Будущее профсоюзов в контроле над предприятиями

Русский журнал: В чем, на Ваш взгляд, заключаются основные причины ослабления профсоюзного движения в постсоветский период?

Александр Шубин: Ослабление профсоюзов действительно имело место в 1990-е годы. Но говорить о том, что профсоюзы вообще сошли с политической арены на тот момент времени, это определенное искажение действительности. Чтобы профсоюзам ослабнуть, им нужно было сначала усилиться. До перестройки профсоюзы были одной из подструктур советской системы управления. У советских профсоюзов было влияние. Они могли отстаивать те или иные собственные позиции, но "приказ есть приказ". А во времена перестройки они, собственно, стали возвращаться к своей более естественной "защитной" функции, когда использовали стачки, массовые мероприятия и митинги. Они могли не соглашаться с политикой правительства. В революционной ситуации 1990-х годов профсоюзы были достаточно влиятельны, и как политическая сила, и как социальная. Однако потом они просто не могли эту роль сохранить, изменилась сама ситуация.

Власть перешла к шоковой терапии, и альтернатива перед работниками была очень простая – если они начинают бастовать, их просто-напросто увольняют. Коммерсанты не были заинтересованы в том, чтобы сохранить рабочую силу.

Обычные рычаги воздействия, которые используют рабочие организации для своей защиты, перестали работать. В условиях шоковой терапии никакие профсоюзы нормально работать не могут. И это – общемировая тенденция. В условиях глобализации, если профсоюзы выступали за сохранение институтов социального государства, за более приемлемые условия труда, то капитал просто вывозится. Если речь идет о среднеразвитой стране или периферийной, то объективно это означает очень тяжелые условия труда. Поскольку Россию переместили в третий мир, мы, естественно, столкнулись с теми же самыми проблемами, и перед профсоюзами встала такая альтернатива.

Им хотелось быть как в Швеции, шведскими профсоюзами большинства, которые, опираясь на развитую институциональную систему, вместе с государством обеспечивают достойную жизнь человеку. А реально было следующее: в условиях, когда бизнес занимался не производством, а финансовыми операциями, это было совершенно невозможно. Тем не менее, профсоюзы довольно активно искали пути к тому, чтобы хоть как-то воздействовать на ситуацию. В частности, собирали подписи под петициями, давили на работодателей и на партии – лоббировали из всех сил.

Не будем также забывать – профсоюзы тоже были очень разные. Были профсоюзы большинства, ФНПР. Но ФНПР – это ведь не профсоюз, это объединение различных профсоюзов, а были так называемые альтернативные профсоюзы, небольшие, которые искали и использовали свои собственные методы борьбы. Иногда они были более активны, иногда они играли откровенно раскольническую роль, но так или иначе – ситуация была очень сложной.

В начале XXI-го века ситуация стала меняться, и меняться к худшему. Парадокс тут в том, что возможности для профсоюзной работы улучшились: пошел какой-никакой экономический подъем, но это происходило в условиях растущего авторитаризма. Власти как бы объяснили системе ФНПР, что лучше решать все вопросы через проправительственные структуры.

Если профсоюзы 1990-х годов, в том числе и ФНПР, часть альтернативных профструктур, делали ставку на работу с партиями левого спектра, то вот в начале XXI-го века ФНПР сделала ставку на работу с партией власти – с "Единой Россией". А это "обязывает". Когда в конфликт вступают администрация предприятия и рабочие коллективы, а администрация – это часть "Единой России", то естественно, что ФНПР оказывается в тяжёлой ситуации. Пытается уговорить администрацию на уступки. Но вот не уговорили – ну не бастовать же против товарищей по партии! Отсюда - активизация альтернативных профсоюзов, которые сейчас стали более боевитыми, и тому есть свои причины.

Трудовой Кодекс, который принят в 2002-м году, с одной стороны, содержит много прогрессивных положений, к сожалению, некоторые из которых просто не соблюдаются и игнорируются. Но с другой стороны – этот Кодекс усложнил организацию легальной стачки. В итоге забастовки часто признаются незаконными, а последствия этого опасны для страны в целом. Сами посудите, если нет возможности провести легальную стачку, если работники знают, что любая забастовка будет объявлена нарушающей закон, то это может привести к тому, что ситуация выйдет за пределы правового поля. В условиях нарастающего кризиса это опасно для всей системы социальной стабильности. Надо готовиться к тому, что часть профсоюзов, в том числе, кстати, я думаю, и часть ФНПР-овской системы, активизируется.

РЖ: Значит ли это, что профсоюзы в России снова готовы брать на себя функцию представительства интересов рабочих?

А.Ш.: Социальная ситуация очень меняет профсоюзы. И ФНПР, и альтернативные профсоюзы по своей природе весьма демократические организации. Когда возникал вопрос, что какой-то профсоюзный работник "ведёт себя плохо", рабочие жаловались его начальству, а им часто отвечали – а что же вы его не переизберете-то? Изменяется ситуация в стране, структура сохраняется, но происходит серьезная ротация кадров, профсоюзы подстраиваются под эту новую ситуацию. Другой вопрос, что если у них это не получится – ну свято место пусто не бывает. Развалится ФНПР – образуется несколько профсоюзов на его месте. Но весь этот актив, он очень многочисленный, он всё равно будет заниматься примерно тем же самым. Люди-то никуда не денутся.

РЖ: А есть ли у профсоюзов план действий в условиях кризиса и начавшихся массовых увольнений? Какой набор методов в отстаивании прав рабочих наиболее эффективен сегодня?

А.Ш.: В условиях кризиса, естественно, происходит наступление на права трудящихся. Значит, трудящиеся, соответственно, могут организовывать забастовки, митинги, перекрытия дорог. Самое серьезное – это полный или частичный захват предприятий. Создание органов самоуправления, участие работников в управлении производством, то есть превращение профсоюзов в систему помощи управленцам и контроля за ними.

Почему это полезно для экономики? Потому что в условиях кризиса предприниматель заинтересован в том, чтобы увести свои капиталы из производства, просто чтобы их сохранить. Соответственно, задача работников – наоборот, сохранить это производство для будущего. И если работники усиливают свой контроль над принятием управленческих решений, они не дают предпринимателю обескровливать предприятие. Разумеется, это все очень сложно, этому надо учиться, это не всегда получается. Но, во всяком случае, превращение профсоюза отчасти в орган управления – это прецедент, имевшийся в истории, и, на мой взгляд, если бизнес и государство не справятся сейчас с ситуацией, это ещё один из резервов развития для нашей страны.

РЖ: То есть, профсоюз как управленческая структура предприятия, как фабзавкомы?

А.Ш.: По существу – да.

РЖ: Что для интересов рабочих, предприятий и власти опаснее – слабые профсоюзы или чрезмерно сильные, которые претендуют на влияние, на экономические и политические решения государства? И вообще – существуют ли какие-либо закрепленные пределы влияния профсоюзов, гласные или негласные, в экономической и политической сфере?

А.Ш.: Сильные профсоюзы – это полезно, сильные профсоюзы становятся несущими конструкциями общества. Слабые профсоюзы – это всегда незаполненная общественная ниша, это угроза либо бунтов, либо тоталитаризма, когда профсоюзы становятся приложением к правящей бюрократии. Важно, чтобы сильные профсоюзы были демократически организованной силой, чтобы их верхи быть подконтрольны рабочим, работники должны чувствовать, что с их мнением считаются. В 1990-е годы существовал интересный механизм, думается, что он может и вернуться. Члены профсоюза платят 1% от своих доходов в кассу своей организации. При таком раскладе профбоссы заинтересованы в улучшении материального положения своих членов. Если это подкрепить ещё и работающей системой участия рабочих низов в принятии решений и обсуждениях, то это будет означать демократизацию не только профсоюзов, но и всего общества в целом.

Беседовала Любовь Ульянова

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67