Путинское время принято сравнивать с брежневским застоем. Наверное, это мешает вспомнить нежно любимое всеми «Жить стало лучше, жить стало веселее» в связи с обновлением Москвы, все-таки сия цитата - отблеск речи другого вождя. Конечно, расчистка московских авгиевых конюшен только началась, но у меня уже накопились пятикопеечные монеты для вставки в турникет народного контроля.
Наблюдая за бурной деятельностью по благоустройству дворовой территории рядом с моим домом, я все время думаю, ведь, пиля средства, выделенные на это благородное дело, можно было бы действовать эффективно, привлекая к работе социологов. Вот выяснили бы они у жителей домов, что им на самом деле нужно. Где газоны, где аллеи, где фонари, где спортплощадки. А уж тендеры-шмендеры на выполнение, это пока не нашего ума дело, не в этой жизни, ну или попозже немного. А то ведутся серьезные работы, но практически ничего из сделанного, нам, мамашкам, проводящим большую часть жизни с детьми во дворе, подросткам, бабулькам – совершенно не нужно. Поэтому ощущение, что праздник жизни все равно проходит в каком-то другом измерении, видимом нами, но недоступном.
Происходит это потому, что мы феноменально разобщены. Начиная с самого незначительного уровня – дома, двора, заканчивая страной и народом. Одна из самых сильных объединяющих тенденций – дружба против кого-нибудь – работает на дальнейшее разобщение. Вот ходит по сети инструкция по голосованию на грядущих парламентских выборах для аполитичной интеллигенции. Цель, вроде бы, благая: зажучить вброс бюллетеней за «Партию жуликов и воров». Но метод, как у ящерицы в пустыне. Скажи, что не придешь голосовать, замаскируйся, а потом как выпрыгни, как выскочи, как приди в полвосьмого вечера и схвати за жилистую руку подлого члена избирательной комиссии, заполнившего за тебя бюллетень. Нечего ему премии за работу получать и «ехать с детьми в дома отдыха», пусть лучше лет пять посидит за серьезное должностное преступление.
В этой инструкции меня покоробило настолько сильное дифференцирование и разделение на «мы» и «они». Любой член избирательной комиссии – инопланетянин в человеческой коже, нужно поймать его и обезвредить точным уколом. Поразительно, насколько это воспроизводит логику самих власть предержащих, для которых в едином порыве маршируют высшие эшелоны бюрократии и члены избирательных комиссий, творческая интеллигенция и простые работяги. В одной обойме будут хорошие парни, вводящие более цивилизованные отношения на производстве, и скажем, Шилов-младший, отправляющий свои картины на МКС «для психологической поддержки». В такой же логике действуют и оппозиционеры: в любого, кто не с ними, вселяется дух «жулика и вора», и жульничество и воровство передаются как опасная болезнь, которой нужно противостоять со шприцем наперевес, поражая очередного «монстра».
Самое тяжелое последствие такой логики – сама вежливость становится подозрительной. Только недавно умер Стив Джобс, гуру вежливости, почтительный ко всему живому буддист. Я не буду рассуждать о том, как принципы возглавлявшейся им компании воспроизводят эти мировоззренческие предпосылки, и даже каким образом юзерфрендли-формат влияет не только на вкусы людей, но и на ход технического прогресса. Какая реакция наших соотечественников на кончину Джобса? Выясняется, что он был «тираном» в своей компании, «унижал и оскорблял» людей, что все падали в обморок при его виде. Пикнуть никто не мог, когда он выступал с очередным бизнес-предложением. Враг человечества найден и изобличен. Не в том дело, хорошим или плохим «начальником» был Джобс. Просто почему слова об «унижении» сотрудников «гадом-начальником» принимаются без обсуждения и оценки, почему им верят сразу?
Причина проста и печальна – вежливость остается экзотичной, она заимствуется в дальних странах, и быстро растрачивается при возвращении на родную землю. Конечно, вежливости перестали чуждаться, как в советское время, когда для граждан она подтверждала диагноз «идиотизм»: мы тут все серьезными делами озабочены, а он улыбается. Или выдавала барскую надменность, заграничное снобство, в любом случае – какие-то властные притязания.
Проще говоря, вежливость свидетельствовала об особой власти культуры, и в некоторых случаях, как показывает и сериал А. Архангельского «Жара», оказывалась близка христианскому исповедничеству. Соблюдать правила приличия, быть просто деликатным и внимательным – это все равно, что ходить в церковь при атеистическом режиме. Тем, кто вздыхает о театральных билетах по тридцать копеек, о «государственной поддержке культуры и образования», неплохо бы еще раз благодаря «Жаре» взглянуть на то, как работала система отторжения и дискредитации простого повседневного благородства.
Но как не хватает не экзотической вежливости, которую дарят, как редкий и лелеемый цветок проверенному другу, а нормальной вежливости. Когда люди не «взаимно вежливы», как железным голосом призывают нас автобусы, а вежливы беспечно и по велению сердца. Не потому, что они «свои», а потому что вежливость обладает настоящей властью – большей, чем у властей и оппозиции вместе взятых.