Звезда над XX веком

Гельмут Кизель. Эрнст Юнгер. Биография. - Мюнхен: Издательство "Зидлер, 2007. - 717 с. 24,95 Евро.

Helmuth Kiesel. Ernst Junger. Die Biographie. - Munchen: Siedler-Verlag, 2007. - 717 S., geb. 24,95 Euro.

Эта жизнь требует от биографа неимоверной силы отдачи и огромной способности к изображению. Эта жизнь, почти совпавшая с целым веком, дает возможность предположить некоторую формулу, возможно, связанную с постоянно повторяющимся переходом границ. Границ стран, границ восприятия, границ цивилизованной жизни граждан во время войны... И сколько правки нужно снять с текста, снять осторожно, слой за слоем у автора, который снова и снова пересматривал и изменял свои произведения.

И кто же сможет перечислить маски и стилизацию Эрнста Юнгера - от его воинственных настроений до анархических, от наблюдателя холодного, отстраненного до страшно сопереживающего, от ницшеанца до чтеца псалмов, от мыслителя национальными категориями до пророка "единого мирового государства"? Тот, кто захочет описать эту жизнь, должен действительно впитать в себя XX век, отлично знать как минимум литературу Германии и Франции, политику и философию, хорошо разбираться в истории добровольческой армии и в наркотике ЛСД, в раннем техническом видении мира и в позднем экологическом подходе.

Невозможная задача! Однако Гельмуту Кизелю удалось создать общую и цельную картину, честную и добросовестную, ничего не упускающую и на многое проливающую свет. Ловкий искусный подход обнаруживается с самого начала. Кизель описывает культурную ситуацию 1895 года, года рождения Юнгера. Начиная с "Поэзии и правды" Гете, это стало отличным упражнением для биографов - в начале работы рассматривать "положение звезд". И необязательно это должны быть только планеты, это могут быть и другие, земные силы, которые необходимо истолковать и объяснить. "Новые тенденции", модернизация - эти новые слова устойчиво появляются в лексике примерно с 1895 года, как установил Кизель. С ними одновременно приходят и такие раздвоенные, противоречивые понятия, повлиявшие и на Эрнста Юнгера, как "неврастения", "жизнеспособность", "национализм", "империализм", "прогресс" и "безопасность".

Книга Кизеля - это книга человека, который все больше и больше ощущает себя литературоведом. Возможно, так можно объяснить промах, который обнаруживается в самом начале биографии, в том месте, где речь идет об астрологических картинках: он рассматривает "гороскоп" в расположении созвездий под знаком Овна". Нет, под знаком Овна тогда находилось солнце, а расположение звезд описывает полное, также находящееся под другими знаками зодиака расположение планет.

Юнгер, так же как и его друг Карл Шмитт, очень внимательно относились к астрологии. Почему? Вероятно, потому, что в этой науке речь идет о достаточно близкой и доступной форме античного мифа. Потому что здесь он нашел генеалогии богов, от Титанов до богов Олимпа, в которых он полагал найти свою действительность. Кизель упоминает о знакомстве Юнгера с астрологом Фридрихом Линдеманном, но в конце концов эта форма мышления остается примесью, неким инородным телом в его поздних произведениях. Они все еще написаны под сильным влиянием астрологической логики, но в них отсутствует подобное толкование, интерпретация событий. Эта книга является как бы защитой Эрнста Юнгера перед современным сознанием и восприятием. Она описывает произведения Юнгера, но как бы закрывает их и ставит печать, как на зараженном радиоактивном реакторе.

То, что у гонщиков зрение намного лучше среднестатистического человека, давно установлено медициной. То же самое можно предположить и для руководителя разведгруппы, кем и был Юнгер в годы Первой мировой войны. Так мы приходим ко второй формуле, которая подходит для описания произведений Юнгера: это великая история глаз, которая открывается перед читателями книги Кизеля, - это история нового видения, фотографии, восприятия образа, взгляда из самолета, так же как и магического преувеличения самого взгляда. В этой связи говорили о "сюрреализме" Юнгера - определение, на которое Кизель активно возражает. У Юнгера, дескать, нельзя найти примеры "автоматического писания", как у бесконечно осознанного, педантичного автора, часто редактирующего свои тексты. Но этого нет и у Арагона! Если же, напротив, придерживаться простых принципов определения сюрреалистических основ, таких как нанесение различных пластов модерна больших городов и логики мечтаний и снов, то у Юнгера это есть. Только необходимо учесть, что свое учение о снах он брал не у Фрейда, а, например, из романа Альфреда Кубина о городе снов Перле ("Другая сторона").

Эта биография богата на прозрения. Однако стоит здесь упомянуть следующее. Когда Юнгер в 1930 году выпустил серию книг, посвященных войне и послевоенному времени, среди них была одна под названием "Никто не забыт" - книга в память о павших в этой войне. И вызывает удивление, что среди тех, кого в этой книге чтят, среди таких вполне ожидаемых имен, как Вальтер Флекс и Горх Фок, можно найти такие имена, как Альфред Лихтенштейн (поэт-экспрессионист), Август Маке (художник) или же Август Штрамм (один из ведущих немецких поэтов-авангардистов). Это была своеобразная Доска почета, которая сильно отличалась от национал-социалистической идеи "германского искусства". Можно предположить, как мог бы выглядеть германский фашизм (не национал-социализм) интеллектуальных ультранационалистов вокруг Юнгера и его брата Фридриха Георга.

У Кизеля есть и другие искусственные понятия. Юнгер сделан более историческим, точнее говоря: кажущиеся сейчас непристойными и предосудительными формулировки ранних произведений ослаблены тем, что такие же (или подобные им) формулировки найдены у авторов с левыми взглядами или же у авторов мещанской литературы. Но тем самым мы уходим от ответа на вопрос: правда ли это? Например, правда ли то, что говорили националисты о Версальском договоре, Народном союзе, антивоенном пакте Келлера? Понятно, что сегодняшний автор старается обойти эти основополагающие вопросы, но все-таки хочется, учитывая и анализируя психологические моменты, поговорить о причинах как бы защиты автора. Есть предательский прием, которым часто пользуется Кизель, - это использование символа "кавычки". Кавычки символизируют дистанцию, без которой просто нельзя начинать спор. Тот, кто таким способом подчеркивает военные успехи и победу (а Кизель делает это), тот на верной стороне. Так же Кизель постоянно упоминает и военный чин главы добровольческого корпуса Германна Эрхардта: говоря о нем, он называет его "капитан Эрхардт", хотя тот был всего лишь капитаном 3-го ранга.

И если на одной и той же странице путч Гитлера в ноябре 1923-го называется "ставшим смешным фиаско", затем описывается как "позорный провал" и, наконец, определяется как "постыдная попытка мюнхенского переворота", - то это надо понимать как переосмысление прошлого, ставшее просто манией, попыткой отмыться, наряду с вполне понятной тенденцией приукрашивания.

Источник: "Frankfurter Allgemeine Zeitung"

Перевод Ивана Успенского

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67