Без права на жлобство

Итак, Пресненский районный суд вынес решение по иску дочери Александра Галича Алены Архангельской к Объединенному гуманитарному издательству – владельцу доменного имени ruthenia.ru. Размещение на портале Ruthenia 127 стихотворений Галича признано контрафактным, на издательство наложен штраф в размере 150 тысяч рублей (наследница требовала 1360 тысяч). ОГИ обещает обжаловать приговор в Мосгорсуде.

Справедливости ради скажу, что сторона ответчика подготовилась к процессу безобразно. В аргументы защиты мог вникнуть только прилежный читатель сайта Полит.Ру, каковым ведшая дело судья Печенина, судя по всему, не является. Помимо прочего, ОГИ решило сэкономить на экспертизе, без чего доказать научно-образовательный характер проекта Марии Левченко «Русская поэзия 1960-х годов», в рамках которого публиковались стихи Галича, весьма затруднительно. Вместо результатов экспертизы суду были предложены отзывы о Рутении ряда отечественных и зарубежных университетов – но песок неважная замена овсу.

Однако это все частности. Как частность даже тот факт, что копирайт становится реальной помехой для профессиональной деятельности гуманитариев, прежде всего филологов. На самом деле борьба за соблюдение авторских прав превращается в коллективный невроз, мешающий нормальной жизнедеятельности общества в целом. Владелец кафе нарушает закон, показывая посетителям фильм, ансамбль, выступающий на какой-нибудь летней эстраде, должен платить держателям прав за исполняемую музыку, администрация стадиона, запускающая в перерыве футбольного матча песенки для увеселения болельщиков, совершает тем самым административное правонарушение. Более того, человек не имеет права сканировать (ст. 1270 п. 2.1 ГК РФ) или ксерокопировать (ст. 1273 п. 4) принадлежащую ему книгу, не говоря уж о том, чтобы поделиться этим богатством с другом или коллегой, а посиделки с песнями у костра могут обернуться судебным преследованием.

В общем, хваленый Гражданский кодекс в части, регулирующей вопросы авторского права, производит впечатление тяжелого абсурда, не имеющего отношения ни к здравому смыслу, ни к повседневной жизненной практике (все равно ведь все нарушают и будут нарушать). На этом фоне особенно занятно выглядит юридический фетишизм защитников Архангельской-Галич и представляющего ее интересы Российского авторского общества, та ликующая интонация, тот праведный пафос, с которым они всякий раз произносят что-нибудь вроде «закон есть закон». Между прочим, эта формула, как и многие банальности, несправедлива и вредна – закон закону рознь, дурные законы существуют для того, чтобы их менять, а не молиться на них.

В данном случае, однако, возможность радикальных изменений проблематична. Очень бы хотелось привычно свалить все на отечественных законодателей и правоприменителей, но не выходит. Последние модификации российского законодательства об авторском праве всего лишь приводят его в соответствие с международными нормами, в частности с Бернской конвенцией, подписанной Россией в 1995 году. То есть копирайт – проблема глобальная, и в рамках одной отдельно взятой страны решить ее нельзя. Выйти из международных договоров также невозможно, это по понятным причинам создает еще больше проблем, нежели их ратификация. Движение за пересмотр действующих норм в области авторского права возникло на Западе давно и с каждым годом усиливается. Однако ощутимых результатов деятельность его участников пока не принесла и в ближайшее время, видимо, не принесет – разветвленная индустрия держателей копирайта, разумеется, лоббирует свои интересы на порядок успешнее, нежели их оппоненты.

Однако надо учитывать, что Бернская конвенция и прочие международные договоры все же носят рамочный характер и оставляют национальным законодательствам довольно большой простор для маневра. Так, никто не мешает российским законодателям изъять из Гражданского кодекса наиболее одиозные нормы (перечень некоторых из них см. выше). Никто не мешает – очевидный вывод из «дела ОГИ» – оговорить особый статус хрестоматий и антологий. Необходимо также ликвидировать ряд глупостей отечественного происхождения, в первую очередь ст. 1281 п. 4 ГК РФ: «Если автор произведения был репрессирован и посмертно реабилитирован, срок действия исключительного права считается продленным и семьдесят лет исчисляются с 1 января года, следующего за годом реабилитации автора произведения». К защите прав репрессированных за давностью лет эта норма никакого отношения не имеет, зато именно она позволила Владимиру Глоцеру в тандеме с наследником на много лет парализовать (фактически – запретить) издание стихов Александра Введенского, именно она, как напомнил недавно Александр Кобринский, создала казус с наследием Николая Гумилева, реабилитированного в 1992 году.

Впрочем, ключевой вопрос – о сроке действия исключительного авторского права – в одиночку действительно не решить. Действующая норма ГК РФ – «исключительное право на произведение действует в течение всей жизни автора и 70 лет, считая с 1 января года, следующего за годом смерти автора» (ст. 1281 п. 1) – немногим отличается от той же Бернской конвенции с ее 50 годами. Приходится скрепя сердце констатировать, что советское законодательство, ограничивавшее срок действия исключительного права до 1974 года 15, а затем 25 годами после смерти автора, было куда ближе к здравому смыслу, чем международные нормы. Тем не менее и здесь есть хотя бы относительно приемлемый вариант, на который указывает Кобринский, – вполне возможно придать соответствующей норме уведомительный, а не разрешительный характер. То есть выпускает издатель том Введенского или Галича и некоторый процент от совокупной стоимости тиража отправляет правообладателю. Таким образом материально права наследника (а речь, конечно, именно о наследниках, а не об авторах) не ущемляются – ущемляется лишь его право куражиться и жлобить, разрешая и запрещая издания по своей прихоти.

Остается вопрос об Интернете. Боюсь разочаровать радикальных «антикопирайтеров», но здесь я не вижу иного выхода, кроме запрета на выкладывание в сеть без предварительного согласования с правообладателем произведений, по которым не истек срок давности. Разумеется, соответствующий закон должен предусматривать ряд исключений – особый статус тех же научно-образовательных проектов, особый статус блогов и т.д. Но полное исключение Интернета из правового поля приведет – уже приводит – к превращению его в зону реального, а не мнимого пиратства, как в случае с последним романом Пелевина, слитым в сеть раньше выхода книжного варианта. Абсурден ведь не сам по себе запрет на публикацию в Интернете – абсурдна ситуация, когда тексты, написанные сто лет тому назад (как в случае с Гумилевым), все еще рассматриваются как объекты авторского права. Но эту проблему можно решить только комплексно, специального «сетевого» рецепта здесь не существует.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67