Иранские университеты приняли правила игры власти

От редакции. Курс на модернизацию, провозглашенный президентом России Дмитрием Медведевым, поднял вопрос о субъекте модернизации. Наиболее очевидным вариантом на этот пост является академическое сообщество. Ведь кому как не тем, кто продуцирует инновации, становиться костяком новой экономики. Однако не все так просто. Зачастую академическое сообщество слишком консервативно для того, чтобы стать донором инновационного развития страны. "Русский журнал" побеседовал с советником президента Ирана и профессором Тегеранского университета Азади Хусейном Ахмадио той роли, которую играют университеты в развитии современных обществ и их значения для формирования политических элит.

* * *

РЖ: Как Вы думаете, в настоящий момент времени, является ли университет движущей силой или препятствием на пути социальных инноваций? Университет - это цитадель научного прогресса или препятствие на его пути?

Хусейн Ахмади: Если проследить за развитием университетов со времени их появления в Европе в эпоху Средневековья, то можно заметить, что с развитием капиталистических отношений начинают преобладать утилитаристские тенденции. Преимущество теологических заведений заключалось в том, что в них, прежде всего, учили осмыслению религиозных канонов. Говоря словами Хайдеггера, вместо того, чтобы научить студента мыслить, нынешние университеты дают накопление знания.

РЖ: Насколько значительна, на Ваш взгляд, роль университетов в современной политике? Перестал ли университет быть кузницей кадров для политического класса?

Х.А.: Мне думается, что в последнее время университеты стали в значительной степени автономны, что, в первую очередь, связано с их переходом на самостоятельное финансирование. И в этом смысле, когда речь заходит о рекрутировании новых элит, университеты перестают быть кузницей кадров для политического класса.

Что касается концептуализации политики, то в Иране ученые, в том числе университетская профессура, органично вплетены в процесс принятия политических и экономических решений. Разные группы ученых разрабатывают альтернативные варианты решений тех или иных проблем, которые принимаются в процессе обсуждения. В значительной степени мозговые центры вплетены в государственные институты. Есть жесткая конкуренция идей, выдвигаемых авторитетными учеными, представляющими разные точки зрения, но вы никогда не найдете случайных людей. Именно ученые помогают прорабатывать решения в Иране, определять повестку развития страны.

Что касается симпатии университетской аудитории, то мне кажется, что никакого диссонанса с доминирующими в обществе тенденциями не наблюдается. Можно сказать, что университетская молодежь, как и все остальное население принимает правила игры, предложенные властными структурами. Были попытки дестабилизировать Иран с помощью управляемого протеста, но они провалились

РЖ: Какая модель, на Ваш взгляд, в наибольшей степени соответствует задачам общественного развития и почему – американская, в которой доля образованных людей по отношению к населению страны составляет примерно 40%, или европейская – соответственно, около 10%?

Х.А.: Думаю, что истина где-то посередине. Преимуществом американской модели являются технологии, инновации, которые в условиях практической научно-исследовательской ориентации большинства университетов США, быстро находят применение и это является индикатором технологического развития страны. С другой стороны, преимуществом европейской модели является ее гуманистическая ориентированность, обращенность к человеку, к ценностям, имеющим глубокие корни в традициях, в культуре, быте, образе жизни.

РЖ: Университет XXI века – это восходящая или нисходящая общественная сила?

Х.А.: Если оценивать по меркам университетских традиций Запада Нового времени, то университеты начала XXI можно рассматривать как нисходящую силу. Раньше университеты были сильно политизированы, поскольку отсутствовало само понятие «полярности» – не было ни многополярного, как несколько десятилетий назад, ни однополярного, как сейчас, мира. Быстро меняющийся мир, прежде всего технологически, предлагает молодежи досуг, развлечения, которых раньше не было. В этих условиях, которые некоторые поспешили назвать «управляемой демократией», для молодежи в политике не остается ни места, ни дела.

РЖ: Как все вышесказанное преломляется в ситуации сегодняшнего Ирана – что такое университет: кузница кадров для оппозиции или цитадель действующей власти? И почему?

Х.А.: Думаю, что Иран продолжит путь реформ, отвечающих надеждам и чаяниям большинства населения страны. Мир меняется, и Иран в стороне оставаться не может. Другое дело, что от остального мира Иран будет заимствовать только позитивное, прогрессивное, не идущее вразрез с ценностями исламской демократии. В стране есть внутренние резервы для развития и процветания, которые пока еще не задействованы. Иран имеет все шансы превратиться в передовую демократию, какую еще не знала история человечества.

Беседовал Борис Волхонский

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67