Расстрел в Виргинском политехническом институте тридцати двух человек маньяком-одиночкой (одновременно типичным героем Достоевского и учебников по психиатрии) обратил внимание на проблему доступности стрелкового оружия в Америке. Многим показалось, что теперь-то если не запретят его иметь, то уж точно всячески затруднят доступ к нему. Сдается, что не все так просто и еще долго право американца на приобретение и владение оружием будет сохраняться.
Проблема заключается в том, что такие вопросы, как контроль над оружием и смертная казнь, тесно связаны с особенностями национального характера и ярко выявляют противоречия самого принципа демократии, суть которого в следовании мнению большинства.
Как бы кому ни хотелось отвергнуть посыл, что именно Америка является одной из самых демократических стран мира с более чем 220-летней историей, но это действительно так. Кто не верит, пусть изучит судьбы президентов Никсона и Клинтона. Причем демократия там существует не навязанная сверху, она ежедневно формируется, поддерживается и модифицируется в ожесточенных спорах. То, что американцы называют grass roots демократии, произрастает буквально повсюду. Вся история США - это непрерывная борьба на всех уровнях за или против чего-либо, сужающего те или иные права. На федеральном уровне борются за "сухой закон", на уровне штатов - против спама, в графствах или городах тоже находят что обсудить.
Недаром вопросы владения оружием или проблема абортов, тесно связанные с правом выбора, там выходят в избирательных кампаниях на первый план.
Америка - страна, крайне чувствительная к праву (в смысле реализации возможностей отдельного человека). Недаром оттуда вышла та же политкорректность, смысл которой заключается именно в уравнивании прав безотносительно объективно данных характеристик личности - пола, расы, языка, религии, сексуальной ориентации и т.д.
Право же на ношение оружия американцами зафиксировано второй поправкой к конституции, принятой вместе с девятью другими еще в 1791 году (за восемь лет до рождения Пушкина, еще при Екатерине II). В те времена владение собственным мушкетом было так же естественно, как владение плугом или конем. Жизнь пионера-фермера или траппера на западном рубеже, непрерывно отодвигавшемся, была неразрывно связана с отражением набегов индейцев, схватками с крупными хищниками, угрозой налета разбойников. Более того, США возникли в борьбе с британской монархией, и основу их войск составляли добровольцы, приходившие с собственным оружием. Повседневный покой охраняла милиция, состоявшая из вооруженных сограждан (в современном постсоветском языке никак не восстановится исконное значение слова "милиция" - волонтерские формирования - в противоположность кадровой структуре полиции).
В XIX веке без кольта и винчестера было немыслимо освоение Дикого Запада, калифорнийских и аляскинских золотых приисков. Ковбои вестернов и герои Джека Лондона не расставались с револьверами и винтовками ни на минуту. В этих специфических условиях личное оружие стало частью американского национального характера. Практическая необходимость умножалась на болезненную гордость свободной личности за обладание своими правами, гарантированными знаменитым биллем.
В глазах миллионов возможность владеть оружием стала как бы символом веры в американскую демократию, тем пунктом, про который Лютер говорил: "На том стою и не могу иначе". Высоколобые либералы и академические круги давно хотели бы лишить граждан возможности покупать и носить пистолеты и винтовки, это, по их мнению, явный атавизм диких времен, чреватый в настоящем бойнями типа виргинской. Но пресловутое народовластие не позволяет этого сделать, поскольку большинство населения, причем политически активного и ангажированного, - против.
В США уже несколько десятилетий идет напряженная общественная внепартийная борьба между сторонниками и противниками введения запрета на свободный доступ к оружию. В этой дискуссии возникло полтора десятка некоммерческих лоббистских организаций, например Национальная стрелковая ассоциация, в которую входит 4,3 миллиона человек. Она выступает за буквальное следование второй поправке. Ей противостоит Центр Брэйди за предотвращение вооруженного насилия. Его возглавляет бывший пресс-секретарь Рональда Рейгана Джеймс Брэйди, ставший инвалидом после покушения на его шефа сумасшедшего Джона Хинкли.
Те, кто за исполнение второй поправки в полном объеме, пока преобладают и выступают как более эффективные лоббисты. Конгресс и президенты не могут игнорировать четко артикулируемое ими мнение миллионов американцев. За последние десятилетия случилось немало боен, подобной нынешней, в том числе с участием несовершеннолетних, но сторонники права на ношение оружия согласны лишь на некие меры контроля, например проверку через полицейскую базу данных, предъявление справки от психиатра, но никак не на запрет вообще. Приводимые ими факты свидетельствуют о неоднозначной статистике. Например, в Вашингтоне, где самые строгие меры контроля, самый высокий уровень убийств с применением огнестрельного оружия (кстати, в этом году Федеральный апелляционный суд США отменил запрет на ношение личного огнестрельного оружия в округе Колумбия).
То, что в России или в Европе решили бы верхи или "просвещенное меньшинство", в Штатах твердо держит под своим контролем общество. Наиболее показателен случай смертной казни. То, что она разрешена в 38 штатах, - свидетельство именно неуклонной приверженности демократическим принципам. Большинство американцев (65% - по последним опросам) за смертную казнь. Поэтому она сохраняется, чтобы там ни говорили правозащитники и гуманисты. В Европе ее удалось отменить вопреки мнению большинства - в 70-80-е годы - вполне недемократическим путем. В России приговоры также не приводятся в исполнение без широкой общественной дискуссии. В данном случае побеждает идея некоего безусловного принципа ценности человеческой жизни самой по себе, не подлежащего обсуждению. Американцы с этим не согласны.
Любопытно заметить, что сохранение рабства в Штатах вплоть до 1863 года также вытекало из приверженности демократическим принципам. Южные штаты были против, имели свое лобби в конгрессе, и никакие аболиционисты ничего не могли поделать с невольничеством. Белое большинство на Юге считало рабство нормальным и вполне законным явлением, и принять что-либо вопреки его мнению было невозможно. И даже Авраам Линкольн со всем своим красноречием вплоть до Гражданской войны был связан по рукам и ногам существовавшими законами. Этот демократический парадокс привел к тому, что царь Александр II - просвещенный правитель-автократ - отменил крепостное право на два года раньше, чем американский конгресс - рабство.
Демократия - вещь обоюдосторонняя. У нее есть свои неприятные следствия. Не всегда просвещенная элита способна провести в жизнь желаемые изменения. Она должна терпеть то, что кажется ей диким и вредным. Меньшинство может брезгливо морщить нос, но будет следовать воле большинства.