Тименчик Р.Д. Анна Ахматова в 1960-е годы. - М.: Водолей Publishers; Toronto: The University of Toronto (Toronto Slavic Library. Volume 2), 2005. - 784 с.
В 2005 году увидели свет немало важных изданий, позволяющих лучше представить себе русскую литературу ХХ века. В этот же "издательский" год попала и книга Романа Тименчика "Анна Ахматова в 1960-е годы", которая, бесспорно, займет почетное место среди самых лучших книг, написанных о русских писателях.
Книга состоит из двух главных частей. Первая открывается лаконичным введением "От автора", в котором формулируются принципы рассмотрения фигуры поэта на фоне избранного отрывка времени. Тименчик пишет о непрочитанности поздней Ахматовой, объясняя, какой мощности заряд несогласия (много реже - согласия) с тем, что ее окружало, содержится в каждом слове и стихе написанного ею тогда. "В советские годы, - замечает Тименчик, - и житейское, и литературное поведение Ахматовой строилось как отстранение от окружающей жизни и литературы". Естественно, относится это и к шестидесятым. Большую часть ее пишущих современников автор жестко определяет как "литературных пигмеев", но все равно пишет о них все, что хоть как-то помогает определить атмосферу и аромат (естественно, чаще всего удручающий и зловонный) того воздуха, в котором жила и писала героиня его книги.
Затем следуют семь глав и "Краткое послесловие". Однако значительно большее место в книге занимают "Примечания и экскурсы" - 450 страниц к 280-ти первой части, причем, скажем, к первым шести страницам первой главы относится сорок (!) страниц экскурсов (правда, в колонтитуле на протяжении сотен страниц они названы "экскурЧами" - но тут уж остается только сетовать на исчезновение корректоров в нашу эру компьютеризированного книгоиздания). Читатель быстро привыкает, что едва ли не каждый экскурс - отдельное увлекательное повествование о каком-то тексте или персонаже.
Первые две главы посвящены не столько 1960-м, сколько 1950-м и даже 1940-м годам, но внимательный читатель книги Тименчика вряд ли посоветовал бы автору переименовать ее в "Ахматову...", скажем, "...последних десяти или пятнадцати лет жизни". В одном из первых экскурсов Тименчик цитирует рассказ собеседника Ахматовой об ее способности перекидывать "мгновенный" и "прочный мостик между снегом 1916 и 1965 годов" - этой способности посвящена существенная часть книги, и ее в значительной степени перенимает у объекта своего исследования автор монографии. Рассказывая о событиях конца 1950-х, он неизбежно и с не меньшей детальностью возвращается к 1913, 1917, 1939, 1940, 1945, 1946 годам. "Прочные мостики" соединяют проблемы с публикациями Ахматовой в послесталинскую эру с постановлением 1946-го "О журналах "Звезда" и "Ленинград", с разборками после выхода сборника "Из шести книг" в 1940-м, с негласным запретом публикаций с середины 1920-х и т.д.
Признавая значимость либерализации эпохи "оттепели", Тименчик живо передает непрекращающееся унизительное впихивание великого поэта в рамки государственной и культурной системы. Постановление ЦК, полное оскорбительных характеристик, не было отменено, а практически все критики и "собратья" по поэтическому цеху, редакторы газет, журналов и издательств, не говоря уж о литературном начальстве, с большим или меньшим рвением, но успели поучаствовать в шельмовании Ахматовой, никак не ограниченным только лишь периодом 1946-1953 годов. И в "основной" части книги, и в экскурсах Тименчик приводит десятки выразительных цитат из письменных и устных выступлений людей, с которыми Ахматовой приходилось иметь дело в издательствах и редакциях, с кем она оказывалась на одних страницах, а иногда и в одной комнате, с кем была вынуждена делить читателей и даже искренних поклонников. А требования издателей 1960-х оставались во многом такими же, как и в предшествующие десятилетия (от Ахматовой требовали, например, поменять строчку "Смотреть на небо и молиться Богу", и спасало ее только чувство юмора: гипотетическая издевательская замена на "служить единорогу" - тому подтверждением).
У читателя неизбежно складывается впечатление, что Тименчик знает не только все, что когда-либо и где-либо было написано или сказано о самой Ахматовой, ее жизни, стихах и книгах, но и обо всех, кто это сказал или написал. Мы узнаем, где и чем занимался автор статьи об Ахматовой, опубликованной в журнале начала 1920-х "Казанский библиофил", какие каламбуры Маяковского после беседы с Троцким ("первый блин наркомом") хранил в памяти адресат письма Георгия Адамовича о "Поэме без героя" Роман Гринберг и еще множество выразительных подробностей. Узнаем едва ли не о каждом человеке, кто хоть как-то соприкасался с Ахматовой в жизни или в какой-то момент кем-либо был упомянут в одном ряду с ней. Среди этих людей (к счастью) в 1960-х были не только "пигмеи" советской литературной жизни. Отдельную группу составляли иностранцы и эмигранты, которые, когда чуть приоткрылся "железный занавес", оказывались иногда рядом с Ахматовой. И все же для составления полной картины эпохи и жизни Ахматовой важнее ее контакты с немногочисленными верными друзьями, бывшими рядом с поэтом в самые страшные годы, - Любовью Большинцовой, Лидией Чуковской, Эммой Герштейн и собеседниками и корреспондентами "последнего призыва", среди которых был и сам Тименчик. Ахматова встречалась с Натальей Горбаневской, с похвалой отзывалась об ее стихах, младшие современники распространяли в самиздате "Поэму без героя" (памяти Димы Борисова, от которого Тименчик получил свой первый экземпляр поэмы, посвящена книга).
К Ахматовой приходили письма от молодых читателей из разных уголков Советского Союза. Картину эпохи и жизни Тименчик складывает из фрагментов книг, писем, статей, интервью, устных высказываний, зафиксированных в невообразимом количестве источников - от архивных материалов до журналов и газет самых удаленных уголков по крайней мере трех частей света. Причем автор использует множество источников, не только напрямую упоминающих или подразумевающих его героиню. Столь же тщательно реконструируются и нюансы отношений внутри той или иной редакции, с которой Ахматова соприкасалась. При таком количестве источников автору приходится непрерывно заниматься придирчивой критикой. Тименчик не только постоянно исправляет ошибки памяти, но и безупречно реконструирует причины, по которым тот или иной мемуарист иногда не называет собственного имени, или считает нужным опустить какие-то детали своих встреч и разговоров с Ахматовой. Раскрываются Тименчиком и тайные осведомители, чьи доносы часто говорят не меньше, чем панегирические воспоминания и даже дневники.
Но книга Тименчика - это не только убедительный монтаж свидетельств о "людях и положениях". Все сказанное о героях и сюжетах "книги жизни" Ахматовой складывается в прочтение циклов, стихотворений, строчек, заглавий, отдельных образов. В книге прослеживается история строчек, объясняется их содержательное "зерно" (выражение Ахматовой), раскрываются цитаты, внутренние переклички, предлагаются замечательной убедительности и меткости "реальные" комментарии, как, например, рассказ о читателе, который годами ходил за Ахматовой буквально по пятам и записывал, в какой год, день час и минуту и на каком тротуаре она завязала развязавшийся шнурок ("Всю жизнь промолчавший подряд").
Говоря об ахматовской манере писать, в частности об ее "тайнописи", Тименчик отчасти усваивает ее манеру; приводя длинные цитаты, он не торопится открыть их автора, а рассказывая о текстах, связанных с Исайей Берлином, как будто вслед автору стихов, использует "поэтику намеков", не называя имени адресата. Это не позволяет читателю расслабиться, заставляя все время тщательно следить за текстом и многоступенчатыми экскурсами, словно повторяя ход мысли и исследователя, и поэта.
Можно смело утверждать, что Ахматовой повезло с исследователем-биографом-истолкователем. Не только ее замечательная "Поэма без героя", но и почти все стихи, включая и незавершенные наброски, и, конечно же, "записные книжки" или "рабочие блокноты" последних лет жизни, требуют именно такого тщательного, виртуозного, многослойного и всеобъемлющего комментированного прочтения.
В самом начале Тименчик пишет, что его книга - "разросшаяся вступительная глава к дробному и пристальному путеводителю по ахматовским записным книжкам". Как было бы здорово, если бы так разрослись и остальные главы. По прочтении книги не остается сомнений, что автор знает и мог бы написать во много раз больше и про Ахматову, и про эпоху.
А впрочем, возможно, автор слукавил, и перед нами разросшийся аннотированный именной указатель к "книге жизни" Ахматовой - тогда тем более нас могут ждать не менее заманчивые дополнения и продолжения.