Всегда есть надежда что-то нагнать в дороге, а еще больше хочется многое оставить позади. И сразу удается по крайней мере обогнать все новости, как жужжащее кровожадное облако слепней.
Британия наконец породила продолжателя традиции выставлять визуальный кошмар как полотно на стерильно белой галерейной стене. И этот продолжатель – Джонатан Глейзер.
К этой книге я подступала с некоторой опаской. Представлялось нечто импрессионистичное и эссеистичное. Но всё оказалось сложнее. То есть "Набоков и я" и даже "Я и Набоков" присутствуют. Но, как ни странно, рассказу о Набокове не мешают. Наоборот.
Большинство вопросов, волновавших русских и украинских интеллектуалов, уже разрешены самой историей. Нерешенным, более того, угрожающе обострившимся остался один вопрос: что будет дальше с нашим внутренним родством, с нашей общекультурной собственностью?
В программе максимум России требовалась вся Украина как подконтрольная территория. Опять же присутствовал вариант "буфера". Но в любом случае речь об Украине шла как о некой целостности.
В редакцию "Русского журнала" обратился Вячеслав Игрунов с просьбой опубликовать открытое письмо об урегулировании ситуации на Юго-Востоке Украины, подписанное тремя ветеранами российского правозащитного движения.
Основной пафос венецианской архитектурной биеннале этого года – никаких звезд архитектуры, царивших на экспозициях предыдущих лет.
Сейчас наступил и вовсе морок, распад Таганки. Любимов же будет всегда. Эти и тысяча других мыслей – входят в личный плейлист странного спектакля-бродилки, квеста по осознанию блеска и нищеты Театра на Таганке.
Насилие, завладевающее публичной сферой, оказывается производным от слабости власти – и при этом, что куда более важно, не дает ей усилиться.
Вернувшись из Украины в Москву и устроив здесь какие-то показательные антиэлитные тиранства, Путин просто доломает свою систему опор; она не сможет работать как связка "деньги-власть-деньги". А другого движка у нее нет.
Где-то мне встречалось это соображение о цветущем саде: природа его сновидческая. То есть, входишь в цветущий сад, как в сон. И ведь метафора верная: цветение мимолетно, пусть и продолжается неделю. А вспоминаешь – пронеслось мгновенно.
В какой-то момент образовалась эта ужасная иллюзия, что журналистику можно заменить грязевым потоком. Просто поток должен быть достаточно многоводным, "многогрязным".
Если выбрать одно слово, которым сегодня характеризуют путинскую Россию писатели и политики, журналисты и бизнесмены, активисты путинского молодежного движения "Наши" и лидеры оппозиции, интеллектуалы и правозащитники, то этим словом будет Средневековье.
Украинцы имеют все основания в мягкой форме сказать: друзья, занимайтесь своей собственной политической системой. А главное: какую бы критическую позицию мы ни занимали в отношении нашего "чингисхана", для всех этот период путинизма закончится "проблемой вины".
Как-то же хочется думать, что наше начальство знает больше, чем простые смертные. Может, оно дальновидно разгадало, что скоро конец света, ну так отчего ж напоследок не покуролесить! Не поблатовать!
Удивительность переживания Нижнего – большого русского города, живущего своей жизнью, имеющего свой выразительный облик и свою местную жизнь.
Кремлевская пропаганда может сколько угодно утверждать, что Россия борется с фашизмом, в том числе и на Украине. Изгнание Холокоста из российского мемориального закона показывает лживость этих утверждений.
Два года спустя три сотни человек собрались возле памятника художнику Репину, чтоб помянуть неудачную попытку свободы. Помянуть тихо, без рыданий и резких движений. Иначе могли забрать в отделение…
Для меня нет никакой отдельной поездки в Киев. Теперь это уже одна большая часть жизни. Которая изменила меня. Как и Киев, я уже не буду прежним. Никогда в моей жизни не было столько Украины.
Нам, христианам всех конфессий, профессий и убеждений, на самом деле, предстоит открыть Библию и прочесть, потому что именно к ней естественно обращаться христианам в поисках ответов на актуальные вопросы.
Журналист, да еще и главной газеты республики, автор неминуемо оказался в курсе важнейших событий в образцовой республике СССР, от удавшихся попыток реформирования экономики до искоренения идеи "социализма с человеческим лицом".
С утра пораньше отправился фотографировать. Апрельский свет особенный, мощный, тотальный, голый. На деревьях нет листвы. Тени на крепостных стенах прорисовываются кровеносной системой города.
Сегодня трудно поверить, насколько изменилась страна за истекшие 7 лет. Хотя политика была вполне систематической и методичной: сначала путинский режим зачистил бизнес, потом прессу, потом историю, и вот, наконец, дошли руки и до культуры.
Книга про лагерь и подневольный труд была рискованным идеологическим предприятием, и в конечном итоге риск себя не оправдал.
Гроссман показывает, что в то время люди, обладающие личной нравственной позицией, зачастую не могли выжить физически без компромиссов, зачастую крайне мучительных. В подавляющем большинстве персонажи эпопеи Гроссмана – это мученики.
Сейчас кажется, что русское и украинское общества разделены. Но на самом деле оба они объединены. Их объединяет не найденный ответ на путинскую агрессию, направленную против обществ двух стран – и России, и Украины.
Строительство ведется или планируется более чем в 60 точках Хамовников, это ненормально для исторического района. Остановим строительное "свинство" в районе и городе!
"Империя чувств" вводит в современную науку новые имена, идеи и теории, побуждая задуматься, какие последствия эта новая парадигма исследования эмоций может иметь для наших собственных исследований в XXI веке
Яровая и ее соавторы собрались защитить память сталинского режима. Ведь политика СССР в годы Второй Мировой войны – это политика Сталина. Защитить память палачей и оккупантов от памяти их жертв.
"Театральный роман" - отчаянное признание в любви. Как и всякие главные слова, оно требует ответственности и мужества. И не может остаться незамеченным.