Патриотизм: приватизация vs обобществление

Существует довольно устойчивое и широко распространенное заблуждение, что носитель либеральных взглядов не может быть патриотом. Согласно ему патриотом может быть только этатист - государственник, выступающий за большое правительство. Либерал - западник, а потому по определению антипатриот.

Эта точка зрения проистекает из традиционной для России сакрализации государства, веры в Государя как в наместника Бога на земле, отождествления патриотизма и традиционализма. Патриотизм становится уделом нерефлексивных консерваторов, готовых "подморозить" все, что угодно, социалистов и чиновничьей касты. Вместе с тем нет никакой прямой зависимости между патриотизмом как любовью к Родине и конкретной идеологией, будь то либерализм или социализм.

Патриотизм есть чувство любви к Отечеству, внутреннее стремление к его благу. Взгляды относительно способов достижения этого блага у людей бывают разными, равно как и представления об этом благе. Так, если предположить, что благом является достойная жизнь граждан, то здесь возможны два видения. Одни считают, что надо насытить всех страждущих прямо здесь и сейчас (социалисты). Другие полагают, что надо создать такие механизмы, чтобы завтра страждущих не оказалось в разы больше из-за проедания капитала (либералы). В этом смысле экономический блок правительства, не всегда последовательно, но все же пытающийся внедрить рыночные механизмы, уйти от банального роста расходов бюджета, может оказаться большим патриотом, чем КПРФ Геннадия Андреевича Зюганова.

Собственно деление "патриотизм-космополитизм" лежит в другой системе координат, нежели деление идеологий на либерализм, консерватизм и социализм. Возможны разные сочетания этих двух классификаций. Отрицающие nation-state евробюрократы с удовольствием забирают все больше и больше полномочий в Брюссель, вводят регулирование национальных экономик с целью уравнивания всех стран, входящих в Евросоюз. В этом смысле они больше напоминают социалистов, однако где здесь патриотизм? Напротив, "социалистическому раю" Евросоюза чужды национальные государства, он стремится дробить их (что хорошо продемонстрировано на примере Сербии), поскольку возникающие части легче отчуждают права в пользу Брюсселя.

Другим источником названного заблуждения является отождествление блага государства с благом государственных институтов, то есть отождествление того, что называется в английском языке state, с government. Government есть государственная власть, институты государства. А state - это политический союз граждан. Не всегда процветание первого есть процветание второго. Иногда государственная власть подавляет гражданское общество до такой степени, что впору говорить не о государстве как state, а о деспотии.

Дерегулирование, четкое определение пределов вмешательства государственной власти в экономику и социальную жизнь, пропагандируемое либералами, отнюдь не означает ненависть либералов к государству. Либералы полагают, что государство должно защищать жизнь, свободу и частную собственность граждан. Более того, они считают, что никто, кроме государства, не может эффективно решать эту задачу. И поэтому наличие государственной власти есть необходимое условие развития всякого общества. Классик либеральной мысли Людвиг фон Мизес писал по этому поводу: " Либерал ясно понимает, что без помощи принуждения существование общества будет постоянно подвергаться опасностям и что за правилами поведения, соблюдение которых необходимо для обеспечения мирного сотрудничества, должна стоять угроза применения силы, если общественная система не хочет постоянно жить под дамокловым мечом произвола любого из его членов".

Либералы скептически смотрят на вторжение государства в некоторые сферы и установление там доминирования. Так, например, государственное соцобеспечение, по мнению американского либертарианца Дэвида Боуза, вытесняет общественный welfare. Рост социальных обязательств государства может привести к его банкротству. Развитие системы негосударственного соцобеспечения как раз повышает устойчивость государства, и в этом смысле либертарианцы большие государственники, чем социалисты.

Нередко либералам предъявляют счета по части непатриотичности в связи с их установкой на дерегулирование экономики. Часто мы слышим, что отказ от госрегулирования и отдача национальной экономики на откуп рынку приведет к ее коллапсу. Мол, и климат у нас не такой, и все у нас не так... Но избыточное регулирование, в свою очередь, является серьезным препятствием для развития хозяйства страны. Зачастую экономические агенты вынуждены уходить в иностранные юрисдикции, чтобы решить насущные задачи ведения бизнеса из-за экономически не обусловленных норм российского законодательства (и речь здесь не о налоговой оптимизации). Это демонстрируется на примере корпоративного управления, сделок по финансированию.

Отсутствие навыков негосударственной координации экономических агентов - проблема, пожалуй, более значимая для эффективности российской экономики, нежели плохой климат. Гниющий в большом количестве урожай - это не следствие вечной мерзлоты, а следствие отсутствия налаженной системы сбыта, отсутствия кооперации сельскохозяйственных производителей. Стимулы для подобной кооперации могут возникнуть только в конкурентной рыночной экономике. Не случайно крохотные, но свободные Нидерланды занимают одно из лидирующих мест в мире по экспорту продовольствия.

Перераспределение в интересах бедных, к которому так любят призывать некоторые государственники, лишает предпринимателей стимулов для развития. В результате страна не получает новых рабочих мест и налогов. Итогом становится все та же бедность.

Противники рыночной экономики часто апеллируют к тому, что она ведет к атомизации общества, к взаимному отчуждению людей. Однако рынок строится на доверии. Не случайно в русском языке кредитор - одна из двух сторон обязательственных отношений - именуется верителем. Общество, в котором наблюдается дефицит доверия, находится в состоянии вялотекущей гражданской войны. Именно такое общество расколото, а у его членов наблюдается апатия из-за недоверия, из-за постоянного ожидания "проблемы безбилетника": мы ожидаем, что нас обманут, и потому превентивно действуем так же.

Возвращаясь к вопросу о сакрализации государства, следует указать на одну небезынтересную позицию, служащую важной опорой заблуждения о либералах-антипатриотах. Согласно ей либеральный концепт правового государства вреден для блага России. Право не может быть выше государственной целесообразности. Когда такого рода этатистам возражают, что государственная целесообразность часто имеет тенденцию перерастать в произвол чиновников, они апеллируют к тому, что несправедливое наказание было всегда (чуть ли не "на том Русь стоит") и оно даже хорошо, ибо пострадавший на Земле будет прощен на небесах. Такой подход проистекает из аскетической версии прочтения евангельского послания - каждый должен стремиться повторить путь Христа. Но затем ли приходил Христос на Землю? Затем ли было Боговоплощение? Может ли в таком случае Христианство иметь какую-то земную (социальную) проекцию? Либеральный подход и доктрина правового государства имеют в своем основании иное прочтение: Христос показал, что облеченные властью готовы унизить самого Бога, лишь бы сохранить свое доминирование. Христос был наказан по произволу. И потому людям нужно так организовать государство и общество, чтобы минимизировать произвол. Блаженный Августин вопрошал: "Что есть государства, лишенные справедливости, как не большие шайки разбойников?"

В заключение проясним название статьи. Попытки приватизации патриотизма социалистами и соловьями бюрократии несостоятельны. Всякий гражданин может быть патриотом. Патриотизм есть достояние всего гражданского общества, всей нации. И потому пора осуществить обобществление того, что должно принадлежать всему обществу и каждому отдельно взятому члену его, помня о том, что государство есть общее дело - Res publica.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67