В пятницу 12-го у входа в клуб «Икра» выстроилась огромная толпа жаждущих заполучить билеты на концерт Петра Николаевича Мамонова. Но билетов не было не только «стоячих», по тысяче, не было VIP билетов по десять и двадцать тысяч. Вообще не было билетов. Причиной того, что билетов не стало ещё за месяц до концерта, очевидно, стала информация о нарушении древнего мамоновского табу на исполнение старых и лучших песен группы «Звуки Му». После знаменитых концертов «Грубый закат» в театре Станиславского были одни лишь невероятные мамоновские спектакли «Лысый брюнет», «Полковнику никто не пишет», «Есть ли жизнь на Марсе», «Шоколадный Пушкин» и «балет» «Мыши, мальчик Кай и снежная Королева». Эти спектакли настолько отличались от всего демонстрировавшегося на московской сцене, что назвать их легендарными смело могут даже самые непонимающие, самые «антимамоновские» театральные критики. Настоящим же ценителям давно уже не хватало песен, этих тихих песен. И вот свершилось – сначала в театре Эстрады, где Пётр Николаевич выступал с программой «25 лет на сцене» (он появляется там пару раз за год), теперь же он вышел на сцену «Икры». Поймите меня правильно, много уже сказано про музыку, слова, спектакли единственного «буйного» на русской сцене – достаточно два раза щёлкнуть мышью, чтобы все это найти. Можно найти вполне искусствоведческие анализы и сравнения с Маяковским, Цветаевой, обэриутами, кубофутуристами, юродивыми, Томом Уэйтсом, Игги Попом и пра-пра-дедушками нью-йоркского авангардного минимализма. Но как выразить это ощущение присутствия на чём-то (где-то, как-то, когда-то) значительно большем, чем просто концерт 58-летнего «рокера» с бешенным, срывающим любую башню драйвом. Конечно, были эти крики – Петя-отец, было хоровое пение, но больше всего было пристального внимания к каждому «грозного» движению и жесту «нестрашного тёмного му». Знаменитый в узких мировых психологических кругах доктор психологии Китаев-Смык в 97 году рассказал мне роскошную историю про Мамонова. Один аспирант побывал на мамоновском квартирнике в конце 80-х и рассказал об этом профессору. Тот сразу оценил масштаб явления и предложил аспиранту писать про Петра диссертацию на тему «рок-делирий». То есть Китаев-Смык считал, что невероятная мамоновская экспрессия возникает в состоянии, близком к белой горячке. Они договорились об исследовании с самим Мамоновым, принесли на концерт огромную камеру для записи гипнотических танцев, но только Пётр Николаевич вышел на сцену в мешке, завязанном на шее. Так уникальные, действующие на подсознание зрителя, согласно гипотезе Китаева, танцы прошли мимо пристального внимания психологии. Оно и к лучшему! Пусть эти камлания, эти покаянные каноны, встроенные в каждую песню Петра Мамонова, останутся не для науки, но для живой, изумлённой и вразумлённой толпы 20-ти и 50-ти леток.