далее. Индусы пытались пойтисовершенно иным путем. Они не старались развивать промышленные отрасли экономики, а сделали ставку на развитие IT-индустрии. И на этом пути они достигли довольно больших успехов. Но оказалось, что китайцы, пройдя весь путь от создания промышленности с нуля, получили преимущество. В начале 2000-х они вышли на рынок IT-индустрии и, в общем-то, потеснили индусов. При этом Индии-то, в отличие от Китая, помимо IT-индустрии похвастаться нечем. Индия не является мировой фабрикой, а Китай уже является. Таким образом, получается, что индийский путь достаточно ущербен. И сейчас Индия с запозданием развивается по тому же сценарию, по которому развивается Китай уже лет 10-15.
Попытка России создать индустрию высоких технологий – это лучше, чем ничего. Однако, довольно сложно представить за счет чего это будет реализовано. Например, в Индии успех создания индустрии высоких технологий был обусловлен наличием очень дешевой рабочей силы. Индийские инженеры-программисты оказались по мировым меркам весьма неприхотливыми, и благодаря этому многие западные фирмы охотно пользовались их услугами. В отношении России этого, скорее всего, сказать нельзя. У нас нет преимущества дешевой рабочей силы по сравнению со странами Азии. Поэтому пока не совсем ясно, что же может заставить западные концерны прийти в Россию и заняться развитием высоких технологий, ведь мы сами вряд ли сумеем с нуля создать подобную индустрию.
По пути Китая мы также едва ли сможем пойти. И дело здесь не только в сравнительно дорогой рабочей силе. За прошедшие годы потенциал российской промышленности радикально снизился. Поэтому можно говорить о деиндустриализации России и переходу ее к доиндустриальному экономическому устройству. Кроме того, успех как модернизации, так и новой индустриализации во многом зависит от сырьевых отраслей промышленности, но едва ли они будут рады поделиться своими деньгами на проекты, успех которых крайне сомнителен. А ведь бизнес должен видеть модель получения прибыли для того, чтобы он мог входить в какой-то проект. А пока такая модель не создана, скептицизм представителей крупного капитала вполне обоснован. Если бы они видели прибыль, если бы они понимали механизм извлечения прибыли, они бы, конечно, вложились, и еще сами бы просили правительство включить их в этот проект. А так, похоже, они видят в Сколково угрозу в том смысле, что их могут попросить раскошелиться, и никакой отдачи от проекта может не быть. Естественно, поэтому они относятся к проекту достаточно холодно.
Важно также отметить, что Сколково очевидно будет отличаться от предыдущих попыток создать инновационную среду в стране. Бизнес-инкубаторы и технопарки, которые содавались раньше, часто превращались во внутреннюю оффшорную зону, где нет налогов. Естественно, в этой ситуации в такой налоговый рай шли не те, кто занимаются высокими технологиями, а люди, которые стремятся укрыться от уплаты налогов. Следом за ними, конечно, приходила налоговая инспекция Министерства финансов, и обычно такой налоговый рай закрывался в связи с тем, что это существование было крайне невыгодно для казны. И пока что найти модель, согласно которой подобные зоны могли бы существовать, не удалось. Воспроизвести китайские экономические зоны в России пока не удалось.
* * *
Бизнес-школа Сколково, во всяком случае, то, что про нее писали СМИ, была неким прообразом наукограда Сколково. Базовая проблема этой бизнес-школы заключалась в ее абсолютной бессмысленности, чрезмерно высокой цене за обучение и при этом не вполне понятной отдаче. Естественно, если мы создаем подобную бизнес-школу, то ее лучше делать не на пустом месте, а на базе крупного известного ВУЗа, с традициями, кадрами преподавателей и с наработанными технологиями и обычаями. Создать на пустом месте школу, да еще с невероятной оплатой за обучение, конечно же, можно, но не совсем понятно, где же будут работать ее выпускники и как скоро они смогут "отбить" вложенные в обучение немалые средства. Безусловно, западные бизнес-школы часто берут большие деньги, но обычно их диплом открывает доступ к самым высшим топ-менеджерским постам в западных концернах. Иначе говоря, человек, закончивший западную бизнес-школу, все-таки получает обычно прибавку к зарплате и продвижение по карьерной лестнице. Что можно получить, закончив бизнес-школу в Сколково? Большой вопрос. Аналогичные вопросы, только более глобального масштаба, возникают и в связи с наукоградом.
Кроме того, проблема заключается в том, что как раз Сколково не похож на советский научный городок. Советские научные городки создавались обычно с военными целями и специализировались на решении той или иной проблемы. То есть, в общем-то, это были, грубо говоря, научные заводы, в создании которых была логика. В создании Сколково в этом смысле нет особой логики, потому что неизвестно какая конкретно задача стоит перед Сколково. Если бы, допустим, Медведев сказал, что в Сколково будет создаваться термоядерный реактор, который всё физики вроде бы обещают, но никак не создадут, тогда Сколково был бы осмысленным проектом.
Однако пока создается впечатление, что проект Сколково будет работать над самой проблемой модернизации. То есть, в качестве научной проблемы будет сама модернизация. И в этой связи неясен результат подобного проекта. От советского научного городка всегда можно было требовать каких-то достижений. То есть, можно было сказать: вот правительство выделило деньги, правительство поставило задачу сконструировать, условно, ядерную бомбу, прошло два года – где же бомба? Мы не видим такой сверхзадачи, поставленной перед Сколково. И это на самом деле большая проблема. Потому что как только внимание высшего руководства немножко ослабнет к этому проекту, это, скорее всего, приведет к тому, что он просто будет пущен на самотек, и работа в его рамках будет дезорганизована.
И здесь не поможет даже присутствие крупных иностранных специалистов. Все-таки, Сколково – это не ВУЗ, где научная среда обычно благотворна для тех или иных научных достижений. И соответственно, в отличие от людей, работающих в университете, его сотрудники, скорее всего, опять-таки не будут объединены общей целью. Общая цель университета понятна: производство кадров, новых научных идей. И качество этих кадров и идей всегда можно проверить. Если из некоего ВУЗа будут выходить безграмотные студенты, это неизбежно скажется на его репутации, на зарплатах преподавателей и так далее. В случае со Сколково мы не видим проблемы подготовки кадров, мы не видим вообще никакой сверхзадачи. То есть, для того, чтобы Сколково работал, нужно все-таки, чтобы это был, допустим, крупный ВУЗ. Если бы идея Сколково состояла в том, чтобы создать новый технический университет, который занимается физикой или иной естественной наукой – это можно было бы приветствовать. Но в данной ситуации, очень сомнительно, что иностранные специалисты смогут прийти к каким-то великим выводам в рамках Сколково.