Глосса #6: сурдомудия

Пару лет назад познакомился с чудовищной статистикой homo contemporaneous: 90% населения планеты неспособно в той или иной мере адекватно воспринимать тексты и информацию. Только вдумайтесь: девять из десяти бродящих под луной читают книгу, а видят фигу! Самое неприятное - дислексия идет рука об руку с самообманом. Ладно бы "прочитал, но, увы, ничего не понял", так нет же: "прочитал и все понял". Вот только понимание это превратно и не имеет никакого отношения к мыслям и идеям, выраженным в тексте. Дислексор между тем убежден: с адекватным восприятием у него все в порядке! Вот ужас, а?

Изливая в предыдущей Глоссе боль души за альма-матер, я и предположить не мог, что текст вызовет такое гомерическое непонимание со стороны читающей публики. А главное - все как по написанному: не просто ничего не понимают, а понимают с точностью до наоборот. Что ж, придется повторить - на сей раз на уровне пальцев, потому как в сложившейся ситуации не до культурологии.

Реакция преподавателей МГУ, как и следовало ожидать, последовала отрицательная, однако сразила наповал цивилизационным уровнем. "Явно тупой автор, тупо и топорно отрабатывает", "предлагаю ему забраться в ту зловонную нору, откуда тот так некстати выполз", - пишет кандидат философских наук, преподаватель философского факультета МГУ Павел Костылев; "Засранец ты, Сережа Голубицкий, прости, Господи, мою душу грешную. Мы тебя говном людей замазывать не учили", - это некто grey_koala из ЖЖ, матрона почтенного возраста (коли уж учила меня, 45-летнего).

Диалога на подобной фене у меня с преподавателями МГУ, к сожалению, не получится, позволю себе лишь маленький комментарий, который, как мне представляется, способен многое прояснить в сублимационной природе болезненной гиперреакции "обиженных". Красной нитью по реакции преподавателей МГУ проходит мотив бедной, но гордой девушки (пацана): "Преподаватели МГУ, 9/10 которых работают за свои 10-15 тысяч максимум (это утроенные ректором, замечу), пишут книги, читают лекции, ведут семинары, не поддаваясь стремлению пойти срочно продавать себя в более легкие сферы жизнеобеспечения, - честь им и хвала, что уж тут скажешь" (Костылев); "Статья - позор для автора. Люди ведут занятия за 4-5 тысяч в месяц. Они не уехали за границу, а работают на будущее своей страны. И им такая наглость..." (Ученик Вождя); "Люди тут за три копейки колбасятся, чисто за идею работая, а вот поди ж ты, нашелся умник и нас жизни поучить" (Серая Коала).

По этой вот трехкопеечной колбасе мне и хотелось бы пройтись одним воспоминанием. В аспирантурные годы я довольно серьезно увлекся йогой и индийской философией. Увлечение это, как, впрочем, и все остальное в моей жизни, я лелеял основательно и углубленно: подъем в пять утра, полная крийа (чистка организма - три литра соленой воды в желудок, потом все обратно... ну да не буду пугать подробностями впечатлительный faculty), полчаса мантр, полчаса тратаки (медитации на свечном пламени), час асан и пранайамы, пять грецких орехов с медом, чашка риса, два часа занятий санскритом. Короче, подсел человек основательно, чего уж там душой кривить.

После защиты диссертации я получил, наверное, лучшее, какое только было возможно в те годы, распределение по специальности: мэнээсом в Институт мировой литературы АН СССР - как вы понимаете, подлинный Храм Трехкопеечной Колбасы, той самой, что "за идею" греет душу Серой Коале со товарищи. Примерно в то же время на волне перестройки в индийском посольстве открылся центр йоги, куда по оказии пригласили самого настоящего гуру из Мумбаи.

Первое мое впечатление от гуру было шоковым: с одной стороны - я, такой замечательный пламенный неофит, с безумным огнем в глазах, get-up'ом до вторых петухов и "ом бхур бхува сваха, тат савитура варенийам" на устах, с другой - маленький человечек из Индии, одетый в брючки, рубашечку и курточку из "Детского мира", все про все - рублей на пятнадцать-двадцать. Особенно меня раздражала манера гуру выполнять асаны, не снимая этих самых брючек и рубашечки! Он являлся в зал для занятий, наполненный трепетными сидхака, которые благоговейно бредили на санскрите и видели своего учителя в сновидениях непременно с нарисованным пеплом третьим глазом, длинными спутанными волосами (как же - энергетические антенны!) да в набедренной повязке. Вместо этого являлся шпингалет с дурацкой несмываемой блаженной улыбкой на лице, скидывал в уголке зала жуткого вида башмаки (из того же "Детского мира") и прям в штанах и носках сворачивался в ардха-матсиендрасану. Чистой воды святотатство!

Недопонимание, впрочем, развеялось очень скоро. Без лишних слов (а те, что произносил, разобрать было невозможно из-за непереводимого диалекта английского языка), не совершая ярких поступков, не принимая картинных поз, не закатывая глаз в экстазе самадхи, наш учитель не просто развеял сомнения в собственном авторитете, но и убедил в бесконечной святости. От него физически исходила такая чистая энергия, такой эмоциональный заряд добра и любви, что временами становилось стыдно за собственное несовершенство.

Короче говоря, как и полагается неофиту, я прицепился к учителю с извечными сомнениями интеллигента - расспросами о смысле жизни и прочей дребеденью. Больше всего меня поразило мгновенное преображение лица учителя - нет, блаженная улыбка с него не сошла, однако в чертах появилась ранее не виданная серьезность и даже жесткость: "У тебя есть семья, дети? Вот и отлично - иди и зарабатывай на хлеб, чтобы выполнять свой долг в жизни: содержать тех, кто от тебя зависит. И не забивай голову глупыми вопросами. Истина - это свет, который прольется на тебя во всей простоте в нужное время".

Так сказал маленький человечек из Индии, который приехал в Москву, чтобы преподавать йогу. Глаза его при этом светились неземным светом. Он был святым.

И представьте себе - я отправился выполнять долг! Оставил комфорт трехгрошовой колбасной малакии ИМЛИ и окунулся с головой в ту самую гадкую, грязную жизнь, которая только в горячечном бреду может показаться "более легкой сферой жизнеобеспечения". В этой "легкой сфере", пригрезившейся Павлу Костылеву, за неправильный базар очень быстро и эффективно обламывали рога, втыкали репой в асфальт, дробили руки-ноги, делали пятнадцать дырок на автомобильной парковке (упокой, Господи, душу друга моего Александра!). Поверьте, друзья-преподаватели МГУ, мне жутко хотелось продолжать синекурить на кафедре, писать никому не нужные олигофренические книжки и вести дебильные семинары. Однако у меня были совесть и чувство долга, которые в 120 мэнээсовских рублей напрочь отказывались вмещаться.

Вот и пришлось брать миллионодолларовые кредиты под 240% годовых, строить линии по производству минеральной воды, разоряться, возрождаться из пепла, снова разоряться, уезжать в Америку, заниматься финансовым трейдингом, делать мультимедийные учебные программы, снимать фильмы. Много всего разного пришлось делать. Чтобы теперь со спокойной совестью дурачиться писательством и журнализмом.

Короче, дабы не возникало впредь разночтений и недопониманий, расшифровываю в лоб, без культурологического повидла: кичиться 5-10 тысячами зарплаты - это чудовищная гордыня (что полагалось бы знать косящему под батюшку Павлу Костылеву). Не говоря уж о том, что высокомерное нежелание "продавать себя", обрекающее близких людей на нищету и убожество в таком страшном для проживания городе, как Москва, - еще и невиданная гнусность!

P.S. Спешу успокоить заерзавших на синекуре преподавателей alma mater: никакого "простейшего, как амебность, социального заказа" и желания "занять чье-то место" в моей Глоссе не было и быть не могло по определению: право на собственное мнение я заслужил теми самыми десятью годами дхармы, когда приходилось мараться об жизнь да мусолить гондурас столь ненавистного "идолка компьютерных технологий".

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67