Алиса, познакомься, это Бёртон

В жизни так всё устроено, что именно то, чего ты больше всего опасаешься, будет тебя преследовать по пятам. Пока не настигнет.

Этой участи не избежал и почитаемый мной за некоторые работы Тим Бёртон. Больше всего он боялся не стать этаким Эдом Вудом, худшим режиссёром всех времён и народов, про которого он снял в начале 1990-х один из наиболее удачных фильмов. Не скажу, что Алиса прямо-таки приравнивает Бёртона к Эду Вуду, нет, конечно. Однако после просмотра фильма становится ясно, что связь между ними существует совсем не только потому, что Бёртон выступил эдвудовским биографом. И это уже очевидно любому внимательному зрителю.

Тот, кто в Бёртоне души не чает, увидит в этом плюс - мол, ходульность Эд Вуда Бёртон превратил не только в предмет, но и в стиль стёба. Другие задумаются, в чём критерий плохого кино и почему плохое кино - это плохое кино.

По мне так у плохого кино есть пять незаменимых атрибутов:

1. Диссонанс визуальной составляющей и текста, слова и кадра, картинки и диалога.

2. Неудачное соотнесение жанров, непопадание в жанр, этакая стилистическая тугоухость. Кино изобретает трагикомедию, для того, чтобы отчасти сделать это непопадание законным. Однако ничто так не свидетельствует о конфликте жанровых кодировок, как, скажем, прямая пропорция между количеством неразрешимых противоречий и количеством счастливых избавлений.

3. Перебарщивание с драматизацией, когда её не должно быть слишком много (отсюда проистекает любая избыточность - фабул, гэгов, слёз, мотиваций, ситуаций выбора или наоборот безысходности).

4. Обратной стороной атрибута №3 является недостача драматизации, проистекающая из чисто технического неумения её развернуть (сюжетные пустоты, оборванные концы, разнообразные затянутости, неубедительные завязки и проч.).

5. Превращение былых находок в стереотипы, а стереотипов - в находки. Стереотип - это неплохо. Стереотип ещё придумать надо и ввести в оборот. Стереотип, который не требует никакой изобретательности, чаще всего оказывается заведомо негодным средством для реализации определённой цели. Я в этом контексте люблю приводить пример с микроскопом, которым забивают гвозди. Вот это злокачественный стереотип, штамп.

У фильма Бёрона "Алиса в стране чудес" при всех его достоинствах есть, по крайней мере, несколько из перечисленных атрибутов плохого фильма. Точнее, один атрибут, пожалуй, главный. Это жанровая несовместимость кинопроизведения с первоисточником. Книга Кэролла про парадоксы языка, которые с языка не слезают и становятся факторами существования. Фильм Бёртона - это фильм про то, как универсален язык Диснея, способный зализать все ранки апорий и парадоксов (подобно тому, как в фильме эти ранки зализывают сказочной Алисе).

Бёртоновская Алиса слишком сказочная. В дурном готическом смысле. Язык Диснея чрезмерно повествователен и чересчур драматичен, для того чтобы вместить Алису. Чтобы создать своё повествование об Алисе, Кэррол обращал свои парадоксы прежде против этого языка. Алиса - это имя языковой игры (точнее всех человеческих языковых игр сразу). В этой игре все слова, словно пешки в шахматной игре, хотят стать чем-то большим. При этом тот, кто произносит эти слова, постоянно ими же и вымарывается, перечёркивается. Это и есть настоящая "голова с плеч", как опыт идентичности, связанный с травмой, утратой, к которой приучил нас язык. Функционируя таким образом, язык выступает условием нашей возможности (представляющей собой сумму утрат).

Кэролловская Алиса, подобно каждому из нас, никогда не равно самой себе. Бёртоновская Алиса пьёт зелья и ест пироги лишь для того, чтобы уменьшиться или увеличиться в размерах. При этом бёртоновская Алиса в себе нисколько не сомневается. Для неё не существует коллизии субъекта, которая есть в кэролловской Алисе, балансирующей (подобно всем нам) на грани здравомыслия и абсурда, безумия и скепсиса.

Вместо драмы субъектности перед нами драма характера, вместо безумного чаепития - театральная инсценировка. Характер выковывается в диссидентском каком-то сопротивлении записной злодейке-королеве, словно позаимствованной из какого-нибудь "Гарри Поттера". Единственное исключение и редкая для этого фильма удача - образ Белой Королевы в исполнении Энн Хатуэй. Возможно, Хэтуэй просто плохая актриса и хотела изобразить нечто иное (этакую королеву-экологистку). Однако получилось у неё сыграть нечто большее - деградацию принципа добра, превратившегося в набор политкорректных штампов.

Но вернёмся к Бёртону. Бёртон психологизирует там, где у Кэролла опыт психологизации исключается; но Бёртон убедителен тогда, когда обращается к той точке, в которой психологизация и абсурд всё-таки могут сойтись. Это опыт безумия так же, как и фигура Шляпника в исполнении Джонн Деппа. Депп не зря заглавный актёр - он и делает фильм самим фактом своего появления. Депп играет не безумца, а нормального человека в абсурдных обстоятельствах. Играет трогательно, насколько может тронуть хорошая школа психологического театра. Проблема, однако, в том, что абсурдные обстоятельства по Кэроллу - это не обстоятельства шахматного тоталитарного Зазеркалья, а любые, то есть вообще любые обстоятельства, в которые попадает человек.

Этого и близко нет у Бёртона. Для него нормальный мир - это викторианская Англия, где отказывающаяся от замужества на рыжеволосом лорде-инфантиле Алиса становится бизнес-компаньоном его отца. Основа алисиной предприимчивости - в аккумулировании способностей воображения. Фильм служит своего рода иллюстрацией к модным идеям креативного бизнеса. "Страной чудес" для Алисы становится Китай, куда она отправляется, чтобы стать первым дистрибьютером местных товаров. В контексте сегодняшней ситуации, когда Китай стал мировым клондайком дешёвого труда, это выглядит даже не как злая ирония, а как кривая ухмылка.

Что ж, уже поэтому Алиса Бёртона - действительно "другая Алиса", как с самого начала наперебой утверждали все жители Вандерленда.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67