Отдельцы

Биопсия духа

Герои документального сериала "Отдел" про философов-шестидесятников и примкнувших представляют собой не слишком аппетитное зрелище. Частушки Соловьёва про "мальчиков румяных и левых", вдовы, говорящие от лица именитых мужей, старческие воспоминания о былом задоре, героика безвременья, делегировавшего себя людям, которые думают, что устроили мысль, а на самом деле только и занимавшихся тем, чтобы себя в мысли устроить. Кабинетно-парниковая затхлость рассуждений "живых свидетелей", намного переживших то, свидетелями чего они хотят себя показать. Событие стёрлось, а свидетели живы и врут как свидетели.
Было ли это событие - реучреждение философии в 50-60-е? Сильно сомневаюсь - слишком уж его апостолы захлёбываются в пафосе его подтверждения.
С настоящими событиями так не бывает. Они фантастичны и именно поэтому могут быть предметом фальсификации. В данном случае абсолютно нечего фальсифицировать, "ничего не случилось". Ничего не случилось ещё и потому, что философия и гуманитарная мысль сегодня нуждаются в реучреждении не меньше, а может быть и больше, чем в 50-е.
Другое дело, что взирая на сегодняшних Мотрошилову или Соловьёва, понимаешь, что через какие-то 20 лет ты вряд ли будешь смотреться лучше. Один из немногих по-настоящему интересных моментов фильма Архангельского - это его функция машины времени, которая позволяет заглянуть в собственное завтра и посмотреть, что останется от тебя (именнно так - лично от тебя) через какие-то два десятка лет. Думаю, не только от меня, но и от всех "нас" (от, к примеру, Крылова, Чадаева, Ремизова, Данилова, Данилина, Мартынова, Холмогорова, Кралечкина) останется ещё меньше, чем от "них".
И вообще даже "нас" (а не только семидесятников) шестидесятники, хоть и окольными путями - через пражско-парижский 68 год - сделали приверженцами культа своей нескончаемой молодости. Самое время признаться: "мы" политики на много порядков более слабые, чем "они". Почётная роль свидетелей несостоятвшегося события "нам" совершенно не гарантирована.
Собственно, вместо события мысли шестидесятничество породило перестройку. Перестройка стала протезом влияния мысли на общественный процесс, политическим заменителем интеллектуального бессилия.
Это не значит, что я хотел бы бросить тень на индивидуальные способности любого и каждого из героев фильма: по-отдельности Зиновьев, Мамардашвили, Пятигорский и даже, к примеру, Грушин - очень талантливые люди. Однако их таланты обнуляются в той степени, в какой они часть одного движения (несмотря на полемику и попытки размежевания). Философы-шестидесятники очень советские люди в своей попытке мыслить коллективно.
И их фатальная ошибка в том, что они обманывались насчёт своего полудиссидентства, не открыв в себе те ростки эволюции советской культуры, которые на самом деле воплощали. Вместо этого была фронда (тоже очень советская и контрпродуктивная).
Действуя как поколение, они хотели найти рычаг, позволивший перевернуть время, сохранив собственное уютное статус-кво. Потом эта стратегия станет лейтмотивом горбачёвских номенклатурных "перестройщиков", в ряды которых с удвольствием вольются Карякин с Левадой. Вместо того, чтобы перевернуть время,шестидесятники ещё при жизни превратяться в наиболее удобный объект прилежного исторического изучения. Умение устроиться не подвело их и в этом случае.
С социологической точки зрения феномен разнообразных шестидесятнических "отделов" соотносится с принципом кружковства. Когда-то я слышал от Глеба Павловского мысль о том, что советская власть началась в кружков, а потом они стали для неё воплощением смертельной опасности. Это совершенно не так. "Отделы" для гуманитарной интеллигенции - те же институализированные и лишённые опасных свойств кружки. Недаром Институт рабочего движения был не просто интегрирован в советскую идеологическую систему, но вообще говоря, выдавал для неё более чем одиозный интеллектуальный продукт - доклады секретарей ЦК, рассматривающиеся как протокол деятельности за отчётный период.
Это один из ранних примеров коррупции духа, когда внешнее свободомыслие на выходе трансформировалось в свинцовые мерзости "секретарского" мышления, терявшего попутно всякий шанс на эволюцию из догмы в доктрину. Возможно, именно это было главной целью институтов, подобных ИРД: препятствовать доктринальной реорганизации советского марксизма, который распадался либо на сусловосообразный канцелярский официоз в духе Ильичёва и Митина, либо на "самобытный" и впоследствии антисоветский марскизм в духе Мамардашвили, Ильенкова или того же Зиновьева.
Чем ещё оборачивается кружковство?
Представлением о том, что в маленькой клеточке мира вершатся этого мира судьбы, в всё остальное происходящее вокруг носит бессмысленной, пустяшный или, в лучшем случае, вспомогательный характер. Из этого представления, как Афродита Петровна из пенной бани, выходит знаменитый карякинский окрик: "Россия - ты одурела!".
Кружок - не ячейка общества, а машина переворота, меняющего один режим на другой.
Советская власть могла мебе позволить разные политические режимы, однако, как очевидно сегодня, их лимит был исчерпан подспудным обуржуазиванием общества, связанным не только, к примеру, с воцарением культуры семейного благочиния времён "высокого сталинизма", но и с развитием институтов парламентской демократии, начиная с Конституции 1936 года. "Отдел", летописцем которого стал Архангельский, это одна из структур последующего политического самоедства советской власти, которая так и не нашла способа антибуржуазного и одновременно антитеррористического воспроизводства, но тиражировала себя через умножение, усложнение и "превращение" форм революционного насилия, обернувшихся в итоге против неё самой.

Источник: http://ashkerov.livejournal.com/241673.html

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67