...И покрылось поле, и покрылся берег
Сотнями порубленных, пострелянных людей...
Русская народная песня
О Беслане было сказано и написано столько, что впору садиться за составление библиографии. Трагедия разобрана по эпизоду, расписана буквально по минуте, но легче от этого никому не стало. Множество слов боль не заглушили. А "пантеон мнений" окончательной ясности так и не внес. Ясно, пожалуй, только одно: Басаев - не человек и никакие мерки человеческого к этому существу более неприменимы. И тот, кто за год не смог этого понять, нездоров психически. Впрочем, люди, как это и было всегда, слабее нелюдей: последние не отягощены ничем, кроме желания убивать. А осинового кола на Басаева пока еще, к сожалению, нет. Приходится обходиться словом, и от этого еще тяжелее.
Самую, наверное, правильную и оттого-то ужасную точку зрения на "мир после Беслана" привел в своей колонке на "Газете.Ру" Дмитрий Бутрин:
Главный эффект Беслана, преступления, в которое до сих пор поверить сложно, - в том, что он делает всякого, кто что-то говорит об этом, в чьих-то глазах подонком, которому нельзя подавать руки. Датчики зашкаливают сразу и навсегда.
С мнением Бутрина, казалось бы, нельзя не согласиться. И потому, рискуя оказаться в чьих-нибудь глазах "подонком, которому руки не подавать", осмелюсь оспорить вышеприведенный тезис с точки зрения его прямого применения. "Страсти по Беслану" захлестывают в основном ту часть общества, которая сама себя называет "интеллектуальной элитой". Оставим в стороне сам факт подобного именования. Сейчас не время и не место рассуждать о том, имеют ли права люди, по любому поводу кричащие: "Свалить Путина!", называться хоть как-нибудь... Их оппоненты тоже хороши, но речь все-таки и не о них. Пусть они уж как-нибудь сами грызут друг друга - благо, и опыта, и запала не занимать ни тем ни другим.
Я остановлюсь на цифрах. Скромная школьная математика часто избавляет от иллюзий куда лучше пламенных речений. На широко анонсируемый митинг "Без слов", посвященный годовщине трагедии в Беслане, пришло, по заявлению его организаторов, более 100 тысяч человек. Мне не хочется обсуждать ни идею митинга, ни МДАД "Наши". Для пояснения того, что творилось в Великом Новгороде, приведу две цитаты, дающие очень ясное представление о "местном колорите митинга":
В 16.00 мск на площади выступит инициативная группа молодежного демократического антифашистского движения "Наши", затем запланированы выступления представителей администрации города и Новгородской области, областной Думы, ветеранов Великой Отечественной войны, воинов-интернационалистов. После минуты молчания в память погибших в годы Второй мировой войны и жертв Бесланской трагедии, запуска голубей и торжественной церемонии возложения цветов к Мемориалу "Огонь Вечной Славы" и памятнику Тысячелетию России участники акции выстроятся в "живую цепь" вокруг Кремля. В 17.15 мск на площади начнутся выступления молодежных творческих коллективов, которые исполнят патриотические песни. (НовгородИнформ.ру).
3 сентября более 100 студентов Института непрерывного педагогического образования НовГУ под руководством проректора НовГУ Михаила Раненко приняли участие в торжественном митинге, посвященном 60-летию окончания Второй мировой войны и памяти жертвам Беслана. (НовГУ-информ).
Я не очень понимаю, зачем превращать день скорби в балаган, но, видимо, "начальству виднее". Обсуждать и осуждать все эти "творческие коллективы" и "под руководством" у меня нет ни малейшего желания, потому что таков почерк региональной власти, и тут уж Беслан, не Беслан - все едино, была бы инициатива, остальное - приложится. Приложилось и к 3 сентября.
У меня - всего лишь цифры. 100 тысяч - это много или мало? Как вообще понять, сколько это? Скажем, население города Боровичи Новгородской области приблизительно равно этой самой сотне тысяч. Целый город, от мала до велика, старики, дети, инвалиды, заключенные, бомжи - все пришли. Как один, и встали, и слушали удары колокола, то ли зовущие, то ли плачущие. Это - очень много и очень мало одновременно.
Россия - страна тысяч точно таких же городов, в которых живут точно такие же люди. Они просыпаются утром, завтракают под радио или телевизор, идут на работу, там же и обедают или едут домой... и так далее и так далее. Как бы кощунственно это ни прозвучало, но пока на площадях били в колокол и держали негаснущие свечи, рядом - пройди квартал - текла обычная, всепоглощающая жизнь, в которой митингу не нашлось места.
Не нашлось по самым разным причинам. И "политическая позиция" в длинном ряду занимает едва ли не последнее место, потому что людей, которые воспринимают политику всерьез, ныне днем с огнем не сыщешь. Причины все сплошь банальные, житейские: забрать ребенка из садика, починить "Жигули", доделать в авральном режиме залежалый отчет, срочно зачем-то съездить на дачу. Кто здесь, в России, знает о Кононенко и Литвинович и кому интересно, почему они так не любят друг друга?
3 сентября в одном и том же измерении, в одной и той же истории и географии существовало две страны. Одна стояла на митинге, другая - в очереди. Моя знакомая стояла в очереди в парикмахерскую. Другая - коренная новгородка - слово "Беслан" услышала от меня ровно через год после трагедии. Здесь впору вспомнить приведенное в самом начале текста высказывание Дмитрия Бутрина и "приложить" его на этих двух девушек. "Датчики", как видите, не зашкаливают. Никаких "датчиков" не было и нет.
Это - невидимая катастрофа, в сердце которой столкнулись знание и незнание, жизнь и выламывающаяся из течения событий беда, свобода не видеть детей в школе и тяжесть вечных воспоминаний о выносимых на руках.
Когда-то Островского пугали "высокие заборы" выдуманного города Калинова. Там, по мнению автора "Грозы", творились исключительные бесчинства. Сегодня же мало кому интересно, что таится за самыми обыкновенными дверьми самых обыкновенных квартир. И никто из полемизирующих вокруг Беслана не потрудился выйти из-за компьютера и понять, чем стали события в Северной Осетии для живущих рядом людей. Трагедией? Катастрофой? Чем? Ответа на вопрос ждать не приходится, потому что либералов эта обыденная "растительная жизнь" пугает невероятно. Они по очереди вылезают, чтобы, как мантру, произнести: "Быдло, быдло..." - и успокоиться на время. Живая жизнь живых людей отчасти напрягает власть, отчасти не интересует вовсе, но справляются с ней все теми же "патриотическими песнями" и "под руководством". Методы старые и проверенные.
К сожалению, современное российское общество осознать само себя неспособно. 140 миллионов человек видели по телевизору, как плакали в Беслане мужчины, как ломали руки женщины. Но прийти на митинг смогли всего лишь 100 тысяч - не самых лучших, не самых плохих, а самых обыкновенных людей. И то, что не смогли сделать все мы, за нас делает история, ведь логика истории - честнее и чище людской. Уходя в прошлое, Беслан продолжается в настоящем, каждый день, каждый час.
Когда мы с женой молча чаевничали, соседи за стеной неожиданно "завели праздник". Уж и не знаю, что за повод был у людей собраться вечером 3 сентября за столом и открывать шампанское, но через полчаса какой-то заскучавший гость a capello затянул старинную русскую песню, в которой есть, в частности, и такие строки: "Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить...".
Вот только голос певшего, кажется, готов был сорваться на плач. Алогично ворвавшаяся в праздник жизнь странным образом поменяла акценты. И Беслан постфактум расставил все по своим местам, становясь - вопреки нам самим - нашей общей коллективной памятью, уже невыразимой словами и оттого своей. Настоящей.
А теперь вы со спокойным сердцем можете назвать меня "подонком" и "мразью".