От редакции. Леонид Костюков – это такой правильный литературный москвич моего поколения. Он родился в 1959 в Москве. Окончил мехмат. А это для «московского москвича» еще важнее, чем служба в армии. Мехмат или физтех делают москвича крепче, структурнее и задают тон работе головного мозга. Потом Костюков окончил Литинститут. Писать прозу он начал в 1982 году. К концу 80-х он имел уже устойчивую репутацию в кругах нового московского литературного андерграунда. К концу 90-х - вошел во все топ-листы «серьезных» (т.е. literary) московских авторов. Мне приходилось слышать такое мнение: русские писатели в каждом поколении создавали довольно мощные абордажные группировки для захвата культурного пространства. Так вот литературное поколение нынешних 50-летних – самое слабое, малоорганизованное и неэнергичное. Возможно, так оно и есть. Если бы у поколения Л.Костюкова была бы своя атакующая группировка – он бы был одним из очень крепких центурионов. Его послужной список в «журнальном зале» - велик. Он так же постоянно публикуется в Полит.ру. После 2005 года он не публиковался в РЖ. Мы рады возвращению Л.Костюкова. – amoro1959
* * *
Уверен, что читатель не хуже меня понимает эти компьютерные термины. За вычетом некоторых различий, важна общая идея – при временных неполадках или системных сбоях использовать довольно узкий коридор возможностей и поддерживать некий уровень ограниченного функционирования. Отчего-то компьютерные процессы все лучше работают как метафоры реальности. Последние лет десять я наблюдаю, как именно облегченно-безопасные формы уверенно входят в жизнь молодежи.
Легкая версия дружбы – сетевые френды. Легкая версия семьи и брака – временное сожительство в условиях безопасного секса. Легкая версия работы – низший офисный уровень без амбиции перейти на следующий, что-то вроде менеджера в том или ином зале с бейджиком на кармашке. Заметим, что такая прохладная деятельность бесконечно далека не только от работы шахтера или хирурга, но и от въедливо-лихорадочной офисной карьеры. Легкая версия жилища – съемная квартира, не обремененная обязанностями ремонта или благоустройства. Конечно, это не только обязанности, но и возможности, перспективы. Но мы ведь условились, что некоторыми возможностями жертвуем для легкости.
Еще одна черта такого образа жизни – четкое разграничение зон ответственности. Это не моя проблема. Хорошо известный (и не только из кинематографа) шедевр этого жанра – когда нежелательная беременность объявляется проблемой женщины, но не мужчины.
Другое название безопасного режима – режим сохранения данных. Это очень существенно – сохранить данные. Физическое здоровье, молодость, упругость кожи, свободу. Невосполнимый ресурс – классический пример – нервы. Соответствующий лозунг – не заморачиваться. Не вкладываться эмоционально – в отношения, в труд, в собственную жизнь. Ответственность нежелательна, потому что пожирает ресурс свободы.
Если обращаться к популярным афоризмам, девиз такого существования – не построить дом, не родить сына, не посадить дерево. Дом – либо неподъемный груз, либо неподъемная (ипотечная) ответственность. Сын – обуза. Дерево – с одной стороны, что не посадить, труд невелик, с другой – где я буду, когда оно вырастет? И вообще: где я, а где садоводство?
В легкой версии подразумевается некий момент времени в будущем, когда всё само собой наладится, системный сбой устранится, и можно будет зажить в полную силу. Где-то там: дом, семья, дети, настоящая работа. Для женщины явственнее биологические часы; не обманывая себя, она не может детей долго откладывать на потом. Мужчина в этом виде спорта практически не ограничен. Многие голливудские красавцы и в сорок лет женихи, у них как бы всё впереди. Их фанаты и последователи непринужденно упускают из виду сумасшедший труд, в итоге которого их кумиры оказались на мировом подиуме. Объектом подражания становится что-то между актером и персонажем.
С философской точки зрения, это - что-то, противоположное экзистенциализму. Там – желание каждую минуту жизни (а настоящая, сейчас проживаемая минута всегда одна) насытить переживаниями, эмоциями, энергией. Прожить как последнюю. Потому что жизнь коротка, и моложе, чем есть, не будешь никогда. Но, надо сказать, ХХI-й век действительно ставит под сомнение оба эти тезиса.
Жизнь оказалась длинной, и ничего не мешает ей (с медицинских и статистических позиций) всё удлиняться. Да один рабочий день практически бесконечен. Да и выходной надо прожить от утра до вечера. Это бремя времени точно улавливает Майкл Каннингем в «Часах»: что с того, что не надо никуда идти и как-то выглядеть? эти часы все равно предстоит как-то прожить, минуту за минутой. Земля оказалась небольшой и обозримой. И как это не будем моложе, когда добрая витрина – средства для омоложения? Еще как будем.
Легкая версия жизни с оптимизмом и доверием смотрит в будущее. Под этим оптимизмом есть прочный фундамент. Если произнести с детства постылое сочетание слов общество потребления, многое проясняется. Лучше-хуже – это лирика. Но что появятся новые товары и услуги – это точно. И это соображение делает будущее заманчивым и привлекательным.
Отношение к настоящему в этой оптике двоякое. С одной стороны, оно не так плохо: его можно и хочется продлевать и продлевать. С другой – в любой момент можно переключить режим, перезагрузиться и начать функционировать в полном объеме.
Представим себе такой контрольный эксперимент: мы даем человеку миллиард долларов и наблюдаем, как изменится его жизнь. Легкая жизнь (конкретно эта) рассыпается, как пыль. Текущая подружка заменяется фотомоделью или даже десятью фотомоделями. Вместо съемного жилья – другое, пусть даже съемное, но с видом на Средиземное или на Гудзон. Другое (сообразно новым интересам) сообщество френдов. О работе менеджера с бейджиком мы уж не говорим. В координатах потребления деньги меняют всё.
В ситуации подлинной жизни миллиард меняет детали. Можно сменить жилье, но не любимую семью. Любимым делом можно заниматься плотнее, чем раньше, не отвлекаясь на текучку. Как водил детей в школу, так и будешь водить, тем более, если миллиард уже твой и спешить некуда. Если мечтал снять фильм, то сейчас снимешь, как мечтал. Если мечтал написать книгу, точнее, уже писал, потому что здесь ничего серьезного не стоит между мечтой и человеком, то с миллиардом в серванте пишешь точно такую же. В пределе – нашумевшая ситуация Перельмана, когда большая сумма (хоть и не миллиард) ничего не меняет. Разве что вынуждала бы заниматься благотворительностью, когда хочется – математикой.
В новом искусстве сериал отвечает ощущению долгой жизни. А особый род сериала, где каждая серия в итоге приводит нас к той же конфигурации героев, с которой начиналась, отвечает надежде на бесконечную жизнь. Точнее, на бесконечную беспечную молодость. Характерные примеры – сверхпопулярные «Симпсоны» и «Футурама». Мистер Бёрнс всегда при смерти, но никогда не умрет. Малютка Мэгги никогда не выйдет из пеленок. «Симпсоны» попадают в сентиментальный нервный узел любого человека, чьи дети выросли: это время не вернуть, но задним числом хотелось бы, чтоб оно не кончалось. «Симпсоны», однако, - о настоящей жизни, с полной эмоциональной отдачей. «Футурама» ближе к нашей теме. Не то чтобы герои мечтали о своей заштатной работе или были в восторге друг от друга. Каждый из них надеется на перемену участи, но жестокая реальность раз за разом обманывает их и мотивирует всерьез отнестись к той жизни, которую они ведут. Но в таком циклическом сериале вряд ли герои способны чему-то научиться.
Подчеркиваю – и «Симпсонов», и «Футураму» я вспомнил по поводу их отношения ко времени; если не бояться умных слов – из-за хронотопа. Содержательно про легкую форму жизни написано и снято множество произведений: от Эрленда Лу, Харуки Мураками и Кристиана Крахта до «Секса в большом городе».
Наверное, здесь место для морали. Типа: ну что, будем жить или глазки строить? Или: жизнь возьмет свое. Я бы сказал так: не стоит бояться взрослеть. Это совсем не то же самое, что переход с одного крема на другой или снижение гормонального фона. И так далее – понятно, что я могу сказать из своей возрастной и поколенческой точки.
Но если наши дети с нами не согласны, им всегда есть, что ответить. Что из того, что мы не боялись брать на себя ответственность? Ведь в случае неуспеха – лучше бы боялись. Единственный верный козырь в такого рода дискуссии – твердое ощущение счастья – и, как следствие, внутренней правоты. Есть оно лично у меня? Ответим так: случается. Достаточно ли этого, чтобы назвать иную форму жизни неверной? Нет.
С другой стороны, у тактики выжидания есть свои риски. Она может привести к фатальному опозданию. Она может так въесться в кровь, что перейти к активным действиям станет уже невозможно. Уж не говоря о том, что внешняя ситуация может действительно ухудшиться, обессмыслив, таким образом, само основание для выжидания. Впрочем, этот риск придется поделить на всех.