От редакции. На прошлой неделе на страницах "Русского журнала" была напечатана статья Александра Морозова, в которой он решил порассуждать об актуальности философии Канта в контексте преодоления правового и этического нигилизма в российском обществе. Статья оказалась дискуссионной, и уже несколько человек выразили свое видение ситуации с философией Канта. РЖ решил обратиться к специалистам и узнать мнение Алексея Михайловича Руткевича, декана факультета философии ГУ-ВШЭ.
* * *
Русский журнал: На этой неделе в Живом Журнале возникла дискуссия, спровоцированная публикацией статьи о Канте в "Русском Журнале". Одна из идей текста сводилась к тому, что в современной России философия Канта может и должна иметь конкретные политические импликации. Согласны ли Вы с этим утверждением?
Алексей Руткевич: Не вполне понятно, что именно подразумевалось автором указанной статьи. Оппозиция «Кант – Ильин» является очевидным образом ложной. Я порекомендовал бы прочитать работу Ильина «О сущности правосознания», в которой центральным тезисом является как раз личная автономия воли, представляющая собой основание демократического самоуправления. Употребление имен великих мыслителей прошлого в качестве подобных «ярлыков» вообще малопродуктивно. Сколько раз доводилось читать о противоположности «миролюбивого» Канта и «апологета войны» Гегеля, хотя автор трактата «О вечном мире» писал о войнах еще жестче Гегеля: в движении к состоянию вечного мира нас ждут все более жестокие войны. Кантианцами были многие генералы германского Генштаба времен Первой мировой войны, начиная с его руководителя Фалькенгайна – это не помешало им начать использование иприта… Личная мораль и raison d’Etat не всегда совпадают.
Вероятно, речь идет не столько о длящихся уже более двух столетий спорах философах по поводу кантовских трансцендентального идеализма и этики долга, не об аргументах Шелера или Гартмана и тому подобном, а о двух моментах. Во-первых, Кант – выдающийся представитель философии Просвещения, если угодно «Модерна», а на сегодняшний день дебаты по поводу «завершения Модерна», «поминок по Просвещению» ведутся в связи с политическими проблемами. Во-вторых, уже более века этические и правовые воззрения Канта чаще всего используются умеренными левыми, связанными с социал-демократией в Европе или с «социальным либерализмом» в США – катедер-социализм («юридический социализм») в прошлом, учение Джона Ролза о справедливости в недавнее время. Если в России возникнет вменяемая социал-демократическая партия, которая станет использовать это наследие, тем лучше. Кантовская этика долга безусловно предпочтительнее того примитивного утилитаризма (а то и социал-дарвинизма), который преобладает в сознании наших граждан. Без справедливости нет социальной солидарности, любой контракт вызывает сомнения в силу потенциальной аморальности контрагента. Чем меньше наши «левые» будут попугайски повторять прочитанное в уже выходящих из моды на Западе книжках, чем чаще они станут обращаться к универсальным ценностям Просвещения, тем сильнее будет их политическое влияние. При децильном коэффициенте выше 1:10 более или менее развитые общества оказываются под угрозой; у нас он, вероятно, превосходит 1:20. Между либералами, консерваторами, социал-демократами Запада в послевоенный период сложился консенсус относительно «социального рыночного хозяйства»: никто не станет хвалиться наличием плоской шкалы налогообложения, уместной у нас лишь потому, что иначе налоги вообще перестают платить, зато чиновники и правоохранители собирают богатую жатву взяток….
РЖ: Согласно Канту, человек изначально "зол", а "доброе начало" ему прививается в обществе с помощью системы запретов, которые выражаются в законодательстве. Однако эта система еще должна быть создана. Как Вы полагаете, удовлетворяет ли современное российское законодательство задаче формирования "кантианского этического идеала"?
А.Р.: Вопрос о несовершенствах нашего законодательства, о лазейках, которые способствуют экономическим преступлениям, стоит задать юристам. Если взять нашу Конституцию, то она не хуже и не лучше большинства других. Проблема в том, как исполняются законы. У нас провозглашено социальное государство, но десятки миллионов живут в унизительной нищете. Возьмем всего лишь две обязанности государства: обеспечение безопасности и поддержание здоровья населения. Защищает ли нас милиция? Ответ кажется очевидным. Доступна ли квалифицированная медицинская помощь для большинства граждан? Могут ли они просто покупать необходимые им лекарства? Наверное, не так уж сложно выяснить имена тех чиновников, которые способствовали разрушению фармацевтической промышленности, отдали за взятки рынок лекарств избранным западным фирмам (скажем, поставки инсулина, ежедневно необходимого сотням тысяч диабетиков). В наших условиях следовало бы говорить о безнаказанности зла, неуважении к праву и морали нашей «элиты», которая в своем хищничестве утратила, кажется, даже инстинкт самосохранения.
РЖ: Можно ли на основе принципов универсалистской этической концепции Иммануила Канта выстроить "моральный кодекс россиянина"?
А.Р.: Вряд ли есть нужда в том, чтобы искусственно создавать «моральный кодекс россиянина», мы помним, что представлял собой «моральный кодекс строителя коммунизма». В то же самое время мы понимаем, что ни одно общество не обходится без заповедей. Ни одна экономическая система не выживет, если нет нормы «не укради»; если заповедью становится: «прелюбодействуй», то исчезает семья, а тем самым и воспитание детей, воспроизводство общества. Демократическое общество предъявляет к своим гражданам высокие моральные требования. Никто не опроверг Монтескье, полагавшего, что принципом республик является добродетель. В деспотии достаточно страха, демократия требует добропорядочных граждан, которые исправно платят налоги, несут всякого рода повинности, которые далеко не всегда в радость (скажем, воинская повинность). Будут ли эти граждане обосновывать добронравие, честность и справедливость религиозными заповедями, ссылками на Аристотеля, Сенеку или Канта – не так уж важно.
РЖ: В своей книге "Идеология и утопия" Карл Мангейм выделяет два вида идеологий – частичные и тотальные. Очевидно, что относительный неуспех концепции "суверенной демократии" был связан с тем, что ей не удалось проделать путь от частичной идеологии к тотальной. Есть ли вероятность, что идеология, в основе которой будут лежать идеи Канта, превратится в тотальную идеологию?
А.Р.: Разве «суверенная демократия» замысливалась как тотальная идеология? Напомню, американцы ввели в оборот sovereign democracy в конце 1980-х годов для обоснования того, что восточноевропейские страны, входившие в Варшавский договор, являются суверенными, а потому могут стать независимыми от Кремля. Ее приспособили к иным обстоятельствам («мюнхенская речь» Путина), подчеркивая, что демократическая страна не обязательно исполняет приказы из «Вашингтонского обкома». При расшифровке этой идеологемы она сводится к банальности: при демократии суверенный народ сам избирает своих правителей. С понятными следствиями – мы обойдемся без «оранжевых революций» или поучений американского конгресса относительно нарушений свободы совести, когда какой-нибудь сайентологии не предоставляются равные с православием и исламом права. По существу, так понятое народовластие ничем не отличаются от того, что сказано по этому поводу в американской «Декларации независимости».
Тотальная идеология притязает на универсальность. На сегодняшний день сохраняется только одна идеология такого рода. Ее можно назвать «либерализмом», хотя она очень далека от того, что подразумевалось под либерализмом в XIX веке. «Рыночная экономика», «права человека», «глобализация» - вот тотальная идеология сегодняшнего дня. Бессмысленно противопоставлять ей национализм или авторитаризм, поскольку, когда это необходимо, «право наций на самоопределение» и военные диктатуры вполне органично вписываются в эту идеологию.
Как уже было сказано ранее, философия Канта принадлежит иному, не идеологическому, измерению. На Канта как основателя «немецкой классической философии» указывал любой учебник по марксизму-ленинизму, но на «арийскую этику долга» сочувственно ссылался и Розенберг в «Мифе ХХ века». Девятую симфонию Бетховена часто исполняли и в нацистской Германии, и в СССР, а сегодня «Обнимитесь миллионы» является гимном ЕС. Приспособить Канта к идеологическому словотворчеству, конечно, можно. Только в итоге мало что останется от самого Канта.
Беседовал Александр Павлов