Друг мой, приветствую тебя. В последнее время между нами очень много недопонимания относительно практически всех событий, происходящих в современной России. Мы не сошлись в оценках присоединения Крыма, для нас в различных тонах окрашены реформы государственных институтов последних лет. Я хорошо помню, дорогой друг, что познакомились мы с тобой в Крыму, в далеком 1991 году, на автобусной остановке села Соколиное, перед переходом через Большой Крымский каньон на Ай-Петри. А вернувшись из нашего путешествия, мы случайно встретились 19 августа у стен Белого дома. Потом наша дружба стала настоящей, проверенной, прочной – мы вместе работали в школе, вместе покоряли велосипедные маршруты Золотого кольца и Среднерусской возвышенности. Но главным было всегда – единство взглядов на то, что было вокруг. Мы часто спорили, но – никогда не ругались. У нас были жаркие дискуссии, но даже в пылу противоречий мы никогда не переходили на личности. Мы оставались друзьями, как бы ни разводила нас судьба. Ты по-прежнему преподаешь в школе физику, я же – пишу диссертацию о русской литературе XIX века, об особенностях исторической романистики. И чем глубже я погружаюсь в век позапрошлый, век Империи, Литературы и Революции, тем сильнее, ярче я вижу параллели с днем сегодняшним. И тем дальше расходятся наши взгляды.
Отказ от философии Просвещения, которая так или иначе была доминирующей в определении перспектив развития России начиная с послепетровского времени и вплоть до начала 2000-х годов, чреват катастрофой для российской государственности, сами основы которой и были созданы в рамках именно позитивистской доктрины.
Поэтому вне Просвещения в обращенной к современности России не могут в должной мере действовать и развиваться все институты, доставшиеся по наследству от СССР. Медицина и социальное страхование, образование и наука, экономика с ее невероятно сложным банковско-инвестиционным сектором и инновационным характером производства – все это в настоящее время в буквальном смысле терпит бедствие.
В отсутствии позитивного философского концепта, определяющего характер взаимоотношений в обществе, описывающего ценности и идеалы, моментально превращаются в балласт все социальные приводные ремни, обеспечивающие если не гармонию, то элементарную сопряженность социальных групп, их неконфликтное существование.
И вместе с этим игнорирование позитивистской сути Просвещения приводит к замещению маргинальными псевдоисторическими конструкциями, метафизическими по своей сути и бессильными перед сложностью мира. Это бессилие вызывает, в свою очередь, потребность упрощения, необходимость объяснения элементарными формулами сложнейших процессов современного общества. Стоит отметить, что социальная сфера никогда и не была простой – но всегда ее искусственное упрощение приводило к глобальным потрясениям, «социальным экспериментам», как писал в далекие 1880-е годы знаменитый этнограф Александр Степанович Пругавин, – начиная от преследований «инакомыслящего» старообрядчества в России и затем становлением Советского проекта, стремившегося преодолеть общественный конфликт путем насильственного устранения социального неравенства.
Слабость нынешней системы государственного управления – в отсутствии какой бы то ни было позитивной философской модели, не только описывающей характерные для современного общества ценности и идеалы, но и намечающей пути их развития, улучшения, исправления.
И трещина в российском обществе в настоящий момент проходит, как видится, не по разлому «сторонники – противники» [власти], [присоединения/отсоединения Крыма], а по способности сохранять и воспроизводить позитивистское мировоззрение, строить свою жизнь по идеалам Просвещения. То есть – развиваться, улучшаться самому, учить ради Знания и Наук, а не ради «корочки» детей, быть милосердным к слабому и помогать отставшему. Просвещение уверено – человек способен стать лучше, в каждом есть то зерно абсолютного добра, которое готово помочь ему развиться в гармоничную личность. И этой уверенности противопоставлено совершенно иное представление о сути человека, а именно – взгляд на него как на слабого, подчиненного страстям и низменным желаниям индивидуума, вне рамок государственного патронажа не желающего, да и не способного к развитию и улучшению.
Расцвет различного рода метафизики, выражающийся в первую очередь в эксплуатации мистической, иррациональной темы в популярном искусстве и средствах массовой информации, как раз и способствует этому упрощению картины мира, сведению множества факторов воздействия к активности нескольких заинтересованных групп агентов и их тотальному противостоянию. Для такого мировоззрения весь XX век сводится к противостоянию СССР и США, КГБ и ЦРУ, а внутренние процессы в обществах легко описываются через тлетворное влияние «врагов». И эта же самая модель упрощения теперь способна с легкостью перенестись на процессы, происходящие в современной России, в современном мире в целом.
Искаженное и даже во многом извращенное за советское время религиозное чувство теперь принимает самые причудливые формы, порождая как стремление к несуществующим «традициям», так и болезненное, раздраженное отношение к самой религиозной ментальности.
Упрощение само по себе маргинально, поскольку не способно нарисовать карту мировоззрения человека, передать сложность его внутреннего мира, – и вместе с этим это упрощение становится важным фактором трансформации институтов, доставшихся по наследству от эпохи Просвещения. Простота, с которой происходит попытка описать и приспособить к требованиям современности сложные по своей сути процессы – гибельна, если не сказать катастрофична.
Наиболее ярко конфликт между этими концепциями можно наблюдать в отношении к тем институтам, для которых характерно соприкосновение с областями противостояния знания и невежества, добродетели и порока. Речь идет в первую очередь о медицинской и образовательной сферах, пенитенциарной системе, пенсионном обеспечении и социальном страховании. Именно здесь можно наблюдать наибольшее напряжение, отсутствие внятных и целенаправленных изменений при перманентно текущих и навязываемых «сверху» реформах.
Какие институты укрепились за последние годы? Только те, что формируют и обеспечивают патронаж государства над обществом и личностью, которые позволяют диктовать волю узкой группы лиц всем остальным. И укрепление этих институтов связано не с выполнением их классических функций законности и правопорядка на основании просветительского понимания исправления человеческой природы и гуманизма, но исключительно с простотой, удобством их применения в условиях искусственно опрощенного общества.
Но это опрощение держится на мощной поддержке государственных СМИ, в отсутствии философии идей и перспектив развития – единственно способных удержать видимую картину мира для миллионов сограждан. Это – ток-шоу, сериалы, новости, преподносящие информационную среду как простую и вместе с этим агрессивную в отношении «простого» человека. СМИ одновременно пугают [новостями] и дают психологическую разрядку [с помощью ток-шоу и сериалов]. Мир российских СМИ – это мир искусственных «звезд», демонстрирующих этому самому «простому» зрителю свои ценности и идеалы, чаще всего – идеалы стяжания, конформизма, приспособленчества, лояльности и псевдопатриотизма. Но вместе с этим это и очень простой мир, в котором нет сложных, противоречивых чувств и мнений и очень много истерики и фальсификации эмоций.
Что делать со всем этим? Быть сложным, читать, думать, сравнивать, не упускать возможность строить диалог – не ругаться, а дискутировать, не спорить, а обсуждать. Обществу – и в этом можно полностью солидаризироваться с Вадимом Михайловичем Межуевым – нужны настоящие «идеологи», те, кто способен очертить круг проблем, поставить вопросы, указать наиболее болевые точки, скрывающиеся глубоко внутри нашего нездорового общественного организма. Время обличителей прошло. Высмеивать и обличать скоро будет совсем некого. И некому.
Но поймешь ли ты, мой друг, что печалит, что заботит меня сейчас? Разделишь ли ты со мной эту тревогу, которая единственно является причиной отличных от твоих оценок происходящего? Готов ли ты увидеть снова Россию сложной, противоречивой, но вместе с этим способной развиваться и выйти из этой глубочайшей исторической депрессии – тоски по советскому? Или для тебя все ясно и просто, и в моих «усложнениях» ты больше не нуждаешься?